Зимнее солнце - Аксой Бейза - Страница 6

Такой груз был непосильным для девушки.

И все же в ту ночь этот груз лег на ее плечи.

1. Жизни под откос

Самой изнурительной борьбой, в которую я когда-либо вступала, оказалась борьба, которую я вела сама с собой.

Я была той девушкой, которая не стала бы разводить костер, несмотря на пронизывающий холод, лишь бы не осветить путь своему врагу. Я была той девушкой, которая из гордости не позволила бы себе просить о помощи, даже если бы умирала с голоду; которая, пересилив боязнь вида крови, поступила в медицинский университет, которая умела молчать, а при необходимости обворожить своим красноречием, которая умела устанавливать личные границы и говорить нет, которая отстаивала свои идеи до конца, которая имела свои идеалы и убеждения, которая казалась легкой и воздушной, но при этом уверенно стояла на ногах.

А сейчас? Сейчас я чувствую себя дымкой, которая рассеется при первом же дуновении ветра.

Неужели все кончено?

Неужели мир рухнул?

Я нахожусь под его руинами?

Или руины – это я?

Я услышала шепот подруги Октем, сидевшей рядом со мной: «Караджа». Одетые в черное с головы до ног, мы ехали в черном микроавтобусе, предоставленном Федерацией профессионального бокса. За маской равнодушия скрывалась скорбь, окрашивающая все вокруг в оттенки печали. Я посмотрела на свои черные волосы, рассыпавшиеся по плечам; черный платок готов был соскользнуть с головы. Разжав дрожащие пальцы, я приподняла голову, закрыла глаза и крепко сжала губы.

Караджа. Это мое имя.

Когда моя мама была юной, к ее дому в родной деревне часто прибегали косули. Опасаясь, что ее отец может застрелить их, мама подбирала подол юбки и бежала прогонять незваных гостей, не обращая внимания на непогоду и грязь. Как-то раз одна косуля рассердилась и погналась за моей мамой через всю деревню до самого источника. Именно в тот день она встретила моего отца; он был просто случайным прохожим, остановившимся утолить жажду, – так говорит моя мама, ведь я не знаю своего отца. Я никогда его не видела. Из-за упрямства той косули судьбы моих родителей пересеклись, а образ тех прекрасных косуль из деревни, которую моя мать покинула после этой встречи, навсегда остался в ее памяти. Имя моему брату дал дед, но, когда мама увидела меня, она сказала: «Мою черноглазую девочку должны звать Караджа. Пусть глаза ее черные, а судьба будет светлой».

Теперь это единственный лучик, освещающий мне путь, потому что я одинока. А сегодня одиночество чувствуется еще острее.

Все детство я носила мешковатые рубашки, которые свисали с моих хрупких плеч, и тайком присваивала одежду из гардероба брата. Мое детство прошло незаметно, или, может быть, я слишком рано повзрослела. Шум в доме создавал только мой брат; он отличался вспыльчивым характером, и мы узнавали о его приходе домой по звуку громко хлопнувшей двери. Не заходя на кухню, где я делала уроки за столом, а мама фаршировала долму, уже из коридора он интересовался, что можно поесть, потом обыскивал холодильник, набирал в перекус столько, сколько мог унести, и уходил в свою комнату, откуда не показывался до самого вечера.

– Едой, которую ты утащил, можно как минимум сутки кормить голодных в Африке, – говорила я ему вслед.

Он шел в свою комнату, не останавливаясь, и отвечал, не оборачиваясь:

– Эта еда гарантия твоей безопасности как минимум на неделю.

Полицейский стал нашим постоянным гостем, еженедельно принося очередную жалобу. В округе не было ни одного парня, с которым бы не подрался мой брат; особенно попадало тем, кто заглядывался на меня. Мое имя было у всех на слуху, и все знали, что Караджа из дома с синей дверью – неприкосновенная. Все боялись моего брата, поэтому не осмеливались даже поздороваться со мной. Однажды, когда я училась в средней школе, в День святого Валентина один мальчик оставил на моем столе красную розу, которую сорвал в саду. Мой брат, узнав об этом, заставил его съесть эту розу вместе с шипами, а остальных – смотреть, как несчастный мучительно ее жует. Он был психопатом. Его воображение превращало любой невинный взгляд в мою сторону в назойливое домогательство, в каждом проходящем мимо дома человеке он видел потенциального вора, во всех женатых и разведенных мужчинах – коварных хищников, жаждущих заполучить мою мать.

Несмотря на недостатки нашего района и школы, я всегда считала, что его опасения были чрезмерными. Были.

Однажды брат сидел перед телевизором в тишине уютного вечера и следил за развитием событий в сериале, который с волнением смотрел каждую неделю. В момент напряженной сцены он внезапно бросил взгляд на мать, чистившую для него яблоки, и, как будто подгоняемый внезапной решимостью, произнес:

– Мама. Я буду драться.

На следующее утро ему предстояло сдавать экзамен в университете. Мама молча поставила на стол контейнер с очищенными фруктами и ушла в свою комнату.

– Я же просила его не делать этого, – прошептала я в пустоту, не в силах отвести взгляд от своих побелевших холодных рук.

– Что? – переспросила Октем, слегка повернувшись ко мне и немного наклонившись, чтобы увидеть мое лицо. – Караджа, что ты сказала?

Я просила его не делать этого. Я сказала ему, что утром он должен пойти и сдать экзамен, что нужно хорошо подготовиться и поступить в университет. Я знала, что брат интересуется боксом, ведь он ходил в спортзал и наблюдал, как тренируется молодежь. Он тоже занимался спортом и был крепкого телосложения; но ему не нужно было пробовать себя в боксе. Ему нужно было, получить профессию и устроиться на хорошо оплачиваемую работу – это единственное, чего хотела от нас мама.

– Вы должны учиться и твердо стоять на ногах. Тогда вы будете свободны и ваши решения будут зависеть только от вас самих, – всегда говорила она.

Это все, что от него требовалось.

В то утро он ушел из дома и больше не вернулся.

Говорят, что каждый шаг, который мы делаем, и каждая дорога, на которую мы ступаем, отражают сделанный нами выбор и определяют нашу судьбу. Этот выбор – темные улицы, где можно заблудиться, и безлюдные склоны, требующие от нас неустанной выносливости и определяющие темп нашего дыхания и ритм бьющегося сердца. У нас есть выбор. В наших силах сидеть с достоинством, словно на троне, или ссутулиться, словно под тяжестью невидимого груза. От нашего выбора зависит все. Наш выбор делает нас такими, какие мы есть.

В ту ночь прямая дорога, по которой я так долго шла, разветвилась на две, а небо, всегда казавшееся далеким и недоступным, обрушилось на мою голову. Оцепенев на ледяном и мокром асфальте, я была не в силах решить, какой путь выбрать.

В ту ночь вдруг осознала, что даже уклонение от выбора – это тоже выбор, а шипастые ветви терновника, укоренившегося в груди, обвили мое сердце. Говорят, что кладбище манит к себе тех, в чьих сердцах угас огонь жизни. Каждый день, проходя мимо морга, я невольно бросаю взгляд на это мрачное здание. Я знаю, что однажды и меня привезут сюда на носилках под белым покрывалом. Размышляя об этом, я понимаю, что жизнь можно прожить даже с оледеневшим сердцем, ведь человеческий дух способен выдержать невообразимые испытания и невзгоды. Сейчас, после всего пережитого, я осознаю это с предельной ясностью.

Об этом не пишут в школьных учебниках.

Образование, которое мы получаем, не способно подготовить к жизненным испытаниям; мы познаем все на собственном опыте. Каждое пережитое событие подобно семени, посеянному в саду нашего сознания. Его можно полить и, если посчастливится, вырастить из него прекрасный цветок опыта. Но мой сад сожгли. Моя некогда плодородная почва превратилась в бесплодную пустошь. Материнское молоко, когда-то согревавшее меня, превратилось в горький ком, застрявший в горле. Каждое утро я просыпаюсь, ошеломленная тем, что снова наступил рассвет, земля продолжает вращаться, а жизнь идет своим чередом.