Второй шанс (СИ) - Киров Никита - Страница 33

Он непонимающе посмотрел на меня с таким видом, будто видел впервые.

— Денег нет, выручи, — очень неразборчиво и тихо проговорил он. — Хоть немного.

Я на мгновение задумался, может, мы сами перепутали его. Но нет, взгляд узнал, глаза серые, выделялись на фоне грязного лица. Это тот самый пацан в танке, что нас прикрывал, несмотря на риск для экипажа. Танкисты — они такие.

— Не узнал? — спросил я, подходя ближе. — Помнишь, на бокс ходил, а тебе там нос разбили, мать больше не пускала? А потом в Грозном ты приехал и как давай там «духов» хреначить? Потом мы вас напоили с Матвеем Сергееичем, Царствие ему небесное.

Взгляд стал осмысленнее и теплее. Лёша присмотрелся ко мне внимательнее.

— Старый? — узнал он и заулыбался. Зубов не хватало. — Шоколадку тогда принёс, — говорил неразборчиво и медленно, однотонно, как робот. Но глаза живые, осматривали всех нас.

— А меня в карты обыграл, — засмеялся Шустрый. — Всё-то торчу полтинник.

— Не слышу. Громче говорите. Перепонки тогда лопнули. Плохо зажили.

— Ты голодный? — спросил Царевич, внимательно посмотрев на него. — Пошли, покормим хоть.

— Жрать хочу, — Коробочка закивал. — Царевич? Шопен?

— Шустрый я, ты чё? — поправил Борька.

— Громче. Не слышу.

— Пошли, танкист, — позвал я и подтолкнул.

— Ребята, — из окошка киоска высунулась продавщица, женщина лет сорока. — За ними тут смотрят. Бандиты придут, если что. А они не разбираются, сразу драться лезут. Калечат. И этих бьют, если денег мало. Хлещут так, чтобы мало не показалось.

— Пусть приходят, — мрачно проговорил Царевич. — Кого ещё бить будут — большой вопрос.

Коробочка упирался, будто не хотел отходить от «поста», но мы увели. Лёша очень грязный и оборванный, и сразу стал привлекать внимание, хотя до этого на него не обращали внимания.

Завели в столовую недалеко от входа, но не ту, что держали люди Султана, а другую, попроще. Мужик в этой забегаловке, усатый и краснощёкий, тут же возмутился, увидев нас.

— Куда его? — он вышел из-за кассы. — Нам он тут не нужен. Чтобы этих вшивых тут…

Царевич скрипнул зубами так, что я это услышал, и шагнул вперёд. Но я взял его за плечо и сам вышел поговорить, посмотрев на мужика. У него под рубахой видна тельняшка. Ну, может, не для красоты носит, а хотя бы в армии служил.

— Батя, во-первых, заплатим, — начал я спокойно, — а во-вторых, это не абы кто, а участник боевых действий, танкист, Грозный брал в 94-м. В плену был. Чего ты его гонишь отсюда? Всё нормально будет, без происшествий, всё чин-чинарём.

— А чего он мелочь клянчит тогда? — мужик замер. — Мы думали, обычный алкаш, притворяется.

— В какие-то проблемы влип. Будем выяснять.

— Ну ладно тогда, — он отошёл со смущённым видом. — Мы же не знали. Раз такое дело, всё понимаем. Рассольник есть, сварили только что. Ща принесём.

Пахло как раз солениями. Место тесное, много народа не помещается, и только один столик был свободен в углу, очень маленький, мы все туда не влезем. Из магнитофона играла песня про милого бухгалтера. Мужик, который о себе говорил «мы», дал распоряжение на кухне, и вскоре Лёше принесли суп и тарелку с кусками серого хлеба на ней.

— Садись давай, — я показал на шершавый красный пластиковый стул.

— А, что? Можно?

— Хавай уже, — Шустрый пихнул парня.

Коробочка с трудом начал есть, склонившись над тарелкой, чтобы не расплескать всё из-за дрожащих рук, но вдруг вскочил на ноги, едва не опрокинув всё.

— Бабки же, — испуганно сказал он. — Если не соберу сто тысяч до обеда…

— Сиди, — подтолкнул его. — Порешаем всё.

— Ничего у вас тут расценки, — Шустрый присвистнул. — Сто тысяч до обеда, в день тыщ триста выходит, наверное… а у Царевича получка — восемьсот за месяц. Кажется, не тот мы бизнес выбрали, хе-е…

— Подожди со своими шутками, Боря, он всё равно с этого ничего не имеет, — сказал я и сел рядом с Лёшей. — Как они тебя прижали? Ты же не сам на улицу вышел? Заставили?

— Так это, — Коробочка вытер вспотевший лоб рукавом. — Мама тогда в Чечню поехала. Занимала денег на выкуп. Не понадобилось. Вернула. Сказали процент вернуть. Или поломают. Пришли недавно. Продавать нечего. Кроме квартиры.

Он говорил короткими фразами, делая перерывы. Не заикался, но от контузии бывают разные виды нарушения речи.

— Много должен?

— Много. Тыща баксов. Вот и надо. По триста тыщ рублей отдавать. Каждый день.

Обычная история. Заняли у тех, у кого занимать нельзя, но потому что больше было не у кого.

Теперь даже график выплат сделали, гады, только наверняка собираются взять с него в несколько раз больше, чем тогда занимали. А процент-то капает каждый день, и долг только увеличивается.

Будь Лёша в лучшем состоянии, потребовали бы отработать долг иначе. Чтобы он пошёл к ним пехотинцем, раз есть боевой опыт, пусть даже там был танкистом. Но раз он в таком состоянии, то решили использовать хоть как-то.

И чем больше я его слушал, тем сильнее хотелось «поговорить» с тем, кто его под это дело подвёл. Раздражало это ещё сильнее, чем ограбленный родным братом десантник Гриша.

Не только у меня было такое мнение. Другие тоже злились.

— Я три круга по всему рынку сделал, пока вас нашёл, — пожаловался Слава Халява, заходя в кафе. — У входа же пересекаться договаривались.

Он крутил в руках ключи от машины и тем самым брелком с пулей, который я ему когда-то сделал.

— Батя тачку вернул? — Шустрый усмехнулся.

— Временно, «Тойоту», — Славик убрал ключи. — Типа, раз столько не бухал, то вот, поезди. По пиву, может?

— Нет, — я помотал головой и показал на столик. — Помнишь его?

— Коробочка? — Халява удивился. — Ого, живой! А что случилось?

— Пусть ест. Слушай, походи-ка по рынку, — попросил я, отводя к двери. — Поищи знакомых, из офицеров, кто с Маугли тогда был. Там один работает грузчиком, может, сегодня на месте. Или ещё кто попадётся. Сегодня выходной, весь город на рынке.

— А зачем?

— Так мы его увели с точки, потому что он для кого-то деньги собирал. И этот кто-то придёт права качать, — я вкратце рассказал обо всём.

— Понял, — Славик кивнул. — Я Шопена ещё видел на рынке, и Газону позвоню с мобилы.

— Давай. Федин же ещё в Китай ездит, может, возле прилавков крутится со шмотками? А он за танкистов кого хочешь порвёт.

То, что конфликт был неизбежен, я понимал. Но, блин, человек тогда рискнул и поехал на танке к зданию, где его ждали «духи» с РПГ, понимая, что шансов выжить мало. Это точно стоило ответной помощи.

Так и вышло. Вскоре пришёл охранник, жирный парень в кожанке с меховым воротником, с круглым лицом, стриженный под машинку. На макушке заметна небольшая впадина от удара. Кулаки сбитые. Но это не авторитет, а обычный бык, наглый и сильный, но явно не выдающегося ума.

— Ты чё, на! — взревел он с порога, глядя на Коробочку. — Ты чё? Чё, заработал уже всё или чё? Ну-ка пошли. Ты ещё не отработал мне…

— На выход, — я встал перед этим быком.

Обещали же хозяину, что здесь будет мирно. Так что здесь драться не будем.

— Да я тебя…

Бычок пытался пыжиться и сопротивляться, но мы спокойно, чтобы никого не задеть, вывели его за порог на морозный воздух и встали на деревянном крыльце, ведущем в кафе.

— Бычить не надо, — сказал я, не повышая голос. — Тот человек — наш товарищ. И с вами он не останется, нравится это тебе или нет. Кто старший у вас?

— Ты чё? — возмутился он.

— Ты говорить умеешь вообще или нет? Кто старший? Поговорить хочу насчёт долга. И с кем-то серьёзным.

— Да ты попутал?

Бычок попытался меня ударить, но получил под дых от Царевича. Всего один удар, зато резкий и внезапный, а Руслан сегодня злой. На деревянные доски с гулким стуком упал самодельный кастет.

— Вы чё, мля? — промычал бык, сложившись в три погибели. — Кабздец вам.

— Не хочешь говорить — тебе же хуже.

Значит, пока без разговоров. Это потом они придут разговаривать, когда обломают зубы, а сейчас же хотят драться.