Последний герой СССР (СИ) - Алмазный Петр - Страница 6

Мать оставила мне блинчики, сварила пару яиц — я всю жизнь ем яйца на завтрак. Два вареных яйца и бутерброд — хлеб с маслом обязательны. Остальное не важно — каша или, как сегодня, блинчики, уже не принципиально. Яйца вкрутую, с холодным сладким чаем я мог есть и на ужин. Мама всегда старалась, чтобы на столе стояла тарелочка вареных яиц, если ей удавалось купить их на рынке. А когда на рынке их не было, то, подозреваю, она отстаивала длинные очереди в магазине, чтобы получить вожделенный десяток — для меня.

Убрал за собой, помыл тарелку, протер стол. Подумал, что я — двадцатилетний — обычно не заморачивался мытьем посуды. Но долгая одинокая жизнь приучила и к порядку, и к самодисциплине. В моей зрелой жизни было все размеренно, все оптимально, ничего лишнего: лишних движений (что понятно с моим здоровьем), лишних вещей, лишних людей… Боюсь, я медленно, но верно превращался в мизантропа. Единственное, чего было много, это чтения. К фантастике давно охладел, перерос, что ли? Но аналитика, публицистика, научная литература со временем стали общедоступны, и я увлекся. Интернет — по сути и подарок человечеству, и его проклятье.

Нашел в своей комнате старую записную книжку, в ней номер Вовчика. Хотел позвонить сразу же, не откладывая дело в долгий ящик. Но телефон зазвонил раньше, чем я успел снять трубку и набрать номер.

— Привет, Влад! — услышал я чей-то быстрый говорок. — Не узнал?

— Здорова, если не шутишь, — ответил я, пытаясь если не вспомнить по голосу, кто звонит, то хотя бы угадать. Но предположений не было.

— Это Вовчик. Помнишь, ты три дня назад у меня джинсы покупал? Варенки?

Я едва не рассмеялся в трубку: надо же, на ловца и зверь бежит! Хотя, мог бы и догадаться, что когда я был молодым в первый раз, не сам пошел проситься к Вовчику на работу, у меня тогда и мысли такой бы не возникло. Значит, ему что-то от меня надо.

— Штаны-то понравились? — он почему-то занервничал.

— Хорошие штаны, сильно китайские, — пошутил я.

Вовчик заржал в трубку.

— Да какие китайские? Вьетнамцы в общаге у вас на Сулиме там варят. И лейблы лепят — типа фирма. Да ладно, ты ж не в обиде, я с тебя по-свойски немного взял.

— Какие претензии, чувак? Все пучком, — ответил ему, не задавая никаких вопросов.

Я минуту назад хотел звонить сам, но он проявил инициативу, значит, я ему нужен больше, чем он мне. И торопить его не буду, помогать просьбой встретиться — тоже.

— Влад, тут такое дело. Переговорить надо. Не по телефону. — наконец-то, «разродился» Вовчик.

— Окей. Когда сможешь подъехать на Сулиму? Встретимся в уйгурской кухне, на углу Георгиева и Энтузиастов. Полчаса хватит, чтобы подгребсти туда? — тут же перехватил инициативу у Вовчика.

Тот, кто бьет первым, всегда выигрывает. Только благодаря этому правилу я столько лет продержался на серьезной должности в крупном Московском банке.

Сейчас, если я хочу изменить свою жизнь и жизнь своих близких, мне нужно три вещи: деньги, деньги, и еще раз деньги. А Вовчик — это не только деньги, это еще и связи, которые порой стоят куда дороже денег.

— Слушай, ты после Афгана стал таким борзым, — вроде бы пошутил Вовчик, но я чувствовал скрытую угрозу в его голосе.

— Да мне-то до лампочки, — ответил ему как можно легкомысленнее, но при этом четко расставляя акценты. — Я тебе ничего не должен, ты мне тоже. Есть какое дело — так и быть, поговорим. Жду тебя через полчаса у Ахмеда.

— А что там? Подъехал бы в центр, посидели бы где-нибудь в кабаке? — Он попытался перехватить инициативу.

Я усмехнулся. Раньше я бы поперся в любой конец города на эту встречу. Хотя бы просто из-за любопытства — посмотреть, что еще у Вовчика есть на продажу из модных шмоток. Скорее всего, в моей первой жизни так и случилось. Но — я не двадцатилетний мальчишка, как бы я сейчас ни выглядел.

— Через полчаса жду в «Гюльнаре» у Ахмеда, — я положил трубку.

Прошел в комнату и открыл шкаф. Футболка с принтом во всю грудь. Кто бы сомневался — Цой. Я натянул ее, напевая: «Когда твоя девочка больна».

Надел варёнки, застегнул ремень, посмотрел на себя в зеркало и закатил глаза: жуть страшная. Но модно. Джинсы высокой посадки, широкие от талии и зауженные к низу. Что удивляться, еще недавно в моде были брюки «бананы» — еще смешнее. Да уж, мода конца восьмидесятых — начала девяностых — не для слабонервных.

До мантышной — небольшого киоска с залом на восемь столиков, стойкой со спиртным и кухней за клеенчатой занавеской — медленным шагом минут пять.

Шел не спеша, с удовольствием глядя по сторонам. Время ближе к обеду, уже почти двенадцать. Лето — оно всегда прекрасно, девяностые это, нулевые или двадцатые.

Вошел в мантышную и почувствовал, как рот наполнился слюной. Все-таки ностальгия — это, в первую очередь вкусы и запахи твоего детства, твоей юности, любого твоего отрезка жизни. У меня это оказался дурящий аромат восточного блюда, которое просто тает во рту.

Заказал порцию. Манты Ахмед делал сам, большие, и четыре штуки — вполне нормальная порция для здорового мужика. В животе заурчало. Надо же, недавно ел и снова голоден! Куда, спрашивается, делся выработанный за долгие годы аскетизм?

Иронично хмыкнул: растущий организм требует топлива — и вгрызся в сочный мешочек из теста, красиво защипленный сверху. В рот брызнул сок — лук и мясо в нужных пропорциях имели очень нежный вкус. Ахмед знал толк в своем деле.

— Вай, Агей-джан, ты правильно манты ешь, — сказал хозяин мантышной, который почему-то предпочитал звать меня так — сокращая фамилию. — Руками ешь. Так правильно. Так вкусно. Когда смотрю, как их вилкой-шмилкой ковыряют — туда-суда, плеваться хочется, да, — Ахмед поставил на стол чайник и скрылся за клеенчатой занавеской.

Сполоснул руки под краном, вытер салфеткой и вернулся за свой столик, с которого уже убрали пустую тарелку. Успел только налить себе чаю, как появился Вовчик.

Он замер на входе, быстро осмотрев помещение, но тут же расслабился, улыбнулся во все тридцать два зуба и подошел ко мне, как к лучшему другу.

— Влад! Ну рад тебя видеть, ну очень рад!

Мы пожали друг другу руки и он сел напротив. Гуля — дочка хозяина — тут же принесла еще одну пиалу и налила ему зеленый чай.

Вовчик брезгливо отодвинул от себя напиток, хотел положить руки на стол, но, глянув на Гулю, которая протирала соседний столик сероватой марлей, поморщился и передумал.

— Че хотел? — задал вопрос нарочито тупо. Зачем выходить из образа раньше времени?

— Ты же сейчас в свободном полете? — Вовчик смотрел на меня со смесью заинтересованности, высокомерия и брезгливости в глазах.

— Вроде как. Пока отдыхаю, — я пожал плечами, не выражая заинтересованности.

— Тебе деньги нужны? — прямо спросил Вовчик, решив не церемониться со мной-примитивным.

— Кому они не нужны, чувак? — я хохотнул: образ двадцатилетнего детины давался на удивление легко, или я помню это время лучше, чем думаю?

— Вот что хочу предложить, Влад, а давай замутим кооператив? — Вовчик смотрел на меня снисходительно — так обычно смотрят на детей или на дурачков. — Научно-коммерческий. Я вкладываюсь деньгами, темой, ты — оформляешь на себя и берешь всю бодягу с бумажками. Я отстегиваю тебе десять процентов. Ты принимаешь меня на работу — директором.

Не знаю, как сдержался, не заржал в голос. Кино и немцы, мля! Да мои ж вы девяностые!!! Эх, Вовчик, нашел идиота⁈

Я встал и небрежно бросил:

— Пошли на воздух. В парке поговорим.

Мантышная Ахмеда находилась как раз перед парком. Перешли дорогу и сразу за большой аркой входа устроились на скамье. Парк, где в выходные было всегда много народа, сейчас был немноголюден — середина недели, середина дня не располагают к отдыху.

— Ну и? — поторопил его, видя, что Вовчик мнется, не знает, как начать разговор.

— Влад, пойми, сейчас самое время косить бабло, — слова посыпались мелким горохом, все быстрее и быстрее. — Куй железо, пока Горбачев! Время самое то!