Редаманс (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 13

Если я действительно постараюсь, говорю я себе. Я могу притвориться, что его здесь вообще нет.

Я концентрируюсь на персонале, который быстро разбирает разбитое стекло.

Вообще не здесь.

И Луэнн, которая роется в увесистой аптечке в поисках пары перчаток.

Нет. Здесь. В…

— Позвольте мне.

Я не могу сказать, то ли я задыхаюсь, то ли Адриан Эллис только что высосал из комнаты весь кислород, но в любом случае, я прикована к месту, широко раскрыв глаза и наблюдая, как он молча забирает аптечку у Луэнн.

Какого черта он делает?

— О, доктор Эллис, — выдыхает Луэнн, выглядя более пораженной, чем в тот раз, когда мы стояли в одной очереди за кофе с Крисом Хемсвортом. — Вам не нужно утруждать себя. Поппи - моя подруга. Я не против подлатать ее.

Она тянется к аптечке, но полные губы Адриана изгибаются в одной из тех загадочных улыбок и...черт. Я уже и забыла, каково это - получать одну из этих улыбок. Кажется, что все в радиусе двух миль светятся от него.

— Если мы собираемся отказаться от визита в больницу, — говорит он, источая очарование настолько сильное, что это душит. — Тогда, вероятно, будет лучше, если осмотр проведет кто-то, кто немного больше знаком с анатомией человека, не так ли?

Из уст любого другого человека это прозвучало бы снисходительно - и Луэнн восприняла бы это как таковое. Она расправляла плечи и отпускала какой-нибудь язвительный комментарий о том, что люди на самом деле просто большие безволосые чихуахуа, и ей не нужны советы какого-то скучающего миллиардера, который учился в медицинской школе.

Но даже Луэнн не безразлична к его очаровательной внешности, потому что все, что она делает, - это хихикает.

Как будто он пошутил.

Как будто он просто еще один симпатичный доктор, о котором мы будем болтать позже вечером.

Как будто он не психопат, которому она добровольно отдает меня.

Его улыбка становится шире - совсем чуть-чуть - и он спрашивает, не меня, а Луэнн:

— Так вас это устраивает?

Нет.

Абсолютно нет.

Это НЕХОРОШО.

Но Луэнн только нетерпеливо кивает, а когда она отступает, чтобы пропустить его, то подмигивает мне.

Как будто делает одолжение.

У меня сводит желудок.

Я должна высказаться. Я должна кричать. Я должна сообщить Луэнн, что передумала насчет больницы и предпочла бы провести восемь часов и двадцать тысяч долларов в приемном покое скорой помощи, чем восемь минут с Адрианом Эллисом.

Но я чувствую себя остолбеневшей, моя челюсть сжата, и я совершенно беспомощна остановить то, что уже пришло в движение.

Какого черта он делает?

Знал ли он, что я собираюсь быть здесь сегодня вечером? Спланировал ли он это?

У меня есть около двух секунд, чтобы обдумать эти вопросы, прежде чем Адриан подойдет ближе, и весь остальной мир снова выровняется.

Или, может быть, это я - может быть, я та, кто сидит неподвижно, - когда он присаживается передо мной на корточки.

Не обращая внимания на мои мысли, Адриан перебирает содержимое аптечки, и я замечаю, как напрягаются его бицепсы под пиджаком при каждом движении.

Я помню его высоким - выше почти всех в Лайонсвуде, - но сейчас он просто массивный. Его руки и плечи легко очерчивают линии костюма, и какая-то инстинктивная часть меня встает на дыбы с предупреждением.

Этот человек опасен.

Адриан всегда был опасен, но эта его версия кажется угрожающей.

Он старше.

Он более обаятельный.

И я, черт возьми, не знаю, каковы его намерения.

Если бы он захотел, то мог бы протянуть руку и переломить мою поврежденную ногу пополам. Он мог бы сломать мне шею. Он мог ударить меня головой о ступеньки и испачкать мраморные полы не только виски.

Мое дыхание учащается, и я чувствую, как подкрадывается приступ паники, поэтому я прижимаюсь к холодным мраморным ступеням.

Он просто осматривает мою ногу, говорю я себе. Даже если бы он хотел причинить мне боль, он не смог бы сделать это здесь. Не в комнате, полной людей.

Просто не думай о нем.

Подумай о чем-нибудь другом.

Подумай о жгучей боли в своей ноге.

И это именно то, что я пытаюсь сделать, пока он надевает пару стерильных перчаток, берет из аптечки флакон неоспорина и начинает чистить мою ногу.

Я вздрагиваю - не от боли, а потому, что он прикасается ко мне.

Адриан Эллис прикасается ко мне, и его руки такие большие, что, когда он обхватывает мою икру, чтобы она оставалась неподвижной, его пальцы полностью обхватывают мышцу.

Это все, о чем я сейчас могу думать, и какая-то предательская часть меня хочет, чтобы он сбросил тонкий слой латекса, отделяющий мою кожу от его.

Но он этого не делает.

Подход Адриана можно назвать исключительно профессиональным, поскольку он наносит на порез щедрое количество неоспорина. Он точен и методичен - как будто уже на три шага впереди, рассчитывая, как точно распределить мазь или перевязать мою ногу для полного покрытия.

Он не задерживается, не делает пауз и не прикасается ко мне с какой-либо фамильярностью, которая могла бы сигнализировать о том, что мы больше, чем незнакомцы.

Он совершенно трезво относится ко всему этому делу, за исключением...

Он не смотрит на меня.

На самом деле, он не смотрел на меня все это время.

Он посмотрел на разлитое виски на полу. Он посмотрел на Луэнн. Он посмотрел на мою ногу.

Но он даже не взглянул на меня.

Ни разу.

— В порезе нет стекла, — говорит он, и я вскидываю голову, чтобы посмотреть на него, но опять же - он обращается не ко мне. — Ей не понадобятся швы. Сомневаюсь, что останется даже шрам. Я бы держал повязку двадцать четыре часа, и что ж, сомневаюсь, что мне нужно обсуждать основы ухода за повязкой с коллегой-врачом.

Краем глаза я замечаю, как плечи Луэнн с облегчением поникли.

— Нет, мы с этим справимся. Спасибо вам.

Адриан закрывает аптечку, встает и не смотрит на меня.

Почему он не смотрит на меня?

Он выбрасывает окровавленные перчатки в мусорное ведро, которое принес кто-то из персонала, и по-прежнему не смотрит на меня - даже когда я, пошатываясь, поднимаюсь на ноги.

— Вы святой, Адриан. Действительно, — доктор Николс хлопает его по плечу. — И теперь я могу похвастаться перед всеми своими коллегами тем, что видел в действии новейшего специалиста по сердечно-сосудистой хирургии в Маунт-Синай!

Я замираю.

Что?

В этом предложении много слов, но мой мозг улавливает только два из них: Маунт-Синай.

Как в крупнейшей больнице Нью-Йорка.

В моем городе.

У меня перехватывает дыхание, потому что, согласно интернету, Адриан должен заканчивать свою ординатуру в университете Джона Хопкинса.

В Мэриленде.

В 192 милях отсюда.

— Ну, пока нет, — Адриан расплывается в улыбке, которая совершенно очаровательна для всех остальных и совершенно неискренна для девушки, которая на самом деле видела его истинное лицо. — Приходите в понедельник, это будет официально.

Адриан будет жить здесь.

В моем городе.

— Возможно, вы многого не увидите за пределами операционной, но вы не могли бы оказаться в лучшем городе, доктор Эллис. Вам понравится Нью-Йорк, — говорит другой ветеринар, маячащий поблизости. Я не узнаю его - или группу врачей, которые сейчас окружают Адриана, как будто он заслонил солнце.

— Я бы сказал, что он уже это делает, — вмешивается доктор Николс. — Доктор Эллис сделал свой выбор. У него могло быть место в любой точке страны, и он выбрал Маунт-Синай.

Я не слышу скромного комментария Адриана в ответ, но вижу, как он поворачивается ко мне спиной и делает шаг в сторону докторов.

И что-то во мне обрывается.

Посмотри на меня.

— Адриан, — говорю я и тянусь к рукаву его пиджака, прежде чем светские приличия смогут пересилить мое разочарование.

Посмотри. На. Меня.