Сельский стражник (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 41

Компания Плотниковой М. С.

— Что значит нет денег? — я с удивлением обернулся к хозяйке фирмы: — У нас с вами, Мириам Степановна, был договор. Мне деньги нужны…

— Всем нужны. — сегодня повелительница экскаваторов и бульдозеров смотрела на меня, как на просителя с улицы: — Денег нет. Возьми экскаватор на день. Во! Ты же кран на пневмоходу просил? Бери в любой день.

— Ладно. — кран мне действительно был нужен: — Значит, в суде у вас другой юрист будет?

— Почему? Паша, я же на тебя рассчитывала.

— Я бесплатно не работаю, и десять дней работы бульдозера мне не нужны.

— Паша, это стоит гораздо дороже. Найдешь, кому технику пристроить… Не будешь работать по бартеру, значит вообще ничего не получишь.

— Как знаешь, Марина, как знаешь.

Она что-то кричала мне вслед, но я не прислушивался, ушел не оглядываясь. Можно было поторговаться, выпросить часть суммы, но, я не захотел давать слабину. Выпрашивать каждый раз заработанное я е собирался. Очевидно, наличие ментовской крыши несколько вскружило голову моей бывшей приятельницы.

Здание Городского Сельского РУВД.

Начальник службы участковых вызвонил меня вчера, поздно вечером, что было неудивительно, так как ночевал я в помещении «опорника», привезя сюда старую электроплитку с открытой спиралью и металлический чайник. Поэтому, утром я входил в руководящий кабинет.

— Как дела, Павел? — по жизнерадостному виду моего временного начальника, я понял, что меня сейчас начнут опускать в дерьмо.

— Да все нормально, вроде, Николай Владимирович. Работаем, профилактикой занимаемся, с утра и до позднего вечера на участке нахожусь, с общественностью активно работаю.

— Да, слышал я, Паша, ты молодец. — начальник вильнул в сторону глазами: — Тут мне позвонили насчет тебя. Ты сделай, Паша, что должен. Оно, правда, лучше будет для всех…

— Николай Владимирович, я не понимаю. Я вроде бы все делаю, что положено…

— Паша, Паша, ну ты же понимаешь, что я совсем о другом речь веду. Паша, мне с большого управления звонили, им не отказывают.

— Николай Владимирович, я правда не пойму, о чем речь…

— Ладно, Паша, иди. Я все сказал, ты услышал. Парень ты взрослый, тебе жить.

Слежку за собой я засек, возвращаясь вечером в Клубничный. Зимой поселок пустел, как и дорога к нему. Серая, неприметная «копейка» болталась за мной на приличной дистанции, а перед самым поселком ее сменил оранжевый «Москвич».

Глава 20

Глава двадцатая.

Длинная ночь.

Ноябрь 1994 года.

Слежку за собой я засек, возвращаясь вечером в Клубничный. Зимой поселок пустел, как и дорога к нему. Серая, неприметная «копейка» болталась за мной на приличной дистанции, а перед самым поселком ее сменил оранжевый «Москвич».

Плохо было то, что я не видел, сколько человек сидит в преследующей меня машине. Не доезжая поселка, я свернул к одной из баз отдыха, что сейчас находилась в стадии активного превращения в коттеджный поселок. Под предлогом модернизации, новые, «эффективные» арендаторы бросились сносить хозяйственные постройки с дальнего края базы, в спешном порядке возводя там экологические избушки, стилизованные под старорусские терема. Домики возводили очень быстро и очень плохо, из непросушенного лесоматериала, да и с фундаментом были какие-то проблемы. Я не знаю, какие планы были у организаторов, но, то, что они не смогли поменять категорию земель я знал точно, поэтому, никакого разрешения на дробления единого участка базы отдыха на десятки частных землевладений им не светил, значит будут в следующем году лепить чудовищное нагромождение из полуправды и откровенной лжи, дабы вытянуть деньги из лоховатых «инвесторов», чтобы потом оставить из наедине с проблемами непонятного статуса их домов.

Я бросил машину у административного корпуса базы, в котором, тусклым светом, горело единственно оконце, и двинулся по расчищенной дорожке к двум теремкам, стоящим на отшибе, зашел за них, после чего, прячась за сугробами, метнулся к выезду с базы, где, за трансформаторной будкой мигнул сполох электрического света.

Оранжевый «москвич» приткнулся за снежным валом, потрескивая остывающим на морозе, корпусом, а из-за угла будки в сторону домиков выглядывал, сняв с головы рыжую, собачью шапку, какой-то парень.

Судя по всему, в «Москвиче» никого не было, следовательно, за мной следят не «наружка» ГУВД, а чья-то добровольная дружина. А это неправильно и не хорошо. Не должны какие-то «партизаны» безнаказанно следить за офицером МВД.

Парень так сосредоточился на домиках, к которым я ушел, что мои осторожные шаги услышал лишь с пары метров.

— Обернешься — стреляю! Ноги шире плеч, руки назад, головой уперся….

— Громов, не быкуй…- наблюдатель попытался обернуться, но грохот выстрела и визг пули, оставившей большую выбоину в сером силикатном кирпиче и унесшейся неизвестно куда, заставило его замереть.

— Паша, ты что творишь⁈ Это же я, Володя Муромцев. Ты что, не помнишь меня? Меня же Ирина…

Я пригляделся. Ну да, действительно, Володя, который получил неприятное ранение в ногу, когда вместе с Максимом Поспеловым решали мои вопросы с азиатами и прокуратурой. И домой я Володю раненого притащил, и Ирина оказывала ему неотложную помощь. Вот только с этих дней слишком много времени и событий произошло, и я уверен, что Володя следил за мной не с добрыми намерениями.

— И что? И что, что ты Володя? Ты за мной с какой целью следишь?

— Я оперуполномоченный уголовного розыска Городского управления Муромцев, служебное удостоверение во внутреннем кармане куртки! — заорал Володя, в надежде вертя головой, в надежде, что кто-то его крик услышит.

— Ты что орешь, дурашка? — заржал я: — Тут вам не Город, тут зимой нет никого и тебя никто не услышит. Сторож базы пьяный спит, а в тех домах люди весь вечер «видики» на полную громкость гоняют, им от местной тишины просто жутко здесь жить. Поэтому они или музыку, или телевизор на полную катушку по вечерам гоняют. Слышишь?

Я поднял вверх палец, призывая к тишине.

Кроме скрипа сосен в соседнем бору и далекого, на грани слышимости, лая собаки, ничего не было слышно.

— Мне тебя завалить здесь — как два пальца обоссать. А спуск к берегу вон, в километре отсюда. Лед еще рыхлый, тебя притопить — дело пяти минут, а там ты или здесь, на корм ракам в местных ямах пойдешь, или в районе Полярного круга всплывешь, в таком виде, что тебя никто никогда не опознает. Поэтому, Володя, чтобы у нас с тобой все было ровно, мне надо услышать от тебя правдивую историю, почему ты за мной следишь.

— Так меня Макс попросил. — тут же начал вешать мне «лапшу» на уши Володя: — Сказал, что тебя какие-то «бандосы» завалить собрались, вот я тебя и прикрываю.

Наверное, я сейчас должен был распахнуть объятия и кинуться к Володе, орошая его мужественную грудь слезами благодарности, вот только не верил я ему ни на грош, потому что самым логичным в такой ситуации было предупредить меня, а не устраивать дурацкую слежку. Да и сомнения меня берут, что после того, как Максим Поспелов неудачно попробовал меня согнуть, он решил меня охранять.

— Спасибо, Володя. — я не убирая пистолет, начал осторожно отступать назад: — Я догадывался, я чувствовал, что меня пасут. Вот только больше так не делайте. У меня итак нервы на пределе, а тут тебя еще засек, хотел уже стрелять, в последний момент передумал…

— В каком смысле — стрелять? — Володю проняло: — Ты что, Громов, больной что ли? Мало ли зачем за тобой машина едет, мало ли что тебе показалось…

— Вова, ты тупой? — я махнул рукой с зажатым пистолетом: — Тут зимой нет ни хрена, тут чужие не ходят, а свои все по домам вечерами сидят. Тут летняя дача детской туберкулезной больницы и пустые дачные поселки. Кто тут будет по сугробам бродить? Поэтому передай Максиму, что если кого увижу, просто завалю, а потом разбираться буду. Все понял?