Второй шанс (СИ) - Киров Никита - Страница 32

— Там наших прижало, — Маугли активно жестикулировал. — В засаду попали, трёхсотых много. Федин обещал, что поможет вытащить, что отправит машину. Прикрыть надо. Чё вы встали? Поехали!

— Федин из другой роты, нам не указ, — танкист пожал плечами. — А нашего командира убили, вон он лежит. Я вообще наводчик, вместо него сейчас. Чё сейчас делать — непонятно. Но точно не туда ехать. Сожгут. Видел, сколько их там? Нельзя.

— Не поедем, — из люка на корпусе высунулся грязный мехвод. — Не упрашивай. И уйди уже отсюда. А то чичи поймут, что здесь люди всё-то сидят, ещё раз пальнут.

— Да мы прикроем, — обещал Маугли. — Там есть место… ну вы чё? Поехали, блин! Это приказ!

Оба танкиста молча влезли внутрь и закрыли люки. Маугли сматерился и махнул рукой. Злится новый взводный, но он плохо умеет разговаривать с другими, сразу строит из себя командира.

Аверин живо бы договорился с танкистами, но его рядом не было. Придётся с ними говорить нам самим или каюк, потому что ждать, когда придут танки Федина, мы не могли — обложат там всех и перебьют.

А вот лицо у парня было мне знакомо. Видел я где-то этого длинного, худого и какого-то слишком домашнего пацана, излишне робкого что там, что здесь.

— Попробую с ним поговорить, это вроде земляк наш, — сказал я. — На бокс он ходил с нами, но недолго.

Маугли кивнул, а я полез на танк. Снизу подсадил Шопен и что-то сунул мне в руку.

— На всякий случай, — сказал он. — Мало ли, вд’уг сладкое любит.

Это была половина шоколадки в фольге, Толик выделил из своих запасов для переговоров. Он же общительный порой, и знает, кому шоколадку дать, а кому особую фляжку, которую всегда носил с собой. Никогда не ошибался.

Я помахал рукой перед грязным стеклом оптики танка, и люк снова открылся.

— А тебе чего? — спросил наводчик, высовываясь наружу.

— Андрюха, — я протянул руку.

— Лёша, — представился он, пожимая её.

— Матвей Сергеич, — донёсся голос мехвода из глубин танка.

— Держи, — я отломил одну дольку шоколадки и протянул большую часть наводчику, а сам съел свой кусочек. Горький, сладости очень мало. — Ты же из Тихоборска, земляк? К Степану Вадимычу ходил на бокс? Лицо знакомое, но мы как-то особо не разговаривали.

— Немного ходил, — наводчик откусил немного и протянул вниз. — Мне тогда нос разбили, мамка запереживала, больше не пускала. Запретила.

— Это чё? — спросил мехвод снизу. — Шоколадка? А водки нет?

— Спирт есть, но у нас в заначке, — сказал я. — Помогите, мужики. А то и сами поляжем, и пацаны там останутся раненые. Чё с ними сделают — вы сами знаете. А там место хорошее есть, — я показал, — тот магазинчик, глянь. Вам заехать за ту пристройку, они вас там не достанут. А кто попытается обойти сзади — прикроем.

— И напоите потом? — Лёша улыбнулся.

— Да сколько угодно. И напоим, и накормим, и на руках таскать будем. Должок не забудем.

— Доживи сначала до вечера, — отозвался мехвод снизу. — А то все обещают долги вернуть, да мрут, как мухи. Я против.

— Не выйдет, — Лёха пожал плечами и полез вниз.

Люк закрылся. Я спрыгнул на землю, разбрызгав во все стороны грязь.

— Никак? — спросил Шопен.

Я помотал головой и показал вперёд. Пора идти…

Помощи ждать не стали, пошли. Но там «духи» конкретно прижали нас огнём к земле.

Сухие трески автоматных очередей раздавались со всех сторон. В стену ударила пуля и со свистом отрикошетила, и я втянул голову, хотя помнил, как приговаривал Аверин: «Если слышишь пулю, то она не для тебя». Во рту чувствовался привкус кирпичной пыли, спина прижималась к ледяной стене, ноги скользили в мокрой грязи, пахло сгоревшим порохом и жжёной ватой.

Среди звуков боя раздавался злой грохот пулемёта ДШК, стоящего на третьем этаже, и резкие, как удар хлыста, выстрелы СВД. Снайпер тоже где-то там, но стреляет он так, что его не видно.

Но когда уже казалось, что всё, я услышал рёв двигателей позади нас.

Т-80 разнёс вдребезги кусок стены полуразрушенной трансформаторной будки, снёс покосившийся столб линии электропередач, раздавил давно сгоревший остов «жигулёнка» и встал за магазин, прикрываясь от гранатомётов.

— Ща хе’ачить будет! — восторженно закричал Шопен, закрывая уши.

Так и вышло.

Бах!

На третьем этаже, там, где из-за мешков с песком высовывался ствол ДШК, раздался взрыв. В нас полетели обломки кирпичей. А через несколько секунд на этаже раздался новый взрыв, затем ещё.

Наводчик оказался очень грамотным.

В тот вечер мы их напоили и накормили. И обещали прикрывать потом. Ну и порой пересекались вместе. Наводчика, который уговорил мехвода идти нам на помощь, мы прозвали Лёшей Коробочкой, он иногда играл с нами в карты. У меня даже расписка была в тетрадке с долгом.

Но под самый конец боёв в Грозном их танк сожгли, тогда погиб мехвод Матвей Сергеич и новый командир, а Лёша Коробочка, контуженный и раненый, пропал без вести.

Его бы не нашли, но случилась обычная история тех лет. Пропавших искали не особо тщательно, и тогда разыскивать их приезжали родители. Такое мы видели слишком часто, но, как правило особо помочь им не могли. Кому-то везло, но большинству нет.

Вот и мама Лёши Коробочки сама приехала в Чечню разыскивать сына. Кто-то рассказывал, что ей сильно повезло в отличие от многих, и она его нашла в одном из аулов, где он находился в сарае.

Повезло снова, когда его отпустили без выкупа, и что им встретились люди, которые бесплатно помогли добраться до Осетии, прикрывая от боевиков.

Им везло, но только до поры до времени. Потом перестало. Они встретили сочувствие среди противника, но, как я вижу, здешние местные бандиты решили использовать его для заработка.

Немало здесь было нищих, ведь бизнес это выгодный, но только для тех, кто его держит.

А чтобы разжалобить народ, набирали ветеранов горячих точек, в основном фальшивых. Но были и настоящие, которым больше не было куда идти, или их обманули.

Вот как чудом выжившего танкиста Лёшу Коробочку.

— Должок же, — напомнил я. — Они же тогда приехали нас выручать.

— Так мы и не спорим, — сказал Царевич. — Раз говоришь, что надо, мы и пойдём.

Глава 13

— Пить надо меньше, — заявила проходящая бабушка, глядя на парня в военной форме, стоящего у киоска. — Молодой, на тебе пахать можно! А ты на опохмел клянчишь. Тунеядец.

Говорил парень тяжело, неразборчиво и однотонно, глотая звуки, и было сложно понять, что именно, вот она и подумала — пьяный.

Это всё последствия тяжёлой контузии, которую можно было бы вылечить, была бы возможность лечиться. Да вот, видать, не было. Много у кого такой нет, вот и Царевич ходит с приступами внезапной головной боли, и наш старый знакомый Лёша Коробочка тоже не в лучшем состоянии.

Но всё равно его использовали. Танкиста облачили в военную форму старого образца, грязную и потрёпанную, с бушлатом, на котором будто спали собаки, и заставили собирать мелочь. Ещё и ожоги на коже, старые, зарубцевавшиеся. Прохожие думают, наверное, что пьяный уснул возле печки или костра. А он в танке горел, и теперь совсем не похож на того пацана, каким был.

Там были и другие нищие, но они уже повидали Шустрого, вот и свалили на всякий случай подальше. А вот этот здесь явно недавно.

Лёша Коробочка что-то проговорил бабушке, но она ответила ругательствами, и прислонился к стене зарешечённого киоска с журналами и газетами. Руки дрожали.

Тут прям реабилитация нужна, а не просто собрать денег на еду. У него сбитая координация, а пережитое отложило серьёзный отпечаток, раз он не может вернуться к обычной жизни. Впрочем, не у всех из нас это удаётся и без таких травм.

Но раз мы уж решили заступаться за всех наших, чтобы никто нас трогал, то и его уже не бросим. Старый должок ещё вернём.

— Ну что, Коробочка, здравствуй, — сказал я, чуть улыбнувшись.