Плохое влияние (ЛП) - Роуз Чарли - Страница 43

— Просто друзья, да? — с горечью спрашивает он.

— Мы друзья, — настаиваю я. — Он просто пытается вывести тебя из себя. И я понятия не имею, почему.

— Ты с ним трахалась?

Я отшатываюсь, как будто он дал мне пощечину.

— Ты, бл*дь, издеваешься надо мной? — рявкаю я. — Да, я отвернулась и занялась сексом с другим за те три секунды, пока тебя не было. — Сарказм сквозит в каждом слове.

— Друг так себя не ведет, — говорит он, указывая пальцем в сторону сцены, — Если только он не трахнул тебя или если он сам этого не хочет. Так что именно?

— Ни то, ни другое. Но посмотри на себя. Ты переспал с половиной города, и, кроме того, — говорю я, и мой голос становится громче, — мы же решили, что просто развлекались.

Он упирается ладонями в стену по обе стороны от моей головы, загоняя меня в угол.

— Хочешь знать, в чем разница, Элли? Я говорю честно — кстати, спасибо, что бросила это мне в лицо, — и мы также договорились не лгать. Таковы были правила.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он перебивает меня.

— И мы оба знаем, что это уже не просто развлечение.

Я захлопываю рот, не ожидая этого. Но он прав. То, что происходит между нами, каким-то образом становится чем-то большим, нравится нам это или нет.

— Это был всего один поцелуй, — говорю я, и Джесс пытается сделать шаг назад, но я сжимаю в кулаке его футболку, удерживая на месте. — Это было до того, как я встретила тебя. Мы оба были пьяны после похорон моего отца и ни один из нас не мог трезво мыслить.

— Ты хочешь его?

— Не так. Не так, как я хочу тебя.

— Ты сводишь меня с ума.

— Это чувство взаимно.

— Дура.

— Придурок.

Все еще сжимая в руках его футболку, я приподнимаюсь на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам. Джесс стонет, целуя меня крепко, но я прерываю его, резко отстраняясь.

— А теперь скажи мне, что тебе жаль.

— Извини?

— Скажи мне, что ты сожалеешь о том, что вел себя так, будто я могла с кем-то трахнуться за твоей спиной.

Его взгляд смягчается от моих слов.

— Это дерьмо для меня в новинку.

Внутренне я усмехаюсь, на кончике моего языка вертится остроумный ответ. Но его неожиданная искренность заставляет меня задуматься. С одной стороны, мне нравится, что он дает мне что-то настоящее. С другой стороны, я не могу лежать и подстилать ему пол всякий раз, когда он изображает плохого парня с грустными глазами.

— Для меня это тоже довольно непривычная ситуация, но ты же не видишь, как я изображаю пещерного человека на твоей заднице.

Джесси ухмыляется, наклоняясь, чтобы сжать мою задницу через тонкий материал платья.

— Я бы не возражал, если бы ты это сделала.

Я смеюсь, закатывая глаза.

— Пойдем. — Я тяну его за руку, увлекая обратно к толпе. «Лжецы» исполняют свою последнюю песню, и я не хочу ее пропустить.

Когда мы находим Хэлстон и Салли, взгляд Хэлстон прикован к сцене, она танцует в такт музыке, игнорируя присутствие Салли, в то время как он стоит позади нее, скрестив руки на груди.

Я смеюсь, качая головой. Кажется, тема вечера — дисфункциональная.

Последняя песня резко обрывается, вокал и соло-гитара обрываются. Я перевожу взгляд на Дилана, который стоит так, словно увидел привидение. Он отбрасывает гитару и спрыгивает со сцены, направляясь к чему-то. Или к кому-то.

— Спасибо, что пришли, — слышу я голос Хантера из динамика. — Мы — «Лжецы». Следите за нашими новыми выступлениями на The Gram. А теперь давайте оторвемся по полной!

Публика разражается радостными возгласами, затем ди-джей начинает играть «Sweet but Psycho». Все возвращаются к танцам и выпивке, а маленькая сценка Дилана практически забыта.

Я наблюдаю, как он проталкивается сквозь толпу к девушке, которую я никогда в жизни не видела. Ее глаза расширяются, когда она замечает его, и я вижу, как она целует Дилана прямо перед тем, как он подставляет плечо, приподнимая ее, как пожарный. Она дает ему пощечины и пинается, но он даже не вздрагивает, когда несет ее к выходу.

Какого хрена?

— Подождите, — говорю я Джесс и Хэлстон, а затем направляюсь к передней части сцены. Хантер замечает меня и садится на корточки достаточно близко, чтобы слышать друг друга.

— Что, черт возьми, это было? — я спрашиваю. Хантер качает головой, разводя руками и пожимая плечами. — Кто это был?

— Ты знаешь «Ромео и Джульетту»?

Я киваю.

— Очевидно.

— Это был бы дилановский эквивалент Джульетты.

У меня отвисает челюсть. Я была бы шокирована не больше, если бы он дал мне пощечину. Дилан никогда не упоминал о девушке. У меня всегда было впечатление, что он покинул Восточное побережье, чтобы сбежать от своей семьи, но теперь я задаюсь вопросом, не является ли эта девушка неотъемлемой частью головоломки.

***

Уже почти время закрываться, а «Фонарный столб» по-прежнему забит людьми, которые и не думают останавливаться. Я зеваю в каком-то странном состоянии сонного счастья, пока Джесс, Салли и Хэлстон горячо спорят о чем-то, что я давным-давно перестала слушать. Если не считать того, что Дилан запел в середине песни, вечер прошел без сучка и задоринки, и все кажется... правильным. В кои-то веки.

Я замечаю Виктора у бара, и он машет мне рукой. Желая узнать, что он думает о сегодняшнем вечере, я говорю Джесс, что скоро вернусь, прежде чем ускользнуть.

— Ты сделала это, малыш. Я впечатлен, — говорит Виктор с улыбкой.

Я не могу не улыбнуться ему, у меня кружится голова от того, как прошел сегодняшний вечер.

— Спасибо, что дал мне шанс.

— Конечно. Могу я пригласить тебя на праздничный коктейль?

Мои брови взлетают до линии роста волос. Я в нерешительности оглядываюсь на своих друзей.

— Это быстро. Я не могу допустить, чтобы ты пила здесь, потому что ты несовершеннолетняя, и все это знают. Пойдем тихое место, чтобы обсудить, что с тобой будет дальше.

Верно.

— Ладно. Один глоток.

Я следую за ним сквозь толпу людей по коридору в заднюю комнату. Он закрывает за нами дверь, и меня охватывает чувство неловкости, хотя, рассуждая рационально, я понимаю, что в этом есть смысл. Мы не можем разговаривать из-за шума, царящего в клубе.

Комната состоит из письменного стола, черного кожаного дивана и почти ничего больше.

— Присаживайся, — говорит он, указывая на диван.

Я оглядываюсь на дверь, вижу, как люди ходят взад-вперед через квадратное окно, и, решив, что это безопасно, сажусь на холодную кожаную обивку, разглаживая платье на бедрах. Он неторопливо направляется к столу, где его ждут бутылка шампанского в ведерке со льдом и два бокала. Взяв белую салфетку, он вытирает бутылку, затем поворачивается ко мне.

— Как ты относишься к тому, чтобы это стало постоянным? — спрашивает он, и когда он открывает пробку, я вздрагиваю, чувствуя одновременно возбуждение и трепет от перспективы делать это регулярно.

— Действительно? — спрашиваю я, когда он протягивает мне бокал. Я делаю крошечный глоток, игристая жидкость согревает мое горло.

— Почему нет? — Он пожимает плечами и поворачивается обратно к столу. — Тебе удалось утроить то, что я заработал в первый вечер. Это несложно. — Он садится за стол и достает из ящика несколько предметов. Я не могу сказать наверняка, но, по-моему, один из них — конверт. Он открывает его и машет передо мной пачкой наличных. — Твоя доля, — объясняет он, протягивая мне деньги.

Мои глаза вылезают из орбит. Я не ожидала, что уйду с деньгами. Встав, я подхожу к нему, и он протягивает мне толстую пачку.

— Спасибо, — говорю я, пытаясь небрежно пролистать ее. Я не хочу пересчитывать деньги в его присутствии, но здесь должно быть не меньше тысячи баксов.

Когда я отрываю взгляд от денег, то вижу, как он склоняется над куском стекла, подносит к носу свернутую долларовую купюру и нюхает, проводя ею по двум рядам белого порошка.

— Ты это заслужила, — говорит он, вытирая излишки порошка у себя под носом. — Будешь?