Дух экстаза (СИ) - "Greko" - Страница 6

Клерк моментально возбудился, почувствовав пленительный аромат от нашего депозита, так и просящегося, чтобы его съели.

— Могу вам предоставить кредитное плечо из расчета один к пяти.

На языке брокеров это означало, что на вложенный мною доллар контора предлагала мне в кредит пять баксов для покупки желаемых бумаг. Обычная ставка на Брод-стрит составляла один к трем, но «лачуга» решила не мелочиться. Клерк был уверен, что не пройдет и получаса, как «упитанный гусик» в моем лице будет разделан и подан к столу.

— Что скажете, юные джентльмены?

— Мы пас насчет кредита, но готовы перевернуться на всю сумму своего депозита, — тут же откликнулись братья Блюм, заранее мною проинструктированные.

— А я, пожалуй, воспользуюсь вашим предложением, — тут же выдал я свое безрассудное решение и начал заполнять кредитные обязательства, незаметно проверив время на часах.

Наши действия не укрылись от посетителей «лачуги». Вокруг нас немедленно собралась толпа советчиков, предлагавших нам то «сходить за угол и застрелиться», то «жечь по полной без оглядки».

— Куплено! — громогласно объявил клерк.

Возбужденная толпа тут же кинулась к доске котировок, будто мы уже попали в XXI век и скоростной интернет немедленно сообщит нам о результатах бычьей игры с бумагами «Лунной долины». Увы и ах, ровным счетом ничего не происходило. Наглая «лачуга» никакой сделки по своей гнусной методе не совершала. Все наши покупки остались лишь на бумаге в брокерском журнале и оказать давление на рынок не могли.

Каково же было изумление клерка, когда через полчаса пришли новости с Биржи. «Лунная долина» выросла на десять пунктов. Такого даже я не ожидал! По самым скромным расчетам мы заработали порядка 85 тысяч долларов!

— Закрываю! — тут же заорал я.

— Закрываем! — расталкивая зевак, бросились братья Блюм к столу клерка.

— Но как же так? — мямлил он под десятками горящих от возбуждения глаз посетителей «лачуги». — Я не могу… Нужно звать шефа… У нас нет столько денег…

— Закрывай! — рявкнул я, нависая над брокером.

Братья Блюм были со мной солидарны:

— И нашу, нашу позицию — закрывай!

Одобрительный гул зала нас поддержал безоговорочно.

— Продано! — дрожащим голосом выдал клерк и выбежал из зала.

Вокруг нас столпилась толпа ошалевших игроков. У меня скоро заболели плечи от хлопков и правая рука — от рукопожатий.

В зал ворвался взлохмаченный тип, комплекцией напоминавший боксера, вышедшего в тираж и подсевшего на пиво. Его галстук с бриллиантовой заколкой съехал набок. Дорогие золотые часы, выпав из кармана, раскачивались как маятник, грозя оторваться от цепочки в любую секунду. К бабке не ходи — шеф раздавленной как таракан конторы.

— Господа! Прошу в мой кабинет. Нужно обсудить условия выплат.

— Что тут обсуждать⁈ — заголосили братья Блюм. — Деньги на бочку!

— В кабинет! — рявкнул шеф.

Ничего не оставалось другого, как проследовать за этим бугаем.

Не предложив нам сесть, он сразу начал орать:

— Сразу видно дутый рынок! Ваши дружки на Бирже качнули ставки на «Лунную долину» вверх. Я с такими проделками знаком. Если бы я точно не знал, что Ливермор в Сарагосе, я бы предположил, что без него не обошлось. Его стиль!

Вот же болван! Мистер Белл изобрел телефон давным-давно, и, конечно, Джи Эл подсуетился и немного покачал «Лунную долину» на удаленке. «Оживил мертвеца», как он выражался. И, похоже, его репутация сыграла за нас. Спекулянты на Брод-стрит, внимательно следившие за его сделками, решили вступить в игру. И сыграли в нашу пользу. Даже перестарались!

— Мистер не-знаю-как-вас-там! — я вытянул вперед сцепленные пальцы и от души потянулся. — Не нужно лохматить мою бабушку!

— Я вас не понимаю, — стушевался хозяин «лачуги», мгновенно оценив мои стати и манеру двигаться. Только сейчас до него дошло, что перед ним не робкий «терпила», а боец, способный выколотить из него пыль. Пузо ему не пробить, но вяловатая челюсть сгодится.

Чтобы он проникся быстрее и не вздумал взывать к команде поддержки, братья Блюм распахнули свои твидовые пиджаки, продемонстрировав рукоятки тяжелых маузеров, засунутых за брючный ремень.

— Меня угрозами не напугать! — не сдавался он.

— А кто вам угрожает? — пожал я плечами.

— Так дела не делают!

— А как? Расскажите. Я новичок в Нью-Йорке.

«Мистер не-знаю-как-вас-там» промолчал.

— Молчите? Тогда я расскажу сам, как вижу ситуацию. Вы должны мне и этим джентльменам изрядный куш. Платить отказываетесь. Сколько стоит вот этот стул? — спросил я, подхватывая изящное творение венских мастеров.

— Доллар, — тупо пялясь на меня, ответил сдувшийся бугай.

— Окей. Будем считать, что один бакс вы мне уже вернули. Этот стул мой. Я вправе делать с ним все, что захочу. Например, разбить, — я жахнул от души стулом по столу, разнеся его в щепки. Стул, а не стол. Стол устоял — лишь бумаги и чернильные прибора разлетелись в разные стороны, окропив шефа «лачуги» черно-фиолетовыми брызгами. Он замер как статуя. Монумент ошарашенного.

— Мы тоже хотим! — завопили братья Блюм и принялись колошматить по столу всей подвернувшейся под руку мебелью.

Стол выдержал ярость зарядьевской шпаны, подтвердив репутацию учеников мастера Гамбса. В считанное мгновение кабинет превратился в руины Помпеи.

— Довольно! — отмер «мистер не-знаю-как-вас-там». — Довольно! Давайте договариваться.

Джесси заранее меня предупредил, что владельцы «лачуг» крайне щепетильны в отношении своих мебелей. Мебель конторы — это статус. Репутация. Никто не пойдет в разгромленную контору. Опять же — скандал, о котором раструбят на всех углах. Только фешенебельное заведение способно собирать толпу лохов.

— Ваше предложение? — тут же отозвался я, жалея, что не осталось кресла, в котором можно с достоинством принять капитуляцию.

— Двадцать пять кусков!

— Парни, — обратился я к от души веселящимся Осе и Изи. — На улице стоит «Кэдди». Не хотите разнести до винтика самобеглый экипаж?

— Можно⁈ — разом выдохнули братья Блюм.

— Стоп! Стоп! — завопил шеф «лачуги». — Двадцать семь!

… Преисполненные чувством взаимовосхищения, мы направлялись в контору Хардинга, чтобы занести долю Джесси. Классическая ситуация из разряда «петушка хвалит петуха, за то, что хвалит он петушку». Или кукушка? Плевать. Мы были на вершине, порвав Америку, не прожив в ней и месяца. На ровном месте ухватили куш — 43 тысячи наших родненьких баксов. Половину — в тысячедолларовых купюрах, половину — чеком. Насчет безнала меня терзали смутные сомнения, но парням я о них не говорил.

Понятно, что на Уолл-стрит распространяться о наших подвигах не стоило. Клерк и так удивился, принимая деньги для пополнения нашего и Ливерморовского счетов. А как иначе? Все пополам, как договаривались.

— Я был бы вам крайне признателен, если у вас найдется возможность уведомить Джесси о поступлении на его счет, — расшаркался я перед брокером на побегушках.

В приемную, где мы сдавали честно награбленное, из своего кабинета выглянул мистер Хардинг.

— Связаться с Дж Элом? Только что с ним беседовал. Еле отговорил от покупки «Юнион Пасифик». Конечно, Джесси хорош, но вкладываться в разрушенную дорогу? Безумие!

В голове у меня щелкнуло, причем три раза. Как мне говорил в воскресенье Ливермор? Не слушать чужих советов. Доверять своему чутью. Продать Тихоокеанскую. Судя по реплике Хардинга, Джи Эл все сделал с точностью наоборот.

— Мистер Хардинг, — окликнул я хозяина канторы. — У меня были акции «Юнион Пасифик». Хочу к ним немного прикупить. Скажем, тысячу штук. Могу я рассчитывать на кредитование?

— И этот туда же? — Хардинг одарил меня взглядом, каким обычно смотрят на выходки деревенского дурочка. — Вольному воля, вас отговаривать не стану. Вы новичок и нуждаетесь не в советах, а в уроке. Почем сейчас «Пасифик»?

— По 161, — тут же подсказал клерк, не заглядывая в ленту.

— Оформляйте смелому мистеру Найнсу бланк заказа. Кредитуем его по обычной схеме, один к трем.