Леонид. Время исканий (СИ) - Коллингвуд Виктор - Страница 46

Идея, подброшенная Мельниковым, овладела Хрущевым как лихорадка. Снова и снова он обдумывал эту мысль — освоение целинных земель Казахстана — и с каждым разом она овладевала им все сильнее. Дошло до того, что Никита Сергеевич потерял сон: в мечтах он уже видел себя не просто секретарем обкома, а вождем грандиозного похода за хлебом, новым Ермаком, покоряющим степь. А тут еще и неурожай! Используя тяжелую ситуацию с зерном как таран, он пробился на прием к Сталину. Когда он переступал порог кремлевского кабинета Хозяина, его буквально трясло: ведь это был шанс, выпадающий раз в жизни. Шанс доказать свою преданность и незаменимость главному человеку в стране.

Правда, в дверях он столкнулся с этим молодым выскочкой, Брежневым. На мгновение сердце екнуло: а вдруг он уже опередил его с докладом по Казахстану? Но тотчас же Никита припомнил, что Брежнев последнее время плотно занимается военной промышленностью и, скорее всего, приходил он к Сталину по совсем иному поводу. Впрочем, в любом случае, отступать было некуда. Доклад готов. Надо его произнести.

Он вошел в кабинет не своей обычной, развалистой походкой хозяйственника, а быстро, пружинисто, как человек, несущий благую весть. В руках у него была пухлая папка с расчетами и картами.

Сталин молча указал ему на стул, встал из-за стола и начал по своему обыкновению расхаживать по ковру.

— Гаварите, таварищ Хрущев. Мне доложили, у вас срочное дело?

— Срочное и важнейшее, товарищ Сталин! — зычный, с характерным южнорусским «гэканьем» голос Хрущева загремел в тишине кабинета. — Речь о хлебе! Хлеб — это основа всего! Мы строим социализм, а с хлебом перебои. Это непорядок!

Сталин остановился и посмотрел на него в упор.

— Я знаю, что с хлебом перебои. Вся страна об этом знает. Давайте к делу. Прэдложения ваши какие?

— Предложение одно, товарищ Сталин! Решительное и большевистское! Мы ищем крохи у себя под ногами, а у нас целая сокровищница пропадает втуне! Я говорю про целинные и залежные земли Казахстана!

Он вскочил, подбежал к карте Советского Союза на стене и широким жестом записного демагога обвел огромную территорию к востоку от Урала.

— Вот где наше спасение! Я изучил этот вопрос! Там миллионы, десятки миллионов гектаров плодороднейшего чернозема, который веками не знал плуга! Мы можем и должны в кратчайшие сроки, проявив революционную смелость, бросить клич комсомолу, поднять молодежь! Отправить тысячи тракторов! Распахать эти степи и дать стране невиданный, сказочный урожай!

Сталин молча, подойдя к столу, взял в руки папку. Полистал ее.

— Идэя интэрэсная. Нэ вы первый о ней мне говорите. Но мне рассказывали, что это дело требует долгой, тщательной падготовки. Новых тракторов, жилья для людей, элеваторов. А вы гаварите — в кратчайшие сроки…

Хрущев, увидев, что его могут обойти, бросился в атаку с удвоенной энергией.

— Подготовка — это дело наживное, товарищ Сталин! Главное — начать! Главное — большевистский напор! Мы брали Зимний, мы победили в Гражданской! Неужели мы не сумеем покорить какую-то степь⁈ Дайте мне указание, дайте мне ресурсы, и я вам клянусь, что через два, максимум три года казахстанская целина завалит страну зерном!

Он стоял посреди кабинета, коренастый, пышущий энергией, как будто готов был немедленно ринуться в бой.

— Я готов, товарищ Сталин! Если партия и вы лично доверите мне, я готов возглавить этот великий поход! Готов сам поехать туда, жить в палатке, есть из одного котла с трактористами!

Сталин долго, не мигая, смотрел на него. А почему бы и нет — подумал он. Есть стратегическая проблема, и вот, пожалуйста — нашелся энергичный исполнитель. Почему бы не попробовать?

— Харашо, — наконец произнес он. — Энтузиазм — это тоже сила. Мы дадим вам вазможность праявить себя!

Через несколько дней газеты вышли с аршинными заголовками. На первой полосе «Правды» — портрет улыбающегося Никиты Сергеевича и постановление ЦК: с невероятной помпой, под грохот фанфар, он назначался Уполномоченным ЦК и Совнаркома по освоению целинных и залежных земель.

Читая эти строки, я мысленно усмехался. Он получил то, чего так жаждал, свой персональный повод выслужиться, свой путь к славе. Ему дали в руки знамя, карт-бланш и огромные ресурсы. И первые результаты его деятельности проявятся аккурат к 37-му году… Эх, и наворотит же он к тому времени! Хрущев думает, что ухватил Бога за бороду. А на самом деле ему вручили мину замедленного действия, часовой механизм которой уже был запущен.

Осталось лишь подождать.

Глава 19

Со всеми этими авиационными заботами я на какое-то время утратил нить руководства проектированием в бронетанковой отрасли. А между тем вопрос уже перезрел: зарезав несколько проектов, я еще ничего не обсудил с самими конструкторами и не предложил проекты взамен! Так и за вредителя недолго сойти… В общем, пришлось быстро исправлять ситуацию.

На этот раз совещание по танкам я собрал у себя, в ЦК. За столом сидели люди, которым предстояло превратить мои идеи в бронированную сталь: главный инженер Кировского завода Семен Гинзбург и молодой, но уже подающий огромные надежды инженер из Военной академии механизации и моторизации Жозеф Котин. Из Харькова срочно вызвали генерального конструктора ХТЗ Афанасия Фирсова. Приехал молодой конструктор плавающих танков Николай Александрович Астров, оставленный мною без работы после прекращения работ над Т-37А. Атмосфера была, мягко говоря, напряженной. Все прекрасно знали о тех грандиозных преобразованиях, что я устроил в авиаотрасли, и ожидали нечто подобное в строительстве бронетехники. Да и прекращение ряда проектов, в том числе производства быстроходных танков, на которые возлагалось столько надежд, не добавляло мне популярности среди танковых конструкторов.

Я начал без предисловий, с ревизии существующего положения дел. Взгляд мой уперся в Гинзбурга.

— Семен Александрович, до меня дошли сведения, что ваше конструкторское бюро, несмотря на принятые на прошлом совещании решения, продолжает вести активные работы по установке колесно-гусеничного хода на танки Т-26 и даже на опытный Т-28. Это правда?

Гинзбург, крепкий, уверенный в себе хозяйственник, ведущий специалист по средним и тяжелым танкам, не стушевался.

— Леонид Ильич, но эти работы были в плане, утвержденном Наркоматом обороны! Мы уже изготовили опытный образец. Колесно-гусеничный ход, по расчетам, должен резко повысить оперативную маневренность соединений…

— Он повысит только стоимость, сложность и ненадежность машины, — резко оборвал я его. — Я уже объяснял, что колесно-гусеничная схема — это порочный, тупиковый путь. Отныне все работы в этом направлении, как на Харьковском, так и на вашем, Кировском, заводе, приказываю прекратить. Немедленно. Прототип — в металлолом. Считать этот вопрос закрытым раз и навсегда.

Повисла тяжелая тишина. Но ничего не поделаешь — нужна была демонстрация простого факта, что отныне никакие старые планы и авторитеты не имеют силы.

— Ваша задача, — я смягчил тон, переходя от разрушения к созиданию, — сосредоточить все силы КБ на глубокой модернизации танка Т-28. Превратить этого сложного, многобашенного монстра в мощную, массовую и технологичную машину. Упрощайте конструкцию. Убирайте к чертовой матери эти пулеметные башенки, они только ослабляют корпус и требуют лишних членов экипажа. Весь сэкономленный вес — в броню. В лобовую броню, доведите ее до сорока пяти, а лучше пятидесяти миллиметров. И особенно — в броню башни. Там должно быть не меньше шестидесяти. Активнее применяйте стальное литье — это не только повысит снарядостойкость, но и станет формой радикального упрощения и удешевления технологии. Ну и, кроме того, надо провести работы по усилению вооружения. Думайте над установкой новой, длинноствольной 76-миллиметровой пушки. Конструктор Грабин в Нижнем Новгороде, на заводе № 92, уже делает новую дивизионную пушку. Вот ее и надо будет взять за основу.