Проклятый Лекарь. Том 3 (СИ) - Молотов Виктор - Страница 10

Что ж, меня это более чем устраивало.

Спустившись в своё царство тишины, я застал необычную картину.

У стола доктора Мёртвого стояла молодая женщина в элегантном, но строгом чёрном платье и что-то требовательно говорила. Мёртвый же, в свою очередь, только отмахивался с видом человека, которого пытаются отвлечь от важного дела какой-то ерундой.

— Мне нужна справка о смерти немедленно! — настаивала дама, её голос был твёрдым и лишённым скорби.

— Ничего я вам не дам! Сказал уже!

— Не имеете права!

— Ещё как имею!

Разговора заходил в тупик. Нужно было спасать нашего главного патологоанатома.

— Доктор Мёртвый, позвольте мне, — попросил я.

— Разбирайтесь сами, — буркнул Мёртвый, с облегчением заметив меня. — Конечно, займись баронессой. У меня срочный перерыв на чай.

Он, не говоря больше ни слова, удалился в свою каморку, оставив нас наедине.

— Екатерина Доронова, — представилась женщина, протягивая мне тонкую руку в чёрной перчатке. — Баронесса. Точнее, теперь уже вдова барона Доронова.

Ей было не больше двадцати пяти. Высокая, стройная, с идеальной осанкой. Холодная, аристократическая красота. Но что действительно привлекало внимание — это её глаза.

Умные, тёмно-карие, абсолютно спокойные. В них не было и тени горя. Только деловая сосредоточенность.

— Доктор Пирогов. Чем могу помочь, баронесса? — спросил я.

— Мне нужна официальная справка о смерти моего мужа. Для вступления в права наследства. Но ваш коллега почему-то отказывается её выдавать, ссылаясь на какие-то формальности.

Конечно, отказывается.

Ведь я указал в предварительном заключении «подозрение на отравление». Эта бумажка сейчас лежит в сейфе у Мёртвого, ожидая своего часа. А баронессе, очевидно, наследство нужно срочно.

— Странно. Обычно это действительно простая формальность, если нет подозрений на насильственную смерть. У вас есть предположения, от чего скончался барон?

— Нет, конечно, — ответила она, не моргнув глазом. — Я понятия не имею. Я же не врач. Возможно, внезапный сердечный приступ. Последнее время он жаловался, что у него сердце ноет.

Я усмехнулся. Вот ты и попалась.

— Не нужно ломать комедию, баронесса. Это вы убили своего мужа.

Глава 5

Екатерина Доронова отшатнулась. Её лицо побелело. Рука инстинктивно взметнулась ко рту, пытаясь удержать рвущийся наружу крик.

— Я не понимаю, о чем вы говорите! — голос, до этого твёрдый, дрогнул. — Это… это чудовищная клевета!

Я видел её реакцию. Стадия первая: отрицание. Классика.

Она ещё не поняла, что играет на моём поле, по моим правилам. Она думает, что это светский салон, где можно задавить оппонента статусом. Но это морг.

Здесь статус есть только у меня и у моих молчаливых пациентов. И её муж, барон Доронов, уже успел мне кое-что прошептать перед тем, как окончательно умолкнуть. Его последняя мысль была очень… красноречивой.

Она попыталась обойти меня, направляясь к выходу. Я не сдвинулся с места. Просто стоял, сложив руки на груди.

— Это возмутительно! — баронесса попыталась вернуть контроль. Она выпрямила спину, её голос обрёл металлические нотки. Маска возмущения вернулась на место, хотя паника в глазах её выдавала. — Я вызову полицию! Вы не имеете права меня здесь удерживать! Я вас уничтожу! Подам на вас в суд за клевету! Вы и дня больше не проработаете в этой больнице!

Я позволил ей выговориться. Когда поток угроз иссяк, спокойно ответил:

— Можете вызвать. Прекрасная идея, баронесса. Вызывайте.

Она замерла, ошеломлённая моими словами.

— Они приедут, — продолжил я тем же ровным тоном, — примут у вас заявление, составят протокол о клевете. А потом я, в качестве врача, проводившего вскрытие, передам им своё официальное заключение.

Я сделал короткую паузу.

— Заключение о том, что ваш муж, барон Доронов, был отравлен редким алкалоидом растительного происхождения. Веществом, которое почти не оставляет следов, если не знать, что искать. И о том, что микроскопические следы этого же вещества были найдены на внутренней стороне его любимой фарфоровой чашки для утреннего чая. Уверен, следователям будет интересно обсудить с вами его утренние привычки.

Её лицо стало совершенно белым. Маска треснула. Угрозы, статус, связи — всё это оказалось бесполезным. Теперь она не нападала. Она защищалась.

Я сделал шаг вперёд и понизил голос.

— Знаете, баронесса, у смерти есть свои секреты. Иногда, в последнюю секунду, сознание успевает подумать о самом главном.

Она смотрела на меня, не дыша.

— И последней, самой отчётливой мыслью вашего мужа была не боль и не страх. Это были два слова. Обращённые к вам.

Я смотрел ей прямо в глаза.

— Он подумал: «Катя… прости…».

Это сработало. Вся её выдержка исчезла. Она медленно осела на жёсткую банкетку для посетителей, её плечи поникли. Полное поражение.

В морге снова стало тихо. Тишина капитуляции. Она сидела, глядя в пол.

Я ждал, пока пройдёт первый шок. А когда тишина стала невыносимой, я задал главный вопрос, который мучил меня с самого начала.

— Так за что он просил у вас прощения, баронесса?

Её защита рухнула. Время переходить от общего обвинения к конкретике. К деталям, которые сломают её окончательно и заставят говорить.

— Наперстянка, — произнёс я ровным голосом. — Дигиталис пурпуреа. Сердечные гликозиды. В малых дозах — лекарство для сердечников. В больших, или при длительном накоплении — яд, имитирующий сердечную недостаточность. Идеальный выбор для тихого убийства.

Екатерина замерла, её взгляд стал стеклянным.

— Вы начали месяца четыре назад, — продолжил я, излагая факты так, будто читал лекцию студентам. — По пять-семь капель в его вечерний бокал коньяка. Достаточно, чтобы вызвать накопительный эффект, но слишком мало, чтобы он почувствовал горечь, особенно замаскированную алкоголем.

Я подошёл на шаг ближе, наблюдая за её реакцией. Она не дышала.

— Сначала была легкая аритмия. Он списал это на возраст и стресс на работе. Потом появилась одышка при подъёме по лестнице. Слабость по утрам. Отёки на ногах к вечеру. Классическая картина хронической сердечной недостаточности, которую ни один врач не отличил бы от естественного течения болезни.

— Откуда вы… — прошептала она.

Её вопрос был предсказуем. Она всё ещё думала, что я говорю только о её муже. Пора расширить поле зрения.

— Я патологоанатом, баронесса. Для меня тело — это книга. И я читаю не только следы яда. Я вижу и то, что вы так тщательно скрываете пудрой.

Она инстинктивно коснулась щеки. Рефлекторное, выдающее её с головой движение.

— Он бил вас. И не только вас. Вашего сына тоже. Особенно когда напивался. Свежий кровоподтёк на вашем запястье, — я указал на её руку, лежавшую на колене, — не старше трёх дней. Судя по форме и расположению, это след от сильного захвата мужской рукой. Он схватил вас, когда вы инстинктивно выставили руку, пытаясь защитить ребёнка. Верно?

Последнее слово прозвучало не как вопрос, а как утверждение. Как окончательный диагноз.

Слезы текли по её щекам, оставляя тёмные дорожки на дорогом макияже. Но это были не слёзы вины. Это были слёзы человека, чью страшную правду наконец-то кто-то увидел и назвал своим именем.

— Вы правы, — её голос был тихим, но в нём появилась твёрдость. — Но не во всём. Он был не просто жестоким мужем. Он был чудовищем.

Она подняла на меня глаза, и в них больше не было страха. Только лёд.

Я слушал, не перебивая. История была… цельной. Мотив — сильным.

— Автомобильные салоны «ДорАвто» — вы знаете о них? — спросила она. — От отца ему достались три. Скромный, но прибыльный бизнес. За пять лет он расширил империю до двадцати салонов по всей Москве.

— Впечатляющий успех, — заметил я, подталкивая её дальше.

— Построенный на крови! — выпалила она. — Купец Мельников отказался продать свою мастерскую на окраине. Через неделю — несчастный случай. Его автомобиль врезался в дерево на пустой загородной дороге. Братья Соколовы не уступили ему территорию под новый салон в центре. Через месяц пожар уничтожил их дом вместе с ними. «Неосторожное обращение с мангалом» — таким было заключение полиции.