Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 11

Екатерина встала и начала мерить шагами холодный кафельный пол морга.

— Он хвастался этим! Рассказывал мне за ужином, как ловко устранил очередного конкурента. При ребёнке! Мой восьмилетний сын сидел за столом и слушал, как его отец с улыбкой описывает подробности убийств!

Убийства конкурентов, хвастовство перед ребёнком — это не просто бытовое насилие. Это портрет патологического садиста, упивающегося своей безнаказанностью. Её рассказ приобретал логическую завершённость.

— И вы решили это прекратить, — констатировал я.

— Я пыталась по-другому! — она резко остановилась и повернулась ко мне. — Я просила, умоляла его остановиться, грозила разводом. Он избил меня до полусмерти. Сказал, что если я попытаюсь уйти или обратиться в полицию, он убьёт моего сына. «Несчастный случай на прогулке, дорогая, — она с отвращением передразнила его вкрадчивый голос. — С мальчиками всякое бывает». Тогда я поняла — либо он, либо мы.

Она закончила. В воздухе пахло правдой — горькой и ядовитой, как наперстянка. Её история не вызывала у меня жалости. Но она вызывала… понимание. Логику. Её действия были ответом на прямую угрозу существованию её и её потомства. Рациональный, хоть и незаконный акт самосохранения.

Она смотрела на меня, ожидая приговора. Судьёй, свидетелем, палачом — она не знала, кем я стану для неё.

Но у меня был другой вопрос.

Что теперь мне делать с этой правдой?

Итак, что мы имеем? Убийство, совершённое с помощью яда. Мотив — самозащита и защита потомства. Жертва — серийный убийца, садист и домашний тиран. С точки зрения баланса, его устранение является положительным событием. Мир определённо стал чище и безопаснее без барона Доронова.

Это не сочувствие. Это объективная оценка ситуации. Мёртвых не воскресить. Моя задача — работать с живыми. А она, Екатерина Доронова — это ресурс. Высокопоставленная, богатая, теперь ещё и полностью зависимая от меня вдова.

Баронесса со связями в высшем свете — это не просто союзник, это ценнейший актив. Глупо разбрасываться такими активами ради абстрактного «торжества закона», который в её случае, очевидно, не сработал.

Решение было принято.

— Я не выдам вас, баронесса, — объявил я. Мой голос прозвучал ровно, как будто я сообщал время.

Екатерина подняла на меня взгляд, полный шока и недоверия. В её глазах медленно зарождалась надежда.

— Более того, — добавил я, — я помогу вам. Но взамен мне нужна ваша абсолютная и безоговорочная лояльность.

Эмоциональная плотина прорвалась. Екатерина рухнула на колени и, схватив мою руку, прижалась к ней лбом.

— Спасибо! Спасибо! Вы спасаете нас!

Я мягко, но настойчиво высвободил свою руку. Эмоциональные проявления такого рода бесполезны и только мешают делу.

— Встаньте, баронесса, — мой голос был холодным, отрезвляющим. — Сентиментальность здесь неуместна. Мы не друзья и не спаситель с жертвой. С этого момента мы деловые партнёры. И я ожидаю от вас соответствующего поведения.

Она медленно поднялась, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. Её взгляд изменился. Испуг ушёл, сменившись сосредоточенным вниманием. Она поняла правила игры.

— Что мне нужно сделать?

— Пока ничего, — я начал излагать условия сделки. — Во-первых, я обеспечу вам нужное заключение о смерти. Мне придётся провести некоторые манипуляции с документами, чтобы обойти подозрения полиции, но это моя забота. Вы получите официальную бумагу через три-четыре дня. Тихо и без скандала.

Она кивнула, впитывая каждое слово.

— А взамен?

— Взамен вы становитесь моими глазами и ушами в высшем свете. Мне понадобится информация, доступ к нужным людям, иногда — содействие в деликатных вопросах. Вы будете моим представителем там, куда у меня нет прямого доступа.

— Согласна. Что угодно, — без колебаний ответила она.

— Хорошо. Тогда первое задание: идите домой. Убедитесь, что вас видели заплаканной. Изображайте скорбящую вдову. Чем убедительнее будет ваше горе, тем меньше к вам будет вопросов. Обо всём остальном не беспокойтесь и ждите моего сигнала.

Она направилась к выходу, но у самой двери остановилась и обернулась.

— Доктор Пирогов… почему вы мне помогаете?

Это был последний тест. Она хотела понять мой мотив, чтобы знать, чего от меня ожидать в будущем. Я дал ей ответ, который она хотела и должна была услышать:

— Потому что верю в справедливость, баронесса. А иногда справедливость требует обходить закон.

Она ушла, унося с собой иллюзию, что её спаситель — борец за справедливость. Пусть думает так. Лояльность, построенная на идее, крепче лояльности, построенной на страхе. А мне нужен был именно такой союзник. Надёжный. И полностью подконтрольный.

Ещё один актив в моей новой игре получен.

Возвращение домой было сродни возвращению в крепость. В мой личный штаб, где ждал самый верный солдат. Костомар двигался по кухне с бесшумной эффективностью автомата, выполняя программу «приготовление ужина».

Суп из чечевицы, как всегда, был приготовлен с идеальной точностью — ни граммом соли больше, ни градусом ниже нужной температуры.

Я сел за стол. Костомар бесшумно поставил передо мной тарелку и устроился напротив. Нюхль тут же запрыгнул мне на колени, ткнулся носом в руку и свернулся клубком, тихо засопев.

— В нашем оперативном подчинении появился новый актив, — начал я, обращаясь к обоим. — Поручик Свиридов. Помнишь того дворянина с приёма у Бестужева?

— Я ем грунт, — ровно произнёс Костомар. Интонация была утвердительной: «Конечно, помню».

— Он теперь мой… особый пациент, — продолжил я, помешивая ложкой суп. — Очень особый. Настолько, что теперь он добровольно не отстанет от меня ни на шаг.

Костомар слегка наклонил череп набок — его универсальный жест, означающий вопрос.

— Придётся брать его на службу. Это создаёт определённые трудности. Пристроить дворянина в качестве телохранителя или помощника к безродному врачу — это нонсенс для местного общества. Это привлечёт ненужное внимание, породит слухи. Нужно будет придумать убедительную легенду. Возможно, «пациент с тяжёлым посттравматическим расстройством, нуждающийся в постоянном врачебном наблюдении». Это объяснит его постоянное присутствие рядом со мной.

Я задумчиво посмотрел на Костомара. Он — идеальный исполнитель. Но он — нежить, его нужно прятать. Свиридов — другое дело. Живой, интегрированный в общество.

— С другой стороны, он может быть полезен. Разведка, наблюдение за нужными людьми. А может быть, даже…

Я не договорил.

Идея создания небольшой, абсолютно лояльной группы… оперативников была слишком заманчивой, чтобы от неё отказываться. Но пока это лишь теория. Нужны дальнейшие испытания и доработка технологии.

Мне не нужно подавлять волю людей. Мне нужно, чтобы они сами хотели служить мне. Служить, чтобы прикоснуться к магии, которую здесь считают запретной и не понимают, на что она способна на самом деле.

Она способна подавлять волю. Это одна из причин запрета. Но не самая весомая. И если не делать всего того, что есть в этом списке, то никто не заподозрит неладного.

Костомар и Нюхль молчали. Но я чувствовал их понимание. Они не просто слуги. Они — часть меня, они ощущают мои амбиции, мой растущий потенциал. И они готовы.

Ночь прошла без происшествий.

Утром палата интенсивной терапии выглядела как рекламный проспект клиники «Белый Покров». Солнечный свет заливал комнату, на тумбочке стояли свежие цветы, а сама пациентка, Ольга Полякова, бодро обсуждала что-то с медсестрой.

Иллюзия полного выздоровления была безупречной.

— Святослав! — она заметила меня и искренне обрадовалась. — Спасибо тебе огромное! Я чувствую себя намного, намного лучше!

Она улыбалась. Люди — мастера самообмана. Они цепляются за малейшее улучшение, принимая передышку за победу.

— Рад это слышать, — кивнул я, подходя к кровати и попутно активируя некромантское зрение.

Картина, открывшаяся мне, была далека от идиллической.