Редаманс (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 40

— О, я здесь недавно, — пожимает плечами Том, но тихое постукивание зубов выдает его. Это, и под одеялом на нем только выцветшая футболка с надписью IOWA STATE CYCLONES. — И я не возражаю. Для меня физически невозможно просто сидеть внутри и ждать, пока гости нажмут кнопку домофона. Почти уверен, что это укоренившаяся во мне вежливость жителей Мидвеста.

Несмотря на панику, все еще сжимающую мою грудь, несмотря на все, что произошло сегодня вечером, я улыбаюсь.

— Я не думаю, что «вежливость» - подходящее слово для того, что ты делаешь для меня сегодня вечером.

Он взбегает на крыльцо и теребит связку ключей.

— О, даже не думай об этом, — отмахивается он от меня. — Я рад помочь.

Я не уверена, что ты был бы так же рад помочь, если бы знал правду.

Паранойя охватывает меня, пока я жду, когда Том откроет нам дверь в здание.

Что, если он послал кого-нибудь следить за мной?

Что, если они прямо сейчас здесь, наблюдают за мной? Докладывают Адриану?

Все эти отчеты о моей повседневной деятельности должны были исходить от кого-то.

Мое горло сжимается от страха, и я оглядываюсь на дорогу, как будто могу увидеть именно это - машину без опознавательных знаков или темную фигуру, но на жилой улице тихо.

Он не знает, что ты выяснила, напоминаю я себе. И о Томе он тоже не знает. У меня, по крайней мере, есть ночь перед тем, как мне нужно будет беспокоиться о том, что Адриан поймет.

— Я предупреждаю тебя сейчас, — говорит он, когда мы добираемся до его квартиры на втором этаже. — Здесь довольно аскетично. У меня не было времени… ну, это неправда. Я живу здесь уже год, так что, вероятно, больше не смогу использовать это оправдание.

Я просто пожимаю плечами.

— Раз ты уверена, — говорит он, а затем толкает дверь. — И не обращай внимания на беспорядок - в этом я могу, по крайней мере, винить свои рабочие часы в благотворительной организации, которые были ... — Его голос растворяется в стенах обшарпанной штукатуркой, пока я осматриваю однокомнатную квартиру.

Небольшое пространство выглядит скудно, но в нем также присутствует типичный исторический шарм, присущий многим непереоборудованным довоенным квартирам - паркетные полы, мебель из массива дерева, высокие потолки.

Держу пари, у него в шкафу вдвое больше места, чем в моей квартире.

— Я бы предложил тебе экскурсию, — шутит Том. — Но я почти уверен, что ты видишь всю квартиру целиком. Высокие потолки занимают большую часть площади.

— Все в порядке, — говорю я.

Думаю, на сегодня с меня хватит экскурсий по квартирам.

Он снимает пушистое одеяло со своих плеч и кладет его на спинку оливково-зеленого дивана.

— Могу я предложить тебе что-нибудь выпить? У меня есть вода, вино, кофе, чай и апельсиновый сок с сомнительным сроком годности.

Я не уверена, что есть что-то, чего я хотела бы больше в этот момент, чем бокал вина размером с термос Stanley, но когда я открываю рот, чтобы попросить именно об этом, я замолкаю.

Притупленные чувства и плохой контроль над импульсами - это, вероятно, последнее, чего я хочу сегодня вечером.

Том внезапно добавляет:

— Порошковые зелёные тоже вариант, если тебе это нравится. Я обычно принимаю их утром, до завтрака. На вкус они далеко не так ужасны, как выглядят, и, кажется, именно они порой спасают меня от полного и абсолютного недоедания. Обычно я принимаю его утром, перед завтраком. На вкус они не так уж плохи, как выглядят, и я почти уверен, что это единственное, что спасает меня от полного недоедания в течение нескольких недель.

Мои губы скривились при этой мысли.

— Это ... нормально. Чай - это прекрасно.

Я все еще на взводе, пока Том возится на кухне, поэтому внимательно осматриваю его гостиную.

Она не намного больше моей, но он удивительно эффективно использовал пространство. И диван, и сосновый кофейный столик выглядят как уценённые вещи из Pottery Barn (известная сеть магазинов мебели и товаров для дома), но.

— Старинное кресло-качалка, — отмечаю я. — Это ... интересный выбор дизайна. — Он такой громоздкий, что занимает половину гостиной, деревянная часть обветшала, а клетчатая подушка покрылась пятнами и выцвела от времени.

— Кресло-качалка в стиле Амишей, — кричит Том из кухни. — Оно принадлежало моей бабушке. Какой-то поклонник, пытавшийся признаться ей в любви, смастерил его для нее пятьдесят лет назад ... или что-то в этом роде. История менялась в зависимости от ее настроения, — объясняет он. — Я понимаю, что оно не совсем вписывается в интерьер, но это одна из последних вещей, которые у меня остались от нее.

Я склоняю голову набок.

— Ну, теперь, когда я знаю, что это не просто находка из какого-нибудь дорогущего комиссионного магазина, мне оно нравится немного больше. Это делает пространство... уютным.

Уютная – вот какая квартира Тома.

Сначала я предполагаю, что фигурки животных из полимерной глины странных пропорций и рисунки с отпечатками рук, прикрепленные к его стенам, должны быть просто результатом его необычного вкуса в искусстве, но потом я вижу имена учеников, подписанные внизу.

Это... более мило, чем я хотела бы признать.

Однако на этом все не заканчивается.

Книжный шкаф, неуклюже втиснутый между кухней и гостиной, завален семейными фотографиями. Седеющая голубоглазая пара обнимает Тома с детским личиком на его выпускном в средней школе. Затем колледж. Затем даже здесь, в городе, с мерцающими экранами Таймс-сквер позади них.

Я предполагаю, что эти двое - история происхождения всей доброй, всесторонне нормальной жизни Тома.

Есть и другие фотографии - молодой, стройный Том, лучезарно улыбающийся с большой группой друзей во время пешего похода. И катание на каяках по реке. И загорание на пляже. И множество других живописных мест, достойных ежегодной рубрики Instagram highlight.

Становится совершенно ясно, что, несмотря на одиночество, Том ни одного дня в своей жизни не был один.

Даже книги, какими бы немногочисленными они ни были, являются связующим звеном с другими людьми. По крайней мере, я сильно сомневаюсь, что Том покупает себе «Нью-Йорк для чайников» и «позы для секса 69, о которых вы никогда не знали».

— Прежде чем ты подумаешь, что я полный чудак, — говорит Том, возвращаясь в гостиную с двумя дымящимися кружками чая в руках. — Я обещаю, что у них есть история.

Он протягивает мне кружку с красочной надписью самый хороший учитель Айовы, и начинает рассказывать какую-то историю о Джейни и проигранном пари. Я отключаюсь от него почти сразу, во мне поднимается новая паника.

Что, черт возьми, мне теперь делать?

Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне кажется, что я все еще в кабинете Адриана, открываю досье и обнаруживаю...

— Ты в порядке? —Тяжесть руки Тома, лежащей на моем плече, возвращает меня к реальности. — Ты дрожишь.

Ты дрожишь, я слышу голос Адриана в своей голове - мягкий и немного насмешливый, его рука обнимает мою...

— Я в порядке. — Я прочищаю горло и отступаю назад, но когда этого все еще недостаточно, спешу к дивану и сажусь там. — Просто, э-э, долгая ночь. Как я уже говорила. — Я потягиваю чай дрожащими руками.

Том не идет за мной. Он не давит. Он больше не вторгается в мой пузырь.

Что он говорит, так это:

— Что ж, ты в безопасности. Столько, сколько тебе нужно.

Мне хотелось бы в это поверить, но я выдавливаю дрожащую улыбку и киваю.

— Спасибо. За все, но особенно за то, что «приютил меня, как бездомную».

Его улыбка бесконечно светлее моей.

— Ты не бездомная. Ты друг в беде.

И я могу сказать, что он говорит серьезно.

Здесь нет никаких кавычек, обозначающих друга. Никаких скрытых ожиданий по поводу того, что я останусь у него ночевать. Никаких условий.

Том помогает мне ради того, чтобы помочь мне.

И это никак не облегчает чувство вины, бурлящее у меня в животе.