Ювелиръ. 1807 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 52

— Покажите нашему уважаемому подрядчику расчеты по рыночной цене на псковский лес, — сказал я, не глядя на него. — И напомните ему, что по договору мы используем тульский гвоздь, а не английский. А также, что за каждую попытку вписать в смету «непредвиденные расходы» я буду вычитать неустойку. Двойную.

Варвара Павловна молча открыла книгу на нужной странице. Мужичок побагровел, засопел, схватил свою бумажку и вылетел из конторы, бормоча проклятия. Она была моим щитом, броней от этого мира липких рук и жадных глаз. Откуда в этой хрупкой женщине столько стали? Она воевала с этим сбродом лучше любого гвардейского офицера. Без нее я бы уже давно пошел по миру.

— Благодарю, Варвара Павловна, — сказал я, когда дверь за подрядчиком захлопнулась. — Присядьте. Есть дело.

Она присела на краешек грубо сколоченного стула — собранная вся.

— Дом, — начал я. — Я достаточно пожил на стройке. Пора обзаводиться своим углом.

В ее глазах мелькнул интерес.

— Список пожеланий у меня готов. Запишите.

Она приготовила перо.

— Первое — уединенность. Не дворец с окнами на проспект, а особняк, скрытый от любопытных глаз. Высокий каменный забор, свой сад — чтобы никто не мог заглянуть через плечо, когда я работаю над… особыми заказами.

И когда начну собирать гильоширную машину, — мысленно добавил я. — И испытывать другие, еще более опасные игрушки.

— Второе — пространство. Не просто дом, а усадьба в черте города. Нужен большой, глухой хозяйственный двор. Там со временем можно будет построить… возможно, небольшую литейную.

И тир, — добавил я про себя, — закрытый тир, шагов на пятьсот, где можно будет пристреливать оружие, не привлекая внимания.

— И третье, самое сложное. Расположение. Адмиралтейская часть. Галерная, Английская набережная, может, Конногвардейский.

Она удивленно подняла на меня глаза — требование было почти невыполнимым.

— Варвара Павловна, поймите, — сказал я, опережая ее вопрос. — К нам будет заезжать не купец с Апраксина двора. К нам приедет карета графа. И если он увидит, что мой дом стоит рядом с какой-нибудь вонючей живодерней, он уже будет не в духе, а это плохо. Мы продаем не просто камни. Мы продаем мечту. А мечта не может жить на задворках.

Откинувшись на спинку стула, я позволил мыслям течь свободно, уже видя этот будущий дом, свою крепость. А еще я видел торговый зал на первом этаже этого здания. Темный, почти черный мореный дуб. Тяжелый бархат драпировок, поглощающий звук. Никакой суеты. А звук? В зале не должно быть мертвой тишины. Музыка. Шарманка? Боже упаси, это для уличных представлений. Может, механический орган? Или музыкальная шкатулка, но огромная, размером с комод, чтобы играла не писклявую польку, а что-то серьезное… Моцарта, Гайдна. Цена — наверняка целое состояние, зато именно такие детали и отличают лавку от Дома.

— Я понимаю, что задача почти невыполнима, — вырвал я себя из грез. — Но вы справитесь. Я в вас верю.

Она ничего не ответила, просто плотнее сжала губы и склонилась над книгой. Для нее это был акт высшего доверия. И я знал, что она разобьется в лепешку, но найдет то, что я прошу. Или докажет, что этого не существует.

Три дня я не поднимал головы от чертежей гильоширной машины, пытаясь на бумаге укротить этого механического зверя. Реальность за пределами конторы существовала лишь в виде коротких, четких докладов Варвары Павловны. Но на четвертый день она вошла без бумаг, держа в руках туго свернутый свиток.

За окном надсадно кричали артельщики, тянущие на второй этаж дубовую балку: «Да-а-а-а-а-а-а, пошла-а-а!». Этот звук реального, тяжелого труда служил ироничным фоном для нашего разговора о покупке аристократического особняка.

Молча развернув на моем столе карту Адмиралтейской части, Варвара Павловна придавила углы предметами со стола.

— Я обошла всех стряпчих, — в ее голосе слышалась усталость. — Результат перед вами.

Ее тонкий палец безжалостно провел линию по карте.

— Английская набережная: дворец графа Лаваля, особняк Мятлевых… Галерная: владения Юсуповых, дворец Бобринских… Григорий Пантелеевич, в этом квартале дома не продают. Их проигрывают в карты, отдают за долги или получают в наследство. Но не продают чужакам. Никогда.

Глядя на эту карту с аккуратно выведенными названиями, я видел, как моя мечта ломается. Подойдя к окну, я смотрел на шумевший внизу Невский: проносились кареты, спешили по делам люди. Вот он, этот мир — совсем рядом, за стеклом, но непроницаемый, как алмаз. Я умел резать камни, однако был бессилен перед этой невидимой стеной между сословиями. Все тот же Гришка из сарая, только в чистом сюртуке.

— Хорошо, — выдохнул я, возвращаясь к столу. — Что у нас есть на Песках? Или в Коломне?

Я уже готов был сдаться, согласиться на компромисс, и моя крепость на глазах превращалась в скромный домик на окраине.

Но Варвара Павловна не сворачивала карту. Она молчала. Ее пальцы бессознательно теребили простой медный крестик, выглядывавший из-под воротника темного платья. Этот нервный, почти суеверный жест выдавал напряжение.

— Есть один вариант, — произнесла она наконец, и голос ее стал тише. — Последний. Очень… странный.

Я поднял на нее глаза.

Ее палец вернулся на карту, замер на одном из особняков на Галерной.

— Вот. Дом номер шестнадцать. Каменный, в два этажа, с мезонином. За ним — огромный, заросший сад, который выходит прямо к каналу. И глухой двор. Он идеально подходит под все ваши требования. И его продают.

— Кто? Кто-то из разорившихся?

— В том-то и дело, что нет, — она посмотрела на меня в упор. — Официально дом принадлежит полковнику Давыдову. Герою последней кампании. Но продает его… его молодая жена. Француженка.

Я нахмурился. История становилась все более запутанной.

— Какая-то темная история. Зачем это все?

— Никто не знает, — пожала плечами Варвара Павловна. — Говорят, продает срочно и за бесценок. Но…

Она замолчала, ее пальцы снова сжали крестик.

— Есть одно условие. Она наотрез отказывается иметь дело с поверенными. Требует личной встречи с покупателем. И оставляет за собой право отказать без объяснения причин.

Сделав еще одну паузу, она произнесла следующие слова как диагноз:

— Мне доподлинно известно, что она уже выставила за дверь троих богатейших купцов. Они предлагали тройную цену. Она просто посмотрела на них и велела указать на дверь. Похоже, Григорий Пантелеевич, она не продает дом. Она выбирает покупателя по каким-то своим соображениям.

Мутно как-то. Спешка и низкая цена? Значит, нужны быстрые деньги, которые не оставят следов. Отказ поверенным? Значит, ищет конфиденциальность, возможно, сообщника, который будет молчать. Отказ купцам? Дело не в деньгах. Ей нужен человек определенного типа: не выскочка, но и не аристократ, чтобы не пошли слухи. Она ищет кого-то нового. Кого-то вроде меня — человека с деньгами и статусом, но без корней в этом обществе.

Здравый смысл кричал: беги от такой истории как от чумы. Но я почувствовал укол чистого, профессионального любопытства.

— Договоритесь о встрече, Варвара Павловна, — сказал я абсолютно спокойным голосом. — Я хочу взглянуть в глаза этой загадочной даме.

Она махнула головой, но я заметил в ее взгляде тень беспокойства. Она понимала, что я собираюсь сунуть голову в осиное гнездо.

Взяв с верстака необработанный кусок горного хрусталя, я ощутил, как его холодные, острые грани приятно колют ладонь.

— Прежде чем я туда пойду, Варвара Павловна, мне нужно знать больше, — сказал я, вертя в пальцах камень. — Голых фактов недостаточно. Прохор!

Мальчишка, дремавший в углу, вскочил. Он все время спит где ни попадя.

— Бросай все дела. Мне нужно, чтобы ты стал тенью дома номер шестнадцать по Галерной.

Подойдя к нему и опустившись на корточки, я посмотрел ему прямо в глаза.

— Мне нужны сплетни. Что говорят слуги, кучера, торговки у ворот? Кто к этой даме ходит? Чего боится ее горничная? — палец нащупал скрытую трещину в кристалле. — Возвращайся, когда будешь знать больше, чем ее собственный дворецкий. Понял?