Господин следователь. Книга десятая (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 11

— Бухгалтер-то надо сказать дерьмо порядочное, — скривился пристав. — Законы знает, может и отказать. Скажет — с чего это он должен полиции помогать? У него своя служба — налоги с уезда собирать, деньги считать. И чин немаленький.

— А это мы оставим Спиридону Спиридоновичу, — улыбнулся я. — Он у нас человек умный, язык подвешен. Авось и сумеет бухгалтера убедить оказать полиции посильную помощь. Шибко давить не надо, но городовой может не попросить, а потребовать, чтобы подданные империи оказали содействие.

Не стал брать на себя еще и эту обязанность. У меня вообще задача доказывать факт совершения преступления, а розыском должна полиция заниматься. Ну, если у Спиридона не получится, придется мне ехать, убалтывать.

Отправив полицейских по делам, принялся заниматься рутиной. Требуется для начала принять жалобу от потерпевшего, сделать Акт осмотра места происшествия (хорошо, что на крышу я уже слазил), допросить и хозяина, и приказчика. Еще составить подробный список похищенного, желательно с приметами. Абрютину список губернатору посылать. Эх, бедный наш телеграф. И я тоже бедный. Впрочем, какие-такие приметы у шуб и выделанных мехов? Уточню цвет, передам списком.

Но для начала поговорю с родственниками без занесения в протокол.

— Валериан Николаевич, говорите, вы вчера весь день отсутствовали? И за вас оставался приказчик? — уточнил я.

— Именно так, — кивнул купец. Посмотрев на меня, спросил: — Ваше высокоблагородие, не возражаете, если я рюмочку пропущу? Нехорошо мне. Такое чувство, словно в душу насрали.

— Пропустите, — не стал возражать я.

Понимаю. Это для меня лавка только абстрактное помещение, где случилась кража, а для Тугулукова — второй дом. Или третий-четвертый? Сколько у него лавок? Впрочем, неважно, все равно неприятно.

Купец полез вниз, под прилавок, вытащил из-под него бутылку и граненую рюмку. Посмотрев на меня, предложил взглядом — дескать, будешь? но я покачал головой, изобразив — служба, дескать. Оба приличия соблюли — он предложил, а я, хоть и отказался, но не из-за тщеславия — мол, не по чину с купчиками пить, а из-за служебного радения.

Валериан Николаевич выпил, занюхал рукавом (а к чему закуска из-за одной рюмки?), малость повеселел. Так настоящий купец и не должен унывать. Ну да, профукал почти сто тысяч, но плакать не стоит, надо думать, как эти деньги вернуть, да еще двести на чем-нибудь наварить. Да и не сто, а поменьше. По миру купец с сумой не пойдет, выкрутится.

— Вы когда шубы и меха в лавку завезли? И сколько народа знало, что помимо оружия еще и меха хранятся? — задал я закономерный вопрос.

— Так я не кричал о покупке, но и особой-то тайны не делал, — хмыкнул купец, покосившись на бутылку. Понимаю — раз в нос попало, хочет еще, но я покачал головой — мол, попозже, а он все понял без слов. — Я же летом в Тотьму на ярмарку ездил, туда купцы из Архангельска приезжают, из Сибири. Наторговал хорошо — ружья продал английские тысяч на двадцать, патроны там, порох еще хорошо идет. Еще иголки привез, американские. Вот их, оказывается, у них и своих полно, даже и распаковывать не стал — обратно привез. Выручил тысяч пятьдесят, а чего обратно пустым ехать? Взял шубы и шкурки задешево. Как же от соболя отказаться? Летом-то они особо и не нужны, пусть до зимы лежат. У нас с Москвы приедут, все подметут. Хотел прибыли тысяч тридцать, если не сорок взять, а вот…

Тугулуков горестно вздохнул и теперь уже без разрешения набулькал в рюмку.

— Ну, подожди-те пока горевать, станем искать, — попытался утешить я купца, но тот лишь поморщился — мол, ищи-свищи.

— Цыгане украли, больше некому, — глубокомысленно изрек приказчик. Посмотрев на меня, сказал: — Я бы вам, господин следователь, посоветовал тотчас же к Старым пристаням идти, у цыган обыск проводить. А еще лучше, если вы весь речной табор заарестуете.

Чего никто терпеть не может, так это советов. Цыгане, оно, конечно. Только ни разу в жизни (ни в той, ни в этой) не слышал, чтобы цыгане совершали кражи со взломом, да еще таким хитроумным способом. Коней увести, стащить то, что плохо лежит — это да. Опять-таки, мошенники они непревзойденные. В моей реальности цыганки по бабушкам ходят, уверяют, что их прислала соцслужба для оказания помощи, а сами умудряются стащить «гробовые» деньги. Или «обменивают» старые деньги на новые.

— Так и сделаю, — согласился я. — И обыск проведу, и заарестую. И тебя с собой прихвачу.

— А меня-то пошто? — вытаращился приказчик. — Чего сразу я-то? Не хочу я к цыганам идти.

Как всегда. Все горазды напраслину возводить, а коснись — я не я, никуда не пойду.

— А кто станет шубы опознавать, меха? Вряд ли они у вас в мешках хранились. И ты пойдешь, и хозяин твой. Я же в мехах не разбираюсь, мне все едино — что собачий мех, что соболий.

Приказчик хотел что-то вякнуть, но я поднял руку, пресекая его болтовню:

— Стоп. Теперь, господин приказчик, отвечай на мои вопросы, а с цыганами, да с прочими подозреваемыми я сам разберусь. Начнем с того — как обнаружил кражу?

— Да как обнаружил? — пожал плечами приказчик. — С утра пришел лавку открывать, гляжу — люк, который на подволоку идет открыт, замки сломаны, меха пропали. Я на подволоку — а там дырища, дождь хлещет. И след оставлен, по которому ступали.

След в голубином помете я и сам заметил. Значит, выносили тоже через пролом.

— Сам на чердак поднимался?

— Не подымался, — замотал головой Андрюшка. — Я только на лесенке постоял, на дыру посмотрел, испугался, а потом за дядей Валерианом побежал.

— Да, Андрюшка ко мне часов в семь прибежал, я только-только чай уселся пить, наспех оделся и сюда прибежал, — подтвердил купец. — Посмотрел, по лесенке на чердак поднялся, потом в полицию побежал.

— Андрей, опиши-ка вчерашний день, — потребовал я. — Кто приходил, не было ли подозрительных?

— Так день как день, — принялся рассказывать приказчик. — Вчера и народу-то почти никого не было — дождь лил, только к вечеру затих. Так, пара реалистов забегали, перочинный ножичек купили, отставной поручик Дьякин к ружью приценивался — говорит, взял бы, если рублей за семьдесят, а за сто дорого. Договорились, что за семьдесят мы ему ружье подыщем, правда, время потратить придется, не меньше месяца. Мужики приходили — этих не знаю, откуда-то из уезда, так вот они накупили рублей на сорок — крючки там, блесны. Еще патронов взяли и дроби на сто рублей. Сказали, что соседи им назаказывали, едва ли не со всей волости. По выручке вчера день плохой был — даже тыщу не вытянул.

— А в прочие дни? Кто-нибудь приходил, мехами интересовался? Так, между делом?

— Так может и интересовался, но не упомню. За день столько людей проходит — где ж тут упомнить-то? — нервно отозвался приказчик.

— А шарфик чей? — спросил я, вытаскивая из кармана и предъявляя улику. — Не твой ли?

Задним умом подумал — вот будет весело, ежели они шарфик опознают, как свой. Купец-то ладно, он вне подозрений, а вот приказчик. С его слов к пролому не подходил…

— Не мой, — отказался от «испанского» шарфика приказчик.

— Не Андрюшкин, — подтвердил и купец. — И не мой.

— Не помните, видели такой шарфик на ком-нибудь? — поинтересовался я. — Покупатели, а может — какие-то случайные люди, знакомые?

Оба запожимали плечами — понятно, что не помнят или не видели. Но стопудово, что кто-то был осведомлен о наличие в подсобке мехов. Ладно, пойдем дальше.

— Валериан Николаевич, ты вместе с кем в Тотьму ездил? И шубы с мехами как вез — в мешках или так, на возу?

— Шубы с мехами, понятное дело, в мешках везли. Неделя пути — что им сделается? Потом, конечно, все разложить надо, чтобы не слежались. А в Тотьму со мной Федор Неуроков ездил, старший приказчик, — пояснил Тугулуков. — Но он у меня уже лет двадцать, как служит, человек надежный, доверенный. Федор нынче в Пошехонье уехал, там у меня еще одна лавка, надо товар завести. Федор и при складе состоит.

— А склад где?