Гений Медицины. Том 3 (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 7

— Можем пойти в другое место, — предложил я.

— Давайте немножко посмотрим, — попросила Мария Михайловна. — Не каждый день увидишь, как снимается настоящий фильм.

Мне, в общем-то, было без разницы. Но Клочок мысленно тоже поддержал эту идею, поэтому мы заняли точку, с которой всё было хорошо видно.

Съёмки проходили возле озера. Были расставлены вагончики с актёрами, камеры, освещение. Всё, как полагается.

— Интересно, о чём тут фильм снимают? — с любопытством спросила Мария Михайловна.

Возле озера бегали люди, суетились гримёры.

— Сцена двадцать три, дубль первый, — выкрикнул помощник режиссёра, щёлкнув кинохлопушкой перед объективом камеры.

— Сейчас и узнаем, — усмехнулся я.

Возле озера появилась молодая пара, одетая в купальные костюмы. Они побежали купаться, задорно смеясь.

Ух, хоть и начало осени, но купаться уже явно не подходящая погода. Надеюсь, эти их дубли не затянутся, а то точно пневмонию себе подхватят на фоне переохлаждения организма и снижения иммунитета.

— Анна! — завопил тем временем на съёмках актёр, и принялся вытаскивать из воды свою якобы утонувшую подругу. Он вынес её на берег и принялся делать искусственное дыхание. Настолько неумело, что даже Клочок сделал бы лучше.

Ох, нет, не могу на это спокойно смотреть. После просмотра подобных сцен в фильмах люди понятия не имеют, как на самом деле оказывать первую помощь.

— Я сейчас подойду, — сообщил я Марии Михайловне, и решительно направился на съёмочную площадку.

Актёр продолжал качать свою партнёршу согнутыми в локтях руками, вразнобой делая вдохи. Даже нос не зажимал!

Найти режиссёра оказалось несложно, он вальяжно раскинулся на стуле с табличкой «режиссёрское кресло».

— Добрый день, — поздоровался я с мужчиной. — Такое оказание первой медицинской помощи категорически запрещено показывать людям.

— Почему посторонние на площадке? — вздрогнул он.

— Потому что это парк, а не площадка, — напомнил я. — А у вас в сцене грубейшие медицинские ошибки. Такое нельзя показывать зрителям, они потом понятия не имеют, как оказывать первую медицинскую помощь.

— У нас есть консультант для таких сцен, — заявил режиссёр. — Поэтому мы в них уверены, молодой человек.

Даже так? Столько ошибок при обычной демонстрации сердечно-лёгочной реанимации, допущенных несмотря на наличие консультанта? Даже интересно, кто этот «гений».

— Так, так, так, — раздался голос за моей спиной. — Неужели сам Боткин, собственной персоной?

Развернулся и увидел незнакомого молодого человека, примерно одного со мной возраста. Он смотрел на меня с надменным выражением лица, чуть запрокинув голову назад.

А я его совершенно не узнавал.

Что за день встреч сегодня такой? Сначала заместитель главного врача, теперь вот неизвестный консультант. Явно кто-то из прежней жизни Боткина, но я видел его впервые.

— Так и есть, — пожал я плечами.

— Не виделись с тобой с тех пор, как я выпустился из академии, — продолжил он. — Тебе ещё год оставался. Как тесен мир, что нас снова свела судьба.

Теперь понятно, почему я его не помню. Я попал в тело Боткина перед самым шестым курсом, и этот парень уже выпустился. Пока по диалогу непонятно, какие именно отношения связывали его с прежним Боткиным. Друзья они, враги, или просто знакомые.

— А ты, я так понимаю, и есть консультант режиссёра по медицинским вопросам? — уточнил я.

— А также штатный лекарь на случай, если кому-то станет плохо, — гордо заявил тот. — Всегда мечтал попасть в кино, как ты помнишь. И вот, мечты сбываются! А ты стал личным врачом у модельного агентства?

Не уверен, что такие вообще есть. Первый раз слышу такой вопрос, вот это у предыдущего Боткина и странные же были мечты.

— Поступил в интернатуру в клинику, — расплывчато ответил я.

— Тоже неплохо, — надменно усмехнулся собеседник. — Кому-то надо и такой работой заниматься.

Нет, это точно был не друг Боткина. Хотя вести себя он старался именно так.

Но я пришёл сюда вообще не за этим.

— Если ты медицинский консультант этого фильма, то работу свою выполняешь ты крайне плохо, — заявил я.

— Вот-вот, мне этот молодой человек сказал, что в фильме много медицинских ошибок, — неожиданно поддакнул режиссёр со своего кресла, который слушал весь разговор. — Валера, разберись.

Ради интереса я перевёл взгляд на съёмочную площадку. И да, там всё ещё продолжалась сердечно-лёгочная реанимация актрисы. Да уже минут десять прошло, долго они это снимать будут⁈

Зато я узнал имя этого своего псевдо друга. Валера.

— Я лично отвечаю за каждую подобную сцену, — недовольно произнёс он. — Так что ошибок быть не может.

— У вас актёр уже больше десяти минут делает неправильную сердечно-лёгочную реанимацию женщине, которая якобы только что тонула, — ответил я. — Как бы тут любому очевидно, что что-то не так.

— Валера сказал, что любая сердечно-лёгочная реанимация выполняется в течение минимум пятнадцати минут, — снова влез режиссёр. — Мне это тоже показалось странным…

Ну, касаемо конкретно длительности — ошибки и нет. При отсутствии эффекта сердечно-лёгочная реанимация выполняется в течение тридцати минут до объявления о её неэффективности.

Но так долго растягивать всё это в фильме совсем необязательно. Тем более что исход планируется, скорее всего, счастливый.

— Дело тут больше в неправильной технике выполнения, — объяснил я. — К тому же, если по сюжету девушка утонула, нужно обозначить, какое это утопление, синее или бледное.

— Так, перерыв на площадке! — громко скомандовал режиссёр. Актёр в изнеможении перестал качать, и уселся прямо на землю. А представляю, как устали бы зрители, столько экранного времени просто наблюдать за этой сценой.

«Я бы сразу такой фильм выключил», мысленно подтвердил мои мысли Клочок.

Актёры отправились в вагончики отогреваться и отдыхать, а я подозвал к себе Марию Михайловну. Разговор затягивался, поэтому оставлять женщину на столько времени без внимания уже было некрасиво. Та торопливо подошла.

— Так какие именно ошибки вы у нас заметили? — обратился ко мне режиссёр.

— Геннадий Викторович, почему вы вообще его слушаете, я же ваш консультант! — возмутился Валера.

— Потому что мне уже до этого несколько человек говорили, что в фильмах много медицинских ошибок, — отрезал режиссёр. — И зрители про такое упоминали. Но я закрывал на это глаза, ведь они не медики. А тут, насколько я понял по вашему разговору, настоящий врач, работающий в клинике! И ему виднее чем вам, ни дня не проработавшему по специальности!

Жёстко он, зато справедливо. Валера скуксился и поджал губы. Я же решил перехватить инициативу.

— Позвольте представиться, Боткин Константин Алексеевич, врач-терапевт в клинике Империя Здоровья, — я слегка кивнул режиссёру. — А это моя спутница, Сарыгина Мария Михайловна.

— Врач-отоларинголог, — с улыбкой добавила она.

— Грачёв Геннадий Викторович, режиссёр, — поклонился он в ответ. — В данный момент снимаю фильм «Утонувшие чувства».

У Марии Михайловны тут же загорелись глаза. Фильм явно какая-то романтическая комедия, судя по названию. Её стезя.

— Можете подробно рассказать, какие ошибки были допущены в этой сцене? — спросил режиссёр.

— Начать нужно с того, какое именно это утопление, синее или бледное, — начал рассказывать я. — Она различается по цвету кожи пострадавшего. При синем утоплении пострадавший до последней минуты борется за жизнь, максимально задерживая дыхание. Это приводит к гипоксии, и после отключения сознания вода в большом количестве поступает в желудок и лёгкие, а затем в кровь. Разжиженная кровь просвечивает через стенки сосудов, и человек синеет.

— Я так и говорил, что пострадавшая должна быть синеватая, — влез Валера. — И по-моему, гримёр вполне удачно сделала это своей магией.

Интересно, какая в принципе магия у гримёра, если она делает людей синими.

— Но если мы говорим про этот тип утопления, то первая помощь совсем другая, — не обращая внимания на высказывания Валеры, продолжил я. — В этом случае пострадавшего кладут нижней частью грудной клетки на согнутое колено, и надавливают на корень языка. Процедуру повторяют до тех пор, пока со рвотой и кашлем не выйдет вся вода.