Бастард Александра (СИ) - Емельянов Дмитрий Анатолиевич "D.Dominus" - Страница 30

Несмотря на всю ценность для нас такого человека, Эней всё равно относился к нему с подозрением. Я думаю, это из-за того, что в первый день Стрибону удалось увернуться от его кнута, а такого промаха Эней простить себе не мог.

Мы здесь уже две недели, и за это время я успел обойти весь город. Изнутри он оказался не таким уж и большим — хватило всего на один день. По большому счету, кроме рынка и храма Гермеса, смотреть здесь больше не на что и ходить некуда. Весь остальной город — это сплошной лабиринт из узких улочек в обрамлении глухих высоких заборов. Ни людей, ни движения — мертвый город. От этой безмятежной сонливости веяло только скукой, скукой и скукой!

До обеда еще куда ни шло: я занимаюсь физухой, потом фехтованием с Энеем, а вот после наступало мертвое время. Сначала дневная «сиеста», потом ранний вечерний сумрак и ночь. В отсутствие книг, не говоря уж про интернет и телевидение, заняться тут совершенно нечем. Играть с местными детьми, по понятным причинам, мне неинтересно, а никаких других развлечений больше нет и не предвидится.

Поэтому сегодня, как и во все предыдущие дни, сразу после обеда я поднялся на свое излюбленное место — на крышу дома — и залег на подобие шезлонга с матрасом, набитым листьями тростника. Предстоял еще один длинный и, до отвращения, скучный день.

Сейчас вот я лежу и смотрю на безоблачное небо, по мере сил развлекаясь тем, что пытаюсь упорядочить свои знания о грядущих событиях и понять, как десятилетний ребенок сможет обернуть эти знания в свою пользу.

'Итак, — начинаю копаться в своей памяти, — после Вавилонского раздела в огромной империи Великого Александра появилось сразу два царя. Один — родной брат Александра, Филипп Арридей, и второй — новорожденный младенец неутешной вдовы Роксаны. Оба царя были скорее ширмой, а реальным правителем стал их регент Пердикка. Почти каждый значимый полководец Александра, поклявшись выполнять волю царей, получил в свое управление провинцию, называемую на персидский манер сатрапией.

Почти сразу же на этом пестром политическом поле начали зарождаться три центра силы, к которым в той или иной степени стали примыкать все остальные полководцы. Первая — это Пердикка в Вавилоне, регент двух царей и законный правитель царства. Вторая по значимости сила — это Антипатр, старый боец, соратник еще отца Александра и бессменный наместник Македонии. Вокруг него стали собираться все те, кто был недоволен властными притязаниями Пердикки.

И, наконец, третья сила — это Птолемей в Египте. Там, вдали от суетливого центра, хитроумный македонец уже грезил о полной самостоятельности и царском венце.

Антипатр и Птолемей отказывались подчиняться Пердикке, подавая дурной пример другим диадохам, и тому не оставалось иной возможности разрубить этот узел, кроме как начать войну. Поэтому примерно через полтора года начнется так называемая первая война диадохов'.

Недовольно хмурюсь, потому что все эти знания слишком общие и для меня не имеют никакой ценности. Мне от них нет ни пользы, ни вреда!

И тут вдруг я прихожу к неожиданному выводу.

'Так это и хорошо! Мне и не нужно ни на что влиять, если события не касаются лично меня. Мне нужны минимум пять лет, чтобы подготовиться к вмешательству в игру, и, насколько я знаю, за эти пять лет не должно произойти ничего, что может мне помешать.

Пердикка проиграет, и его убьют! Ну и черт с ним, мне он не нужен. Я сделал ставку на Эвмена, а он через пять лет будет еще жив; его казнят лишь весной 316 года до н.э. Именно это время будет решающим, и именно к нему мне следует готовиться!'

Упорядочив свои мысли, я удовлетворенно откинулся на матрасе. Осталось решить сущую малость — как готовиться и что я могу сделать. Вопрос настолько глобальный и многогранный, что я пока еще не знаю, с какого бока к нему лучше подступиться.

В этот момент на лестнице послышались шаркающие шаги, и в проеме показалась голова Гуруша.

С прибытием в Аузару служба «стремянным» временно потеряла актуальность, зато вновь нашлось место его основным талантам. Все местные новости и сплетни начали доходить до меня свежими, можно сказать, прямо с пылу с жару.

Теперь по утрам он почти ежедневно крутится на рынке, а к полудню, когда из-за жары торговля затихает, приходит ко мне на крышу с докладом. Это стало одним из немногих доступных мне развлечений.

Едва высунувшись из люка, Гуруш тут же склонил голову.

— Здоровья юному господину!

Киваю ему в ответ и жестом приглашаю подняться. В одно мгновение тот оказывается рядом с «шезлонгом» и, зависнув надо мной, начинает бубнить в своей манере каменной статуи.

— Захочет ли молодой господин знать или нет, не знаю, но скажу… — Пауза, мой одобрительный жест, и он продолжает. — На рынке прошел слух, что вчера в город приехал грек Эвмен с отрядом. Мясник Римарий, что снабжает свежим мясом дом стратега Димеция, рассказывал, что сегодня с утра, когда он привез на кухню припасы, там были люди Эвмена, что остановились в доме стратега. От них он узнал, что Эвмен торопится в Вавилон и намерен скоро покинуть город.

Новость занятная, но, пока я не решил, что с ней делать, бросаю на Гуруша вопросительный взгляд, мол, что еще есть⁈

Тот начинает длительный заход с перечислением всех тех, кто от кого что узнал и при каких обстоятельствах это случилось. Я терпеливо слушаю, поскольку Гуруша лучше не перебивать: быстрее не получится, а вот понимать его станет труднее. Он начнет заикаться и проглатывать окончания.

Дослушав до конца, выясняю, что город наполнен слухами и греко-македонская верхушка города страстно увлечена интригой. Кого после своего неудавшегося сватовства к Адее регент Пердикка возьмет в жены: дочку Антипатра, Никею, или дочь Олимпиады и родную сестру Александра, Клеопатру?

Я точно знаю, что ни на ком из этих женщин Пердикка жениться не успеет, но заинтересованность местных жителей мне понятна. Женитьба регента на Никее ведет к союзу с Антипатром, а значит, к миру и спокойствию, а вот брак с Клеопатрой несет в себе угрозу усиления власти Пердикки. Этому, несомненно, воспротивятся другие диадохи, что приведет к неизбежной войне.

В целом, все это мне мало интересно, а вот новость про Эвмена все же зацепила.

«Неплохо было бы узнать, — задумываюсь под нудящий голос Гуруша, — что грек думает про меня по прошествии полугода. Эти шесть месяцев прошли для него достаточно бурно, и помнит ли он вообще про мои пророчества!»

Исходя из моих знаний об этом периоде, Эвмену по Вавилонскому разделу достались две еще не завоеванные сатрапии — Каппадокия и Пафлагония. Греку предстояло их завоевать, и он отправился туда еще летом. Войск у Эвмена было недостаточно, и Пердикка приказал сатрапам двух соседних провинций, Антигону и Леоннату, оказать ему помощь. Оба этих полководца в открытую проигнорировали приказ регента, а Леоннат даже предложил Эвмену оставить пока в покое дикую Каппадокию и двинуться с ним в Элладу на помощь Антипатру, завязшему в войне с восставшими греческими полисами. Эвмен не согласился и по-тихому сбежал из лагеря Леонната.

«Сейчас он торопится в Вавилон и собирается донести Пердикке об измене, но в его голове наверняка полно сомнений, — мысленно заключаю свои размышления. — На чью сторону встать? Сохранить верность царской семье или перейти в лагерь Антипатра⁈ Оба варианта для него туманны, но тут важно другое. Следует напомнить ему о себе, а заодно проверить, насколько сильно он поверил мне полгода назад. Если поверил, то, узнав, что я в городе, он обязательно захочет узнать мнение покойного царя и по сегодняшним проблемам».

Я не хочу ничего менять в текущих событиях; Эвмен мне будет нужен не завтра и не послезавтра, а через пять лет. И тут очень важно, чтобы к тому времени он в полной мере осознал мою ценность и значимость. Для этого необходимо регулярно появляться в его жизни, особенно в такие вот переломные моменты.

«Появляться и своими пророчествами направлять его в ту точку, в которой он и так должен оказаться в нужное мне время». Я улыбнулся своей витиеватому заключению. «Нельзя же будет потом возникнуть из неизвестности и ошарашить: „Здравствуйте, я ваш царь!“»