Адъютор. Его Величество - Корн Владимир Алексеевич - Страница 7

Он как будто испытывал мое терпение.

– Вы здесь по делу? – я нисколько не изменил раздраженный тон.

На всякий случай прикусив внутреннюю часть губы. Боль уверенности в реальности происходящего не давала.

– Отчасти. А заодно поболтать о том о сем, – очередной визитер выглядел воплощением дружелюбия.

– Хотите кофе?

– Такой как вы любите? Сваренный из крупно помолотых зерен на воде, которую вам провозят из родника в часе пути от города, без сахара, сливок, корицы и чего угодно другого? Хочу!

– Тогда присаживайтесь.

– Забавная вещь, – сказал гость, когда за слугой закрылась дверь.

– Что именно?

– Звон колокольчика, которым его вызвали. Даже если собрать их тысячи, смогут ли они повторить звук единственного, которым бьют в набат?

– Это настолько значимо?

– С одной стороны, как будто и нет. С другой – с людьми то же самое. Есть люди – колокольчики, а есть – колокола.

– Ценная мысль! Позволите ее записать?

– Не ерничаете, сар Клименсе! Сейчас вы и сами себе неприятны.

Что было истиной.

– Извините. Как мне вас называть?

– Несущественно, мое имя ничего вам не скажет, – он оторвался от кофе, который успели подать. – Кстати, вода именно оттуда – из родника. Казалось бы, чего им стоило вас обмануть, ан нет. Что это – страх, уважение, что-то еще?

– Обязательность.

Незнакомец на миг задумался.

– Хорошо сказано! И все-таки, хотелось бы развернутее.

– Нельзя требовать от других то, что сами игнорируете. Дал слово, будь добр его выполнить. Вы за этим сюда пришли?

Меня с нетерпением ждала Аннета, но мне приходилось выслушивать не совсем понятные вещи.

– И снова неплохо! Сарр Клименсе, а задумывались ли вы над тем, что, если, сделав кому-нибудь добро, ожидаете ответной благодарности, вы попросту им торгуете?

– Добро – не самый плохой товар.

– Все это так, но ваш мир был бы намного совершенней, если бы люди никогда им не торговали. Пусть даже зла в нем оставалось ровно столько, что и сейчас.

– Что мешает сделать его лучше вам?

– Помните философское течение, когда любое умозаключение формально как будто бы правильно, но основано на преднамеренно неправильном подборе исходных положений? Тут ключевое – неправильный подбор, – затем незнакомец неожиданно подмигнул. – Согласитесь, ожидание чего-то приятного доставляет удовольствие не меньше, чем сам его факт. Ну да ладно, мы уклонились от темы. Рассмотрим гипотетическую ситуацию, когда некто нашел заполненный золотом кошелек. Если он честен – отдаст владельцу. Если его порядочность держится только на страхе наказания, неважно, откуда оно придет – с небес или от правосудия, ибо совершено воровство, перед ним возникнет соблазн. Преодолеет он его ли нет, к затрагиваемой нами теме отношения не имеет. Кто-то еще попросту находке обрадуется. В небеса он не верит, а поднимающим кошелек этого господина не видел никто. Он принципиально его заберет, потому что не так давно на рынке у него срезали собственный. Может случиться и такое, что золото достанется многодетной вдове, и обрадуется она ему как подарку тех самых небес. Вдова будет горячо их благодарить, и также неистово каяться, потому что совершила грех.

– К чему вы клоните?

– Пытаюсь напомнить, что нам нельзя действовать напрямую. Так что, сарр Клименсе, выбор всегда остается за вами. Спасибо за отличный кофе, мне пора. И без того ваша очаровательная жена вас заждалась.

После еще одного его подмигивания я мог бы и не сдержаться, но пронесло.

Глава четвертая

– Рад вас всех видеть, господа!

Отчаянно хотелось добавить «вместе», поскольку собрать их было невероятно сложно, но мне удалось себя превозмочь. Наместник Клаундстона сар Штраузен находился там, где ему и положено – во главе стола, что было важным. Мне удалось собрать вместе наиболее богатых горожан, речь, конечно же, пойдет о деньгах, без присутствия Клауса все выглядело бы моей личной инициативой, что создаст непреодолимые трудности.

Сар Штраузену с трудом удавалось бороться со скукой. Наблюдая за ним по прибытию в Клаундстон, я узнавал недавнего себя. Страстного любителя дам, душу любой компании, острослова и этакого циничного философа – вот что он собой сейчас представлял. Метаморфозы были воистину удивительны после той почти затворнической жизни, которую он вел до путешествия сюда. Прежде Клаус видел смысл своего существования в шахматах, где, должен признать, равных ему нет. Несколькими минутами ранее у нас состоялся серьезный разговор, и дело едва не дошло до повышенных тонов.

– Даниэль, мы с тобой так не договаривались! – сходу заявил он.

– О чем именно?

– О том, что ты будешь действовать от моего имени!

– Как это не договаривались? – деланно изумился я. – А кто же мне тогда сказал: даю полный карт-бланш?

– Когда такое было?

– Сейчас и произойдет. Клаус, нам нужно договориться раз и навсегда. Или ты предоставляешь мне полную свободу действий…

– Либо?

– Или прямо говоришь – в моем присутствии в Клаундстоне больше не нуждаешься, сообщаешь отцу, и я немедленно возвращаюсь в столицу. Ну так что, мне паковать багаж?

– В шахматах подобная ситуация называется эполетным матом, – после некоторого молчания сказал он.

– Поясни.

Все, что я знал об этой игре – как правильно расставлять фигуры, и какие шаги допустимы.

– Охотно. Мат, объявляемый ферзем, при котором матуемый король с обеих сторон ограничен собственными ладьями – эполетами.

– Стало быть, я ферзь, а ты король? И кто же тогда эполеты?

– Эполет у меня единственный, но его хватает на оба плеча. И как ты правильно догадываешься – это мой отец.

Сейчас папаша Клауса играл мне союзником.

– Твои слова означают…

– То и значат, что безоговорочно капитулирую, – наверняка так и было, ведь он перевел разговор на другую тему. – Александр рассказал, что схватка с Кимроком далась тебе нелегко. Возможно, стоит уйти с арены по старости лет? – Клаус не удержался от шпильки.

– Задумаюсь над этим.

– И все же, что произошло?

– Соринка невовремя в глаз попала, – чтобы окончательно выкрутиться, я посмотрел часы. – Извини, Клаус, мне нужно подготовить кое-какие документы и, если ты не имеешь ничего против, отложим разговор на потом. Кстати, надеюсь на твою горячую поддержку.

– Все, что смогу.

Имейся в голосе сар Штраузена хоть малейший энтузиазм, я бы ему поверил.

– Итак, господа, – сходу начал я, так и не присев на соседний с Клаусом стул, – всем хорошо понятно, что войны с Нимберлангом не избежать. Для нее нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги, о них и поговорим.

Среди присутствующих находился и Аастарх сар Тоннингер. Рекомендованный мне прежним наместником как человек недюжинного ума, интеллектуал, эрудит, блестящий аналитик и прочее, я мечтал склонить его работать на себя. Аастарх обещал подумать, и многое теперь зависело от итога разговора. Закончься он неудачей, мне только и останется, что поджать под себя распушенный хвост.

Двухпалубный, шестидесяти пушечный красавец-фрегат «Гладстуар» на мостике которого я находился, стоял на якоре во внутренней гавани Клаундстона. Он прибыл во главе эскадры из трех систершипов, а также нескольких вспомогательных кораблей накануне, и я не смог преодолеть соблазна, напросившись с визитом.

– На что вам хотелось бы взглянуть в первую очередь, господин сарр Клименсе? – поинтересовался командующий эскадрой адмирал Винсент сар Драувист.

Он выглядел образцом того, как морских офицеров его ранга обычно себе и представляют. Во всяком случае, со мной обстояло именно так. Монументален, в меру седовлас, скуп в жестикуляции и на слова, в безукоризненно сидящем кителе. Ну и, конечно же, взгляд человека, не боящегося брать на себя ответственность, и уже только им он вызывал к себе расположение.

– Мне интересно все. Что называется – от киля до клотика.