Фантом. Инженер системы 1 (СИ) - Ан Игорь - Страница 5

— Если я смог из мусора собрать велосипед в семь лет, и он поехал… То уж сейчас-то эта хреновина точно сработает — и так, как мне надо. Опыта же у меня теперь больше?

Произнеся это вслух, я словно сам себя убеждал в реальности происходящего. Подумать немного, так этот кадавр ни при каких уговорах с места не сдвинется. Так что думать не будем. Тут главное быть уверенным в своей правоте. И это работает. Так что я даже не сомневался, а мантру произнес для надежности. Не «отче наш», но должно сработать.

При взгляде на получившееся чудовище Франкенштейна от мира инженерии, в голове сами собой всплыли слова отца: «Запомни, Матвейка: хороший инженер славится умением увидеть в куче хлама и мусора то, что он потом превратит в произведение искусства».

Назвать ЭТО шедевром вряд ли выйдет, но если оно поможет мне выжить, то какая собственно разница?

По станции прошла лёгкая вибрация. Похоже, где-то в жилом секторе от нарастающего напряжения лопнула переборка.

— Чёрт!

Ясно было одно: надо торопиться, пока станция не развалилась на части.

Отершись припасёнными полотенцами насухо, я натянул новый скафандр, что притащил с собой. Тут был полный запас в кислородных баллонах и «нулёвая» пассивная система теплоотведения. По прикидкам воздуха мне должно было хватить, а вот в работе системы охлаждения скафандра я немного сомневался. Но выбора у меня не было. Чем быстрее стартану, тем быстрее выясню верны ли мои расчёты.

На всякий случай я захватил запасные баллоны с кислородом и открыл задраенную переборку. Точнее попытался это сделать. Люк не поддавался. Внутреннее давление не хотело выпускать меня наружу. Люки сделаны так, чтобы в аварийных условиях проще открывались. Никто не предполагал, что в таких условиях человек окажется не в основном отсеке, а в межсекционном переходе. Но ничего. На такой случай гении инженерии предусмотрели клапан, стравливающий давление. Все так же работающий на «ручном приводе».

Воздух зашипел, покидая пределы уютной герметичной «кладовки» — привет Гарри Поттеру. Сейчас я отправлюсь в Хогвартс, если доживу.

Аккуратно, чтобы не упустить, я потащил тележку-кадавр к приемной шахте.

Здесь царила невесомость, в пяти шагах от меня замер ледяным холодом бескрайний открытый космос. Бр-р-р! Только вернулся оттуда и снова в остывший почти до абсолютного нуля ад. Человек не предназначен для постоянного нахождения здесь. Зато тележка — шедевр моей инженерной мысли, однозначно, предназначалась для спасения моей шкуры.

Закрепленная на тросе космического лифта эта нелепая конструкция встала, как влитая. Будто для этого и была создана. Ах, да! Так оно и есть! Ещё раз проверив тележку со всех сторон, и удовлетворённо кивнув, я был готов отчаливать.

Под ногами зияла пропасть. Цепляясь за монтажные скобы, я аккуратно улегся на импровизированный ложемент моей повозки, которая легко могла доставить меня в ад, но надеюсь довезет до Земли, точнее до «трамвая». Не пропустить бы нужную остановку.

Пристегнувшись широкими ремнями, я с трудом провернул рукоять в первый раз, заставив лебёдку медленно вращаться. Хорошо, что на станции был запас твёрдой смазки, разработанной нашими учёными. Уникальный материал с оригинальной наноструктурой на основе сульфоселенида вольфрама с равномерно распеределёнными сферическими наночастицами чистого вольфрама. Она, при трении формировала трибоплёнку толщиной в двадцать нанометров, значительно снижающую трение за счёт слабого взаимодействия между атомными плоскостями в своей структуре.

Звучит сложно, но главное что работает и рукоять, после первого проворота начала ходить гораздо легче.

Тележка начала спуск.

Я продолжал двигаться вниз, методично вращая рычаги и набирая скорость. Станция давно превратилась в яркий светящийся расколотый диск, болтающийся на конце паутинки. За эту паутинку, обхватив её мощными захватами, держалась и моя тележка. Мы удалились на порядочное расстояние. Отсюда можно было видеть, что диск потерял четкую форму, казалось, будто лепешку надломили, решив оторвать от неё кусочек. Не знаю, какой великан бы не подавился таким ломтем, но вот некоторые твари умудрились выжить. Вокруг диска двигались крохотные, светящиеся отраженным солнцем точки. Видимо, на станции что-то происходило. Может быть тот монстр, что напал на меня, каким-то чудом вернулся на станцию. Раз он такой живучий, то открытый космос ему не помеха. Или там ещё что-то отвалилось… но опасаться мне нечего. Второй тележки на «Новой реальности» не было, а без неё даже суперживучему монстру ничего не светит. Не побежит же он по тросу? Рано или поздно гравитация скинет самонадеянную тварь, и она, в итоге, сгорит в атмосфере, какой бы прочной не казалась.

Каждые несколько минут я проверял конструкцию, но пока всё шло по плану: скорость держалась на приемлемом уровне, используемые для разгона баллоны экономно расходовали газ, пару раз проверенная система торможения исправно работала.

Но, чем больше проходило времени, тем сильнее ощущались последствия колхозного инженерного решения. Металлический кадавр подрагивал, болты периодически подвергались вибрации и, в целом, было понятно, что слишком велик шанс того, что всё может просто одномоментно развалиться. Мне и так приходилось сильно ограничивать скорость, то и дело отключая баллоны и давая силе трения сделать свое грязное дело. Сцепной механизм довольно быстро тормозил тележку, отчего она только сильнее тряслась. Зато я не рисковал вмазаться в «трамвай» на полном ходу. Если бы я просто летел с помощью баллонов вниз, давно уже миновал бы Землю. А так, до поверхности всё ещё оставалось не меньше десяти тысяч километров. Была лишь одна проблема.

«Трамвай» впереди так и не показывался.

С самого раннего утра Саймон де Рёйтер пришел в оранжерею. Здесь ему было спокойно. Среди карликовых растений, чьё поведение в условиях невесомости и ограниченной силы тяжести он изучал.

Каждый, или почти каждый, день Саймон отправлял экспонаты наверх. С командой инженеров или, как сегодня… «на автомате». Лифт, а точнее «трамвай», так называли его тупые технари, шел без людей. А это значит будет больше места для его подопечных: растений, цветов, мелких насекомых в почти герметичных контейнерах.

Саймон любил растения и не любил людей. Они, впрочем, отвечали ему тем же. И те, и другие. Из-за своего высокого, под два метра, роста Саймон страдал с самой школы. Его обзывали то дылдой, то дрищём, то ещё как-то пообидней. Но что самое противное, так это полное игнорирование внешнего вида Саймана окружающими. Им словно запретили обращать внимание на его совершенно бесцветные волосы и странного, пронзительно вишневого, цвета глаза.

Альбинизм — болезнь, преследующая Саймона с рождения, но он всегда гордился ей. Ставил себя на ступень выше всех остальных. Но именно этого его превосходства старались не замечать окружающие, словно он был обычным человеком. Чертова толерантность!

Саймон криво усмехнулся, проходя мимо тонированного стекла закрытой оранжереи. Совершенно белый, никогда не загорающий, даже здесь в африканском Сомали, он выглядел белой вороной в своем белоснежном халате.

Саймон собрал контейнеры с образцами и погрузил их на тележку. Технари заберут его груз и принайтуют в кабине космического лифта. Затем он придет и всё проверит перед самым стартом. К укладке и размещению груза не допускали никого постороннего. Можно было только проверить готовый результат, покивать одобрительно или нет и махнуть рукой, потому что всё равно тупоголовые всё сделают неправильно.

Абсолютно чистая поверхность лабораторного стола бликовала, отбрасывая солнечные зайчики.

«Они такие же светлые, как и я», — подумал Саймон, проходя мимо.

Он взял кружку горячего кофе, аккуратно поставил её на письменный стол. Лабораторный служил только для работы.