Неподходящая (СИ) - Резник Юлия - Страница 39

– Добро пожаловать в семью, Лейла.

– Спасибо, – шепчу я, не уточняя за что, потому как это всем и так понятно – только благодаря тому, что они меня приняли, происходящее стало возможным.

Жены моих братьев, не скрывая радости, улыбаются. Я в кои веки не позор семьи. Мы болтаем. Фотографируемся на память. Обсуждаем мое колечко – хотя обсуждать тут особо нечего. Все сошлись на том, что оно прекрасно. Наконец-то я не чувствую себя чужой. Всё правильно. На своих местах. Как и должно быть.

Позже, когда гости уезжают, в доме повисает уютная, полусонная тишина. Мама ложится отдохнуть, потому что на нервах у нее поднялось давление. Папа коротко мне кивает. За весь вечер мы не перекинулись и парой слов. Но я вдруг ловлю себя на мысли, что это совершенно меня не беспокоит. Я больше не та Лейла, что стояла с чемоданом у чужой двери, надеясь только на себя. Теперь я снова – чья-то. Чья-то жена, чья-то дочь…

Как это ни удивительно, родители настаивают, чтобы до свадьбы мы с Ками пожили у них. Это будит мощный протест. Если сегодня я готова переночевать в их доме, то в последующем пребывании здесь не вижу абсолютно никакого смысла. Зато его видят родители. И меня немного тошнит от того, что они реально опасаются, как бы я еще раз не опозорилась.

Я возвращаюсь в комнату, стягиваю платок, расчесываю волосы, убеждая себя, что буду последней дурой, если позволю такой мелочи испортить этот замечательный день.

Телефон пищит от нового сообщения.

Адам: «Ты как?»

Я улыбаюсь и тут же ему перезваниваю. Он принимает вызов после первого же гудка.

– Устала, – шепчу. – Но это приятная усталость.

– А где положенные случаю «Адам, я так счастлива!»? – притворно возмущается мой мужчина.

– Я счастлива с того самого момента, как сказала тебе да.

Мой голос становится тише, чувственнее… Я прижимаю трубку к щеке, как будто он может меня обнять, несмотря на расстояние.

– Я впервые за долгое время ничего не боюсь. И мне не стыдно за то, что чувствую.

– И что же ты чувствуешь? – голос Адама скатывается в интимный полушепот.

– Что я тебя очень люблю, Адам.

Он молчит. Но это хорошее молчание. Как будто ему не нужно слов. Но я-то, я… хочу слов! Я чувствую, нет, я точно знаю, что достойна этого… Хотя он, будучи мужчиной, конечно, может и не догадываться о том, насколько мне важно услышать ответные признания. И тогда я сама его подталкиваю к этому, решив не усложнять нам обоим жизнь.

– Адам… Ты тоже скажи.

– Я тебя люблю, Лейла. Сильно. Навсегда.

– Ты можешь сказать лучше.

– Считаешь, мне не хватает красноречия?

– Говорят, в суде твоей речью можно заслушаться, – я улыбаюсь, в ухо мне льется раскатистый мужской хохоток, от которого по всему телу бегут мурашки и екает внизу живота.

– Я люблю тебя, жена моя, – переходит Адам на ***ий. Ты – моя молитва, которая впервые была услышана. Моя весна после долгой-долгой зимы. Ты мой дом – даже если нам когда-нибудь придется ночевать под открытым небом. Ты та, с кем я хочу пройти за руку через всю мою жизнь. Так лучше?

– Значительно, муж мой, – мягко улыбаюсь я. – Я вот что хотела у тебя уточнить…

– М-м-м?

– Мы не могли бы пожениться скорее?

– Так не терпится со мной лечь? – мурлычет Адам.

– Быть с тобой не терпится. Это плохо?

– Это хорошо. Плохо, что тебе кажется, будто я способен без тебя протянуть дольше. Свадьба будет первого октября. И поверь, это единственно возможная компромиссная дата, учитывая, что ты все-таки хотела устроить праздник.

– Я уже жалею об этом, – признаюсь со вздохом. Адам отвечает мне очередным довольным смешком.

– Ничего. Говорят, ожидание того стоит. Лично у меня план – не слазить с тебя три дня. Это как минимум.

– Ну что за пошляк мне достался?

– Жалуешься? Еще не поздно передумать.

– Ага. Еще чего! – возмущаюсь я, зная, что никогда и ни о чем больше не пожалею.

Эпилог

Три года спустя

Лейла

– Не хмурься, – Адам возникает передо мной буквально из ниоткуда и проводит пальцем между бровей, разглаживая образовавшуюся там складку. Этого нехитрого прикосновения мне достаточно для того, чтобы расслабиться полностью. И впрямь, какие мои тревоги?

Трусь о его пальцы кошкой. Глаза прикрываю:

– Чего они закусились? – киваю в сторону о чем-то горячо спорящих отцов – моего и Адамова. – Только не говори, что опять спорят по поводу имени для внука.

Адам с улыбкой кивает, подтверждая мои догадки, и садится рядом на садовый диванчик. Конечно, его рука тут же оказывается поверх моего выступающего вперед живота. Это какое-то совершенно невероятное блаженство… Несмотря на то, что спина затекает, а малыш внутри лупит по ребрам так, что я уже сейчас всерьез рассматриваю возможность отдать его на футбол.

Нет, когда родилась Имам – наша девочка, родня, конечно, тоже пребывала на седьмом небе от счастья. Но когда стало понятно, что третий наш ребенок – мальчик, началась настоящая вакханалия. Собственно, она продолжается до сих пор. И все только усложняется тем, что мы с Адамом никак не можем определиться с именем.

– Клянусь, если они не прекратят, я назову сына Иваном!

Адам хохочет. Наклоняется ко мне, трется носом о скулу. Кусает ушко… И бормочет прямо в него:

– Только через мой труп.

Я ежусь. Это щекотно, а еще… Господи, я опять хочу секса. Облизав губы, ерзаю. Адам, конечно, обо всем догадывается. Взгляд его утрачивает легкость, наливается томностью и обещанием. Он прячет желание под отяжелевшими веками, прикрывая глаза. Мы договорились, что пока в доме полно гостей, мы не будем друг друга провоцировать. Потому как это реально то, что нужно обговорить, иначе… Ох.

Что сказать? Я очень счастливая женщина.

В саду пахнет мятой, розами и чем-то жареным – кто-то, похоже, снова закинул шашлыки на мангал. Воздух мягкий, летний, почти прозрачный. Мы начали стройку, когда я только узнала, что снова беременна. Естественно, все затянулось, куда без этого, но зато все получилось даже лучше, чем мы планировали. Теперь здесь всё дышит жизнью.

Имам с визгом бегает по дорожкам, пытаясь догнать Камилу, у которой в руках огромный воздушный шар. Смеются обе – звонко, заразительно. Наблюдая за ними, и себе невозможно не улыбнуться, хотя я немного переживаю – Имам все-таки еще такая неуклюжая! Ей и двух нет.

– О чем думаешь?

– О том, что ты сделал меня очень счастливой. – Я кладу ладонь поверх его, и в этот момент наш сын начинает пинаться.

– А ты сделала счастливым меня.

– Не жалеешь, что женился на… неподходящей? – спрашиваю, поиграв бровями. Знаю, что не жалеет. Просто хочется спросить, потому что за подобными вопросами всегда следуют красивые признания. Адам действительно мастер оборачивать чувства в слова. Очень проникновенно и изящно это у него получается. Я каждый раз слушаю, затаив дыхание.

Вот и сейчас Адам целует мои пальцы, греет их в руке. И шепчет:

– Я выбрал тебя раз. Но если бы пришлось – я выбрал бы тебя снова. Всегда – тебя.

– Ну, всё, хватит! – раздаётся за спиной возмущённый голос. – У меня сейчас случится аллергия на ваниль. И все по вашей вине.

Я оборачиваюсь – к нам подходит Алишер, закатив глаза и размахивая сеткой для барбекю, как оружием массового поражения. На щеке у него жирный след, рубашка наполовину расстёгнута, и он весь прокоптился дымом.

– Завидуешь? – подначивает брата Адам.

– Больно надо. Просто переживаю за психику племяшей. Вы бы хоть в дом зашли. Нашли бы укромный угол.

– Ты смущаешь мою жену.

– Да неужели я это делаю, о прекрасная Лейла, мать семейства и королева нашего сада?

Я хохочу. Он невозможный! Краем уха слышу, как щелкает камера… К нам в гости из Америки приехал следующий по старшинству брат Адама – Адиль. Он настоящий гений, начинающий карьеру режиссера. Я видела все его работы, и поэтому мне не надо видеть фотографии, которые он снял, чтобы знать – это будут шедевры. Машу Адилю рукой. Он усмехается и, не отрываясь от камеры, делает еще одно фото.