Егерь. Системный зверолов (СИ) - Скиба Николай - Страница 13

Если хочу выжить в этом мире, мне нужно разбираться в питомцах не хуже, чем в следах на снегу.

Едва показалась лавка алхимика, я понял, что сдох. Казалось, ещё пара метров и просто упаду, но добежал до крыльца. Это как с подтягиваниями — сделал норму, и всё равно нужно выжать ещё парочку, стиснув зубы.

Мы влетели внутрь, и я сразу сунул свёрток Ирме. Она схватила его, развернула, и её маленькие, хитрые глаза загорелись, как у кошки, увидевшей добычу. Она посмотрела на огнежар с такой жадностью, будто это был не цветок, а слиток золота. Её узловатые, как корни старого дерева, пальцы дрожали, когда она держала цветок.

— Молодец, Макс, — буркнула бабка, не глядя на меня.

Ирма передала свёрток Ганусу, который уже стоял у стола, где лежал хрипящий Барут с посиневшими губами. Его грудь всё ещё была в крови, зеленоватый налёт вокруг ран пузырился, как будто яд жил своей жизнью. Алхимик взял огнежар, его длинные пальцы двигались быстро, но аккуратно.

Он бросил на нас взгляд, полный раздражения, и рявкнул:

— Все вон отсюда! Секреты свои я вам раскрывать не собираюсь. Ждите снаружи!

Я пожал плечами и вышел вместе со Стёпкой и Ирмой. Толпы у лавки уже не наблюдалось, как и Виолы.

Устало сел на крыльцо хватая ртом прохладный воздух, всё-таки спринт для тела Макса вышел неслабый.

Раскол в небе висел, как тёмная рана, и я невольно взглянул на него.

— Подождём, — кивнула бабка и присела рядом.

Стёпка стоял перед нами, переминаясь с ноги на ногу, и собирался что-то сказать, но резко замер, когда из-за угла показался староста. Высокий, широкоплечий, с бородой, в которой мелькала седина, он шёл прямо к нам. Его приторные, но цепкие глаза впились в меня, и я почувствовал, как спина напряглась.

Ефим шел к нам от колодца. Шёл твёрдо, как человек, который знает, что сила за ним.

— Разве я не говорил, что тебе нельзя появляться в деревне, Максим? — его голос не предвещал ничего хорошего.

— Ну приплыли, — обречённо вздохнула Ирма.

Глава 6

Староста остановился в трех шагах, опёрся на трость и посмотрел на меня с такой показной жалостью, будто я медленно умирал прямо на его глазах. Его улыбка была широкой, почти добродушной, но в ней сквозило притворство — это я считать мог.

— Максим, Максим, — начал он, и голос его был сладким, как мед. — Я же просил тебя, сынок, не ходить в деревню. Ты же болен, а у нас тут люди, дети, старики. Зачем рисковать здоровьем всех? Я ведь за деревню в ответе, мне думать о каждом приходится.

Я выдержал взгляд, но чувствовал себя неловко. Болен? Нет, здоров, как бык! Но Ефим смотрел на меня с такой заботой, что любой бы поверил, будто он и правда переживает за деревню.

Ирма шагнула вперед, загораживая меня.

— Хватит петь эти песни, староста. Макс не болен, я за это ручаюсь. И не прячься за свою заботу о жителях.

Старик поднял брови взглянул на Стёпу, будто удивившись:

— Молодой человек, вы ещё здесь?

Тот мгновенно опустил взгляд, промямлил что-то про помощь отцу на огороде и мигом исчез.

Уголки губ Ефима дрогнули в усмешке. Он развел руками, словно показывая, как ему тяжело нести своё бремя.

— Ирма, ты же знаешь, я только о благе людей думаю. А если Макс заразит кого? Ты ведь не хочешь, чтобы на тебя потом пальцем показывали? — он повернулся ко мне, и его голос стал грустным. — Еще раз увижу тебя в деревне, парень — придётся изгнать. Думаю, твоя хворь действует со временем, не сразу. Если твоя мать готова брать на себя этот риск, то жители деревни — нет. Так что дождись лекаря! Ведь попросил… Ирма, ты только хуже мальчику делаешь. Подумай о его будущем.

Я стиснул зубы так, что челюсть заныла. Изгнать? Меня? За что? Чувствовал, как злость вскипает в груди, как кипяток в котелке. Не мои чувства, всего лишь подростковые эмоции парнишки. Захотелось крикнуть, что староста врет, что я здоров, что он просто ищет повод избавиться от меня. Но легко удержал эти чувства. Бросаться на волка с голыми руками — не про меня. Выжду, выберу момент.

— Кхм, послушай-ка, Ефим… — Ирма шагнула вперёд, но тут скрипнула дверь, и на пороге появился Ганус. Лицо было усталым, но спокойным.

— Барут поправится, — сказал он сухо. — Через некоторое время будет на ногах. Семья точно будет признательна тебе, Ирма.

Староста кивнул алхимику, но его глаза остались холодными. Тот так же кивнул в ответ и скрылся у себя в избе.

Я же выдохнул, чувствуя, как тяжесть в груди чуть отпустила.

Ирма посмотрела на Ефима и скрестила руки на груди.

— Слушай, Ефим, ты староста, согласна, но ты же не один у нас, да? Вот Барут-то ранен смертельно был, да ещё и в дуэли с Виолой. Может мы не будем говорить о наших внуках? Боюсь предположить, что только могла бы сделать его семья, которая в совете старейшин деревни, и какие были бы проблемы, умри парнишка.

А ведь правда, Ефим наверняка рад. Ему нужно было, чтобы Барут выжил — из-за внучки, Виолы, которая участвовала в дуэли. Вот почему он здесь. Интересно, когда парень очнётся, что будет дальше?

Староста улыбнулся, но улыбка была тонкой, как паутина. Он кивнул, будто соглашаясь, но я заметил, как его пальцы сжали пояс.

— Ирма, ты полезный человек в нашей деревне, но тебе бы следовало следить за языком, не правда ли? — его улыбка стала ещё шире. — В конце концов, Барут оскорбил её честь и получил вызов. И его ранила его же кошка, с которой он абсолютно не был готов управляться. Эго, знаешь ли. Вот прямо как у твоего Максима.

— Моё эго в полном порядке, староста, не переживайте, — я кивнул и улыбнулся в ответ. — Вы знаете, мы неплохо помогли Баруту и спасли ему жизнь. Бабушка даже пожертвовала ради этого огнежар.

— Максим, постарайся, чтобы в деревне я тебя больше не видел. Предупреждаю в последний раз. Не переживай, как только лекарь объявится, дам тебе знать, — проигнорировал мои слова староста, развернулся и неторопливо пошёл прочь.

Когда он скрылся за углом, я повернулся к Ирме. Очень хотелось обсудить эту ситуацию.

— Почему Ефим так хочет меня из деревни выгнать? Неужели он не видит, что болезнь если и была, то сейчас её нет?

Ирма вздохнула, глядя куда-то вдаль. Ее лицо смягчилось, но в глазах мелькнула тень тревоги.

— Чёрт знает что, мне-то откуда точно знать, чего там эти богатеи думают! Вижу просто, что в норме ты, не хвораешь! — она покачала головой. — Ох, не знаю, Максим. Ефим — хитрый лис, всегда был таким. Думаю, он прекрасно знает, что ты не болен, но что-то его гложет. Слишком уж он серьёзен, и это мне не нравится. Давай-ка ты пока в деревне не появляйся… А там… Зверолову, да ещё и старосте, доверие жителей огромное, не будем усугублять, понял? Сиди пока тихо!

Я кивнул и развернулся, намереваясь пойти домой. Тело жутко ныло и хотелось просто лечь в кровать.

— Максим! — окликнула меня бабка. — Подойди-ка, кой-чего расскажу.

— Да?

Старуха взяла меня под руку и повела в сторону моего же дома. Она улыбнулась, но в улыбке было что-то грустное.

— Тебе восемнадцать лет скоро, да и все эти дела со старостой… Расскажу тебе кое-что важное. Твой отец, он был… особенным. Моим сыном! С характером. Ух, как со мной огрызался, сорванец. Но сильный, стойкий!

Я почувствовал себя неловко. В груди росло теплое чувство, смешанное с гордостью. Отец Макса был хорош, и ему это явно нравилось. Тем временем голос бабки чуть дрогнул, но она продолжила:

— Он не просто зверей ловил — он их понимал. Знаешь, как быстро приручал диких тварей? У-у-у-у. А каких! Он быстро развивался. Однажды привёл к вам домой Клювожора! Представляешь?

— А? — недоумённо вымолвил я. — Что-то такого не помню.

— Вот тебе и «А»! Ты мелкий тогда был совсем, не помнишь. Но старосте не нравился потенциал твоего отца. Все боялись дышать, когда на Клювожора смотрели, зверюга была третьей ступени. А отец твой подходил, что-то шептал, и тот лежал у его ног, как собака.