Заслуженная пышка для генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 19

Ресницы — слиплись.

Губы, накрашенные броской алой помадой, расплылись. Казалось, что она — вампирша и только что кого-то съела!

Волосы с сединой — прилипли к лицу. Прическа, старательно взбитая и залаченная теперь напоминала старую шапку.

Сама мадам Пим походила на злую ведьму, которую вот-вот развоплотят под гром и молнии, и она со стоном: "Умира-а-а-аю", стечет в лужу, освободив мир от тьмы. Хорошо бы!

— Проклятье! — сплевывала она, глядя на Симбу. — Ты… не… достойна… Ты… простолюдинка… Ты… с веснушками…

Но на пятом круге возраст взял свое. Давясь от злости, задыхаясь от усталости, она резко дернула свою девочку и потащила ее на третье место. И уже там, сплевывая от досады, пыталась перевести дух.

— Круг! — явно издевался лорд Басили.

Мы остались один на один с чужой гувернанткой, резвой аки заяц, и молодой, как я двадцать лет назад, сражаться за первое место.

Я чувствовала, что в ушах шумит, в глазах темнеет, и я уже не обходила лужи, как раньше, а просто шла по ним, как трактор! Напролом, поднимая сотни брызг.

— Теть Оль, — задыхалась Симба, бегом рядом со мной, — вам плохо. Давайте на второе место. Ничего страшного. Мы и так молодцы. Мы и так — герои. Я не расстроюсь! Тем более, что второе место тоже немного почетно!

Глава 45

Я смотрела на неё. На её мокрые веснушки. На её дрожащие губы. На её огонь в глазах. На её улыбку — сквозь дождь, сквозь усталость, сквозь страх.

— НЕТ! — крикнула я, как будто от этого зависела жизнь. — Тетя Оля сейчас как побежит! Тете Оле давно пора похудеть! Чем не повод!

Ах ты ж моя отдышечка! Ах ты ж моя родненькая! Как давно я тебя не чувствовала. А ты вот, значит, где! На восьмом круге! Ну, здравствуй, давно не виделись!

Макияж стёк. Платья промокли. Девочки выглядели, как мокрые мыши. Но — бежали.

На восьмом круге свершилось чудо из чудес! Гувернантка, которая до этого резво скакала перед нами, вдруг поскользнулась и… упала в лужу. Под радостный возглас присутствующих. Не то, чтобы они болели за нас. Просто зрелище было довольно забавным. И часть брызг окатила судью. Так ему и надо!

То, что мы остановились, я поняла не сразу. Я мысленно еще куда-то неслась сквозь пелену дождя!

Лорд Басили поднял руку. Молчал. Смотрел. На мокрую, веснушчатую, улыбающуюся сквозь дождь девочку. На меня — с ринговкой, с хрипотцой, с огнём в глазах. На зрителей, которые встали как один и аплодировали под дождём.

— Победительница ринга, — объявил он. — Сибилла. Пансион «Ласточкино гнездо».

Я плелась за Симбой, чувствуя, как шлепате по ногам мокрое платье. Видела, как лорд мокрыми руками прикалывал к её груди заветную брошку. Её сияющие глаза и реверанс, совершенно неуместный во время такого ливня.

И толпа, которая радовалась, что хоть кому-то удалось уделать мадам Пим, взорвалась апплодисментами.

Мы вернулись в палатку как победители после битвы. Мокрые. Уставшие. Счастливые. Как будто только что выиграли войну, а не ринг под дождём.

Симба шла первой. С цацкой в руке. С улыбкой до ушей. С веснушками, блестящими, как звёзды после грозы. Макияж смыло. Но красоту не смыло. Потому что настоящая красота не в тенях, а в глазах и в улыбке.

— СМОТРИТЕ! — закричала она, подпрыгивая, как будто не только что пробежала восемь кругов под ливнем. — Я ВЫИГРАЛА! ЦАЦКА! НАСТОЯЩАЯ! С БРИЛЛИАНТАМИ! И С НАДПИСЬЮ «ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА»! И С ГЕРБОМ!

Девочки бросились к ней, как стая воробьёв на крошку.

Тайга обняла ее и чуть не задушила.

Спарта похлопала по плечу, как генерал после сражения.

Мэричка запрыгнула на спину и закричала:

— Ура! Мы все победили! Ура! — кричала она так громко, что меня даже оглушило.

— Вы как? — спросил генерал. Может, это была просто вежливость, а никакая не забота, но все равно было очень приятно!

— Вот как выгляжу, так и чувствую, — ответила я, присаживаясь на пуфик.

С ринговкой в руке. С мокрыми волосами. С туфлями, в которых плескалась целая река. И это не метафора. Буквально. Я слышала, как вода булькает при каждом шаге. А стелька чавкает, как словно болото.

Я улыбнулась. Сквозь усталость. Сквозь холод. Сквозь воду в туфлях.

— Ну что ж, — сказала я, снимая одну туфлю. — Пора праздновать. Но сначала — техническая остановка.

Я перевернула туфлю возле дверей палатки. И — бульк! — из неё вылилась вода. Целый стакан. Может, два. Короче, рыбкам хватит!

Глава 46

Я вылила вторую туфлю. Поставила их рядом. Как трофеи. Как доказательство. Как памятник моей стойкости.

А потом растянулась на ковре, забыв обо всех правилах приличия.

— Вы же могли отказаться? Вас никто не заставлял бегать под дождем!

Я не открыла глаза. Улыбнулась. Сквозь сон. Сквозь усталость. Сквозь счастье.

— Если бы я отказалась — я бы не добежала. А если бы не добежала — Симба не выиграла бы. А если бы она не выиграла — не было бы цацки. А если бы не было цацки — не было бы счастья. А без счастья — зачем вообще всё это? Так что — пусть будет вода в туфлях. Пусть будет дождь, — пробормотала я, чувствуя, как меня придавило, как гранитной плитой.

Марон помолчал. Потом снял свой плащ. И накрыл меня. Как одеяло. Как защиту. Как обещание.

— Только теперь у нас проблема! Мэри идет в отдельный ринг. Я ее выставлю в бестах. Без проблем. Накладки нет. Но Спарта и Симба идут в один бест. И вывести двоих я не имею права. Поэтому мне понадобится помощь, — произнесла я. — Нужно, чтобы я вывела одну девочку, а кто-то присутствовал и как бы держал вторую. Я отбегаю с одной, потом вручу ее тому, кто будет мне помогать, и возьму другую. Отбегаю с другой. И этим кто-то будете вы, господин генерал! Попробуем так, если судья разрешит… Так что готовьтесь. Мне без вас никак не справится! Я только прикрыла глаза — едва коснувшись подушки, которую заботливо подсунули мне под голову девочки, едва позволив телу расслабиться, едва позволив душе укрыться в тишине, — как раздался стук. Тихий. Вежливый. Назойливый.

— Тук-тук.

Кто-то стучал в каркас нашей палатки. И это был не дождь.

Словно судьба постучала — не в дверь, а в последнюю крепость усталости. Я вздохнула — глубоко, с обидой, с проклятием, спрятанным за стиснутыми зубами.

— Отдохнуть не дают… Ни на миг. Ни на вдох. Ни на сон, украденный у бессонной ночи.

Я поднялась — неохотно, будто тело помнило каждый шаг под дождём, каждый круг, каждый крик «НЕТ!» — и, натянув на плечи чужой плащ, тёплый, пахнущий дымом и чем-то древним — как будто сама вечность его носила, вышла наружу.

Под дождём, что ещё не унялся, а лишь притих, будто выжидал, стояла незнакомка. Дама. В дорогом платье, под шёлковым зонтом, с худым лицом, похожим на оригами, сложенным из вежливых изгибов морщин и холодной улыбки. Рядом — служанка, дрожащая, промокшая до костей, с пальцами, побелевшими от холода, — живое напоминание о том, где проходит граница между «госпожой» и «человеком».

Дама не смотрела на неё. Не замечала. Как не замечают тень — когда светит солнце.

— О, добрый вечер! — пропела она, и голос её звучал, как колокольчик — звонкий, ласковый, и оттого — особенно опасный. — Какая у вас… трогательная палатка. Такая… домашняя.

Я молчала. Стояла. Смотрела. Не как соперница. Не как воспитательница. А как человек, который слишком много раз видел, как красивые слова прячут уродливые поступки.

Поэтому внутрь пускать никого не собиралась.

— Я хотела бы… поговорить с вами, — продолжила она, слегка наклонив голову — жест, похожий на поклон, но на самом деле — на удар. — Моя дочь… тоже прошла в бесты. Очень талантливая девочка. Очень… многообещающая. Незнакомка сделала паузу. Ту самую, после которой в мире совершаются сделки с совестью. — Я готова… назвать любую сумму. Чтобы ваша… Мэри… не выходила в бесты. Сегодня. Нам очень нужно закрыться. На носу очень важная помолвка. Вы ведь понимаете… как это важно? Но вы можете подсказать мне свою сумму… Я буду только за…