Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 46

— И что вас остановило? — спросил я с неподдельным любопытством.

— Отец. Армейским ремнём. По голой заднице. Неделю сидеть не мог, но любовь как рукой сняло.

Мы оба усмехнулись. Тихо, по-мужски.

Я посмотрел на него новыми глазами. Не просто инструмент. Не просто телохранитель. Отличный мужчина. Преданный, надёжный, с неожиданным чувством юмора и чётким пониманием жизни.

И, что самое важное, он искренне любит Аглаю, а не просто выполняет приказ. Это делает его в сто раз более надёжным, чем любой наёмник. С таким человеком можно иметь дело. С таким можно идти в бой.

Штурм закончился. Наконец!

Люди Ярка профессионально выводили избитых и раненых Псов, пакуя их в фургоны. А впереди процессии, сияя, шёл Долгоруков. Он вёл под руку связанного Пашу Чёрного Пса.

Барон выглядел растрёпанным, но безумно довольным — рубашка была порвана на плече, на аристократической скуле наливался внушительный синяк, но глаза горели диким азартом.

— Пятнадцать минут! — гордо объявил он, подходя к нашей машине. — Рекорд моей гвардейской части по зачистке помещений!

— Впечатляет, — коротко кивнул Ярк. — Громко, но эффективно.

Они выглядели как два хищника, только что насытившихся кровью. Довольные и расслабленные. Прекрасно. Теперь они готовы к следующему этапу охоты. Долгоруков подвёл Пашу к нашему автомобилю.

Я спокойно вышел, как будто на вечернюю прогулку.

— Ты⁈ — Паша, увидев меня, дёрнулся так, что Долгорукову пришлось приложить усилие, чтобы его удержать. В его глазах была такая концентрированная ненависть, что воздух едва не заискрил. — Мы тебя по всему городу искали! Каждую дыру, каждую подворотню проверили!

— Видимо, не каждую, — я пожал плечами. — А то нашли бы. Я не особенно прятался.

— Подожди, я до тебя доберусь! — он снова дёрнулся. — Ты у меня попляшешь!

— Вряд ли. Танцы — не мой конёк. Видишь этих господ? — я кивнул на Ярка и Долгорукова, которые встали по обе стороны от меня, образуя непроницаемую стену. — Это не полиция. Это люди графа Ливенталя. Они узнали, что ты имел неосторожность похитить его дочь. Так что теперь тебе не то что плясать — дышать без разрешения не дадут.

Уверенность уличного короля на лице Паши сменилась ужасом человека, который понял, что перешёл дорогу не тем людям. Даже последняя шпана на Хитровке знала, что значит разозлить один из старейших аристократических родов Империи.

— Скажи, где сейчас прячутся Волки, — продолжил я, понизив голос. — И может быть, я что-то придумаю. Поговорю с графом. Уговорю его смягчить наказание. Лет двадцать каторги в северных рудниках вместо медленного подвешивания за рёбра. Как тебе такое предложение?

— Ничего не скажу! — заорал он, но в его голосе уже слышалась неуверенность.

Долгоруков, не говоря ни слова, шагнул вперёд и большим пальцем надавил ему на сонную артерию, в особую точку за ухом. Паша захрипел и согнулся, его лицо побагровело.

— Я всех твоих людей, которых мы сейчас упаковали, по одному перестреляю, — добавил Ярк таким будничным тоном, словно обсуждал погоду. — Начну с самого младшего и буду медленно подниматься по иерархии. А ты будешь смотреть. У нас много времени.

Паша сломался быстрее, чем сухая ветка под сапогом.

— Ладно! Ладно! Хватит! — захрипел он. — У нас война была! Последние две недели! Резня! Волков мы помяли, но и нам досталось! Половина моих людей в могиле!

— Где они сейчас? — я наклонился к нему.

— На старом складе… на Пресне. Бывший сахарный завод Арслановых. Там отсиживаются, зализывают раны.

— Точный адрес?

Паша, задыхаясь, назвал.

— Поехали, — скомандовал Ярк своим людям. — Этих всех упаковать и на базу Ливенталей. Потом разберёмся. Допросим обстоятельно.

— А со мной что? — заныл Паша, когда его поволокли к фургону.

— А ты молись, чтобы твоя информация оказалась точной, — я похлопал его по плечу. — Георгий Александрович — человек слова. И очень любит, когда ему предоставляется возможность сдержать обещание.

Я сел обратно в машину. Идеальная командная работа. «Добрый полицейский», «злой полицейский» и «очень злой полицейский». Классика, которая никогда не устаревает. Особенно когда «полицейские» — это потомственный аристократ и начальник охраны графа.

Охота продолжается.

Кортеж беззвучно тронулся с места. Мы ехали через промышленные районы Пресни — бесконечные заборы, серые стены складов и закопчённые трубы старых заводов. Долгоруков и Ярк молчали, каждый думал о своём. Первый, очевидно, предвкушал предстоящую битву. Второй — методично просчитывал план штурма. Я же просто смотрел в окно, позволяя своему разуму отдохнуть перед следующим этапом.

Через десять минут мы прибыли к цели. Бывший сахарный завод Арслановых представлял собой унылое зрелище — огромное, полуразрушенное здание из красного кирпича, окружённое ржавым забором. Наши машины остановились за квартал до него, чтобы не привлекать внимания.

Мы вышли втроём, оставив Аглаю в автомобиле, и дальше двинулись пешком. Люди Ливенталя тенями скользили по заброшенным улочкам следом.

Мы медленно двигались к массивной железной двери склада.

С каждым шагом атмосфера становилась тяжелее. Я активировал некро-зрение. Потоки Живы здесь были не просто слабыми. Они были искажены, разорваны в клочья. Словно что-то прошло по этому месту, как кислота, выжигая саму жизненную энергию из стен и воздуха.

Некромантия? Нет, не похоже. Почерк другой. Слишком хаотичный, слишком… голодный. Но что-то, определённо связанное со смертью, устроило здесь пир.

— Как-то тихо тут, — пробормотал Долгоруков, и его обычная бравада куда-то испарилась. Его голос прозвучал необычно глухо. — Даже крыс не слышно.

— Слишком тихо, — согласился я.

— Не нравится мне это, — добавил Ярк. Это был не страх. Это был диагноз. Ярк констатировал, что у «пациента» — этого места — очень плохой прогноз.

Дверь была приоткрыта. Из щели тянуло холодом и чем-то ещё — тем особенным, сладковатым запахом старой крови и отчаяния. Запахом, который бывает в местах, где смерть уже давно закончила свою работу и оставила свой автограф на стенах.

Ярк, не говоря ни слова, толкнул дверь ногой.

Комната внутри была почти пустой.

Только у дальней стены виднелась одинокая фигура. Она была застывшей, неестественной композицией. В комнате, привалившись к стене, сидел Алексей Волк-Ветров.

Поза его была неестественной — голова запрокинута под странным углом, руки безвольно лежат на коленях ладонями вверх. Глаза широко открыты и смотрят в пыльный потолок невидящим взглядом.

На его груди зияла огромная, рваная рана, словно кто-то вырвал кусок плоти вместе с рёбрами. Кровь давно засохла, превратившись в бурую, потрескавшуюся корку.

Вокруг него лежали его люди. Без признаков жизни.

Я подошёл ближе, присел на корточки, действуя как врач, а не как детектив. Я не искал улики, я констатировал смерть. Я проверил пульс на сонной артерии. Ничего. Прикоснулся к коже на его шее.

Холодная, уже началось трупное окоченение.

— Мёртв. Минимум сутки, — констатировал я ровным, клиническим тоном.

Я посмотрел на ошеломлённые лица Ярка и Долгорукова.

— Это катастрофа, господа, — продолжил я. — Наша задача только что стала на порядок сложнее.

Глава 19

— Что делать? Что нам теперь делать⁈ — Ярк метался по небольшому свободному пятачку. Его руки то сжимались в кулаки, то хватались за голову. — Алексей мёртв! Якорь! Аглая… Всё кончено! Мы опоздали! Граф меня убьёт…

— Успокойся, — Долгоруков с вальяжным видом присел на подлокотник чудом уцелевшего кресла, брезгливо разглядывая беспорядок. Его пальцы, однако, нервно постукивали по рукояти массивного револьвера. — Паника еще никому не помогала. Хотя признаю, ситуация та еще. Как в анекдоте про купца, который потерял товар, деньги и жену в один день. Только купцу хотя бы жену не жалко было.

Я проигнорировал их обоих.