Заворг. Назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 35

- Ты, понимаю, никому об этом не рассказывал? – спросил Салихов.

Я покрутил головой.

- Но ты, вроде, как предполагал, что вас слушают?

- Предполагал. Я всегда это предполагаю.

- Понятно.

Салихов бросил на меня взгляд.

- Хоть и молод, но уже чувствуется «школа».

- Я книжки про шпионов люблю.

- Ладно-ладно. С Малышевым мы поговорим, но убирать его прямо сейчас было бы, э-э-э, не целесообразно. Никого кроме тебя мы секретарём нашего комсомола не видим, да и не хотелось бы подобную ситуацию обрести с новым, э-э-э, комсоргом. Так что уж лучше тебе самому рулить, раз уж тебе ЦК доверил такой эксперимент. И, ты знаешь, очень у тебя неплохо получается! И комсомольскую работу не заваливаешь особо, и дела в рамках твоего Молодёжного центра у тебя движутся.

Я молчал, не считая нужным вступать в дискуссию. Тем более, что меня нио чём не спрашивали. Моё мнение никого не интересовало. Да и в положении «первого секретаря» у меня точно было бы времени больше. Он ведь просто «руководил» своими замами, являясь генератором «комсомольского прожектора». А я что делаю? Да, то же самое!

- Потерпи до осени. Там мы его переведём куда-нибудь.

Я пожал плечами и счёл нужным прокомментировать услышанное.

- Нечего мне терпеть. Не считаю наш «конфликт» препятствием для моей работы. Нервы треплет, - да. Но теперь, когда вы в курсе, я спокоен.

- Не говори никому о том, что услышал от меня.

- Малышев сочтёт меня жалобщиком, - нахмурился я.

- Не сочтёт. Мы ему дадим прослушать ту запись.

- Всё равно он подумает, что это я специально спровоцировал его. Он так и скажет, что и не думал про какую-то там тысячу рублей. Он скажет, что я оговорил его.

- у нас есть ещё подтверждения. Сегодня была, так сказать, вишенка на торте.

Я снова дёрнул плечами. Помолчали глядя в окно. Салихов почему-то не заканчивал беседу.

- Насколько хорошие у тебя сложились отношения с Мироненко? – наконец спросил он.

Я удивился вопросу.

- Да, ни на сколько, - сказал я и покрутил головой. – Они у нас, скорее, были деловыми. Он высоко оценил проделанную мной работу. Обещал, если получится реализовать эксперимент, премию.

- Ленинского комсомола? Хм! Достойная награда. И, похоже, что ты действительно, достоин её.

- Вот жилой комплекс построим, тогда видно будет, - нахмурился я. – К нулевому циклу так и не приступили, а уже пора бы.

- Хм! Ты сам рвёшься вперёд и других увлекаешь, - это хорошо и правильно. Но Игорь Петрович на тебя жалуется. Говорит, что курить стал меньше. Времени, говорит, нет на перекуры.

Салихов рассмеялся.

- Курить – здоровью вредить! – буркнул я. – Лечишь его лечишь, а он курит!

- Да! Кстати про твоё лечение…

Салихов вроде как вдруг вспомнил о том, что хотел сказать, но я-то ведь чвствовал, что он не зря заговорил про Лебединца. Переход ему был нужен. Ну, я и помог немного первому секретарю парткома.

- Ты, правда, видишь болезни и можешь их лечить?

- Правда, Николай Гаянович. Игорь Петрович заключение врачей принёс, что..

- Да-да, я в курсе. Не посмотришь меня? Лечение, я слышал, процесс доглий, а смотришь ты быстро. Так говорят…

- Посмотрю, - кивнул я головой. – Правда мне отойти чуть дальше надо.

Я отшагнул на четыре шага и «включил» своё «другое зрение». Сердце, да. Желудок, да. Лёгкие… Курит, Гаяныч… Связки-суставы у них у всех, кто к полтиннику подходит, начинают расшатываться, но их можно и не трогать, сами восстановятся. А вот сердце… С сердцем у Гаяныча беда, да.

- С сердцем у вас серьёзные проблемы и с желудком. Я сейчас качну немного вас, не пугайтесь, если голова закружится. Лучше обопритесь на подоконник спиной.

Салихов отшагнул к подоконнику и даже положил на него руки. Я осторожно погладил его своим «щупальцем» по голове, подключая его верхнюю чакру к потоку. Вернее, слегка п приоткрывая её. Так Джуна делает, сведя над ней ладони. И так сделал я, отправив библиотекаря в нирвану.

- У-у-у-х, - выдохнул Салихов, краснея лицом.

Сердце я контролировал, помогая ему биться ровно. Щупалец у меня было мно-ого. Вот я и делал, что-то похожее на прямой массаж сердца, надавливая биополем и попадая в его ритм.

- У-у-у-х, - снова выдохнул Гаяныч, лицом розовея.

Я стоял, засунув руки в карманы брюк, чтобы случайно не сместить поля, и даже прикрыл глаза. Обычное зрение в таком случае даже мешало, отвлекая меняющимися за окном картинками.

- Пока всё, - сказал я, открывая глаза и прикрывая верхнюю чакру, прерывая таким образом, поток праны.

- Надо будет ещё посмотреть на вас сегодня, но если что, зовите обязательно.

- А если что? – спросил Салихов.

- Сердце у вас, - неопределённо сказал я, пожав плечами. – Врачи бы посоветовали вам покой и лечение. Кстати, таблетки, больше не пейте. Но давление и пульс меряйте сегодня. Особенно контролируйте пульс. Это просто. Но сердце теперь должно биться ровнее. Однако… Я не волшебник. Врачи и те, лечение назначают методом проб и ошибок, а тут я… Хе-хе… Со своим шаманством…

- Ты шаман? – удивился Салихов.

- Это я образно, - скривился я. – Как самочувствие?

- Сейчас хорошо. А тогда… Чуть не улетел, хм… Когда «качнул» ты меня. Как ты это делаешь?

- Вы бы и сами так смогли. Если бы поработали со своей верхней чакрой.

- Вот с этой? – Салихов положил ладонь на голову. – Я читал про йогов. Не у всех это получается.

- Не у всех, - согласился я и сказал, а не спросил. – Часа через два я зайду.

- Заходи. Я никуда не поеду.

- Да уж, пожалуйста, - покивал я головой. – Ну, всё?

- Ну, всё.

- Тогда вы идите, а я себя подкачаю.

- А можно я посмотрю?

Я дёрнул плечами.

- Смотрите.

Развернувшись чётко на север, я чувствовал это направление, как мусульманин знает направление на Каабу[1], я выдохнул и начал медленный вдох, поднимая перед собой руки, зачерпывающие из «воздуха» силу. Кончики пальцев коснулись груди и, вместе с выдохом, заскользили вниз расходясь по бокам тела и двигаясь вниз, увлекая корпус в поклон.

Выдох длился долго, пока я медленно не коснулся носков туфель. Пауза и начался вдох со скольжением пальцев по внешним сторонам ног, и бокам к сердцу, и вперёд от себя. Всего я сделал пять вдохов и качаться перестал. Этого оказалось достаточно. Не тратил я сегодня своей энергии ни на кого, кроме Малышева.

[1] Кааба - главная святыня ислама в виде кубической постройки во внутреннем дворе мечети аль-Харам в Мекке.

Глава 19

С Гаянычем, слава Богу, мой эксперимент удался. Тот ритм сердца, что я задал, продолжал держаться и вечером, и на следующий день. А то у него развивалась аритмия. Получалось, что я, по сути, перезапустил его сердце, задав определённый алгоритм или программу. В голове крутилось слово «дефибриляция».

А с желудком его я возиться не стал, заметив уже на следующее утро, что пятно ауры напротив него, зеленеет. Когда закроешь глаза, то человек видится, как зеленоватый шар с разного цвета вкраплениями на месте внутренних органов. Э-э-э… Не совсем шар, а как мяч для регби, да. Закрыв глаза, я и себя мог «разглядывать» и видел, что всем мои органы имели ярко-зелёный, изумрудный оттенок. Как, хе-хе, волшебник изумрудного города, да. Шляпу коническую ещё и волшебную палочку. Жаль, никто не видит меня такого красивого, эх!

Первый секретарь парткома удивился, что я не мучаю его так же, как Лебединца, а просто захаживаю периодически. Испрося разрешения предварительно, конечно. Однако мои заходы к Салихову, Малышев интерпретировал по-своему и смотрел на меня по-волчьи. Разговор с ним в парткоме, конечно же состоялся. Причём разговаривал не один Салихов, а целая «следственная бригада», возглавляемая кем-то из «серого дома», лицом невзрачным, перед которым и Салихов, и его замы, смотрелись намного ниже ростом.

Малышев после «допроса» сказался простывшим, и ушёл на больничный, а потом взял и не вышел на работу. На звонки он, при наличии у него домашнего телефона, не отвечал и мы выехали к нему на квартиру. Застали испуганную жену, сказавшую, что «Андрюши уже две недели, как нет дома». И где он может быть, она не знает. Обзвонила, де всех его друзей.