Однажды я станцую для тебя - Мартен-Люган Аньес - Страница 51

Неделя промчалась так быстро, что я ее и не заметила. Мы вернулись к нашему с Элиасом привычному распорядку – кофе по утрам и обмен новостями по вечерам. Что до моей тайной привычки, то тут я осталась ни с чем, поскольку он не написал больше ни строчки. В четверг утром, проснувшись, я поняла, что натянута как струна. Через сутки я поеду в Париж, а этим вечером меня ждет реабилитолог. На кухне стоял Элиас с кофейником в руке, и я наконец улыбнулась. Он казался оживленным.

– Сегодня большой день, Ортанс!

– Вы не забыли?

Он с шутливым возмущением закатил глаза.

– Конечно нет! Не переживайте. С вашей щиколоткой все в порядке, не нужно даже ее ощупывать, чтобы убедиться. Я за ней ежедневно наблюдаю и, честно говоря, хоть я и не специалист по спортивным травмам, уверен, что вы уже давно могли бы вернуться к танцам.

Я растерялась: что это все значит, он что, готов снова заняться лечением?

– Похоже, в вас все еще дремлет доктор?

Элиас грустновато пожал плечами:

– Не думаю, ну да ладно… Кто-то говорил мне, что медиком становятся на всю жизнь…

Надо же, он запомнил мои слова! Он налил нам кофе и протянул мне чашку.

– Когда вы завтра выезжаете?

Я помрачнела, вспомнив, что мне предстоит.

– В полдесятого, если хочу успеть на поезд. Кстати, надо вам оставить ключи и на всякий случай мой номер телефона. Мало ли что!

Я пошла в холл, и мои движения были дергаными, когда в поисках дубликата ключей я выкладывала из ящиков на стойку разное барахло.

– Вы едете в Париж? – спросил он, подходя ко мне.

– Да.

Я протянула клочок бумаги с номером и связку ключей, он взял их, а потом обеспокоенно заглянул мне в лицо:

– Спасибо. Судя по всему, что-то вас тревожит?

– Немного, честно говоря. Мне не очень хочется уезжать отсюда.

– Тогда зачем вы едете?

– Ради выпускного концерта в моей школе. Я должна быть на нем, выступают мои ученицы, я не имею права это пропустить.

– Время пройдет быстро. И потом, вы же вернетесь!

Я благодарно кивнула, его забота придавала мне уверенности и волновала сверх всякой разумной меры.

– Мне пора.

– Хорошего дня.

– До вечера! Буду с нетерпением ждать новостей.

Мы обменялись долгим взглядом, от которого у меня в животе запорхали бабочки. Как только он уехал, страх вернулся. Я инстинктивно бросилась к родительской скамейке. Я села, зажмурилась и подняла лицо к небу, дыша полной грудью, чтобы пропитаться ароматами местных растений. Я заново переживала свои отъезды, вечно сопровождавшиеся слезами: чем ближе был поезд в Париж, тем глубже я забивалась в свою раковину. Я вспомнила, как мне становилось тоскливо, как я тайком прятала в чемодан разные амулеты – найденный на земле кусочек коры, пустую скорлупу от миндаля, веточку лаванды или кисть сирени, сорванные, когда мама не видела. Я уже забыла, какое это было мучение – покидать наш дом после проведенных в нем длинных каникул. Даже в те времена, когда я была в восторге от парижской жизни. Я без усилий вызвала в памяти мамину руку на своем плече, ее ласковые слова: “Ты же вернешься, ты всегда возвращаешься”. Я открыла глаза и послала вопрос голубому небу:

– Какой я вернусь, мама?

Я была у реабилитолога, только что закончила гимнастику и надевала сандалии. Посмотрев на него, я догадалась по его задумчивому лицу и нахмуренным бровям, что он размышляет.

– Какая-то проблема?

– Вообще-то нет…

– Тогда почему вы так смотрите?

– Вы действительно очень хорошо восстановились. Я еще раз говорил по телефону с вашим ортопедом, он немного странный, вы так не считаете? Так вот, он спросил меня, как я полагаю, усвоили ли вы урок…

Нет, он натурально чокнутый, этот безумный профессор!

– Да, вы правы, ну и?..

– Мы еще пару-тройку раз встретимся, скорее из уважения к протоколу, чем по необходимости. Я думаю, вас все устроит.

Он искренне улыбнулся мне, и я заставила себя ответить ему такой же широкой улыбкой, не решаясь надеяться, что сейчас прозвучит то, о чем я мечтаю больше всего.

– Я внимательно вас слушаю…

– Вы можете вернуться к танцам. Но, внимание, без излишнего усердия, начинайте осторожно, в щадящем ритме, без перегрузок.

– Правда?! Это действительно правда?

– Конечно правда!

Я бросилась ему на шею, повторяя “спасибо, спасибо, спасибо”.

– Вы так рады!

– Вы даже не представляете себе насколько!

Я пожелала ему самого распрекрасного вечера и убежала легким шагом, вприпрыжку. Я не касалась земли. Сходила с ума от счастья. Мне хотелось прокричать об этом всему свету. Мне показалось, будто я вдруг вырвалась из мрачного туннеля, в котором меня так долго держали. Наконец-то я смогу выплеснуть эмоции, которые держала в себе многие недели. И главное, снова обрету себя, стану единым целым со своим телом. Я не торопилась обратно в “Бастиду” и решила заскочить на пару минут к Кати в магазин, чтобы сообщить великую новость. Я небрежно припарковалась прямо перед витриной. Еле удержалась от пируэта, который бы все объяснил. Но это было неразумно, поскольку я не разогрелась. Тем более что я хотела его исполнить не здесь. Вместо пируэта я решила насладиться моментом и застыла перед подругой, глядя на нее, но не произнося ни слова.

– Эй? Ты же сейчас от врача?

Я и бровью не повела.

– Что он сказал?! – чуть ли не закричала она.

Я опустила ресницы и изобразила садистскую ухмылочку.

– Готова хорошенько попотеть в зале “Бастиды”?

– Да ты что! Гениально!

Она повисла у меня на шее, прижала к себе.

– Задушишь! – запротестовала я.

Она отпустила меня и обхватила мое лицо руками.

– Извини, не удержалась, но я в восторге. Теперь тебе будет лучше, а я горжусь тобой.

Нас прервали покупатели. На лице Кати появилась недовольная гримаска.

– Что ж, не сейчас! Хочу отпраздновать это с тобой! Придешь к нам на ужин?

Я немного задержалась с ответом.

– Нет, мне пора возвращаться, нужно собрать вещи, ты же помнишь, я завтра с утра еду?

Это было неправдой: сумка была сложена, я даже успела получить эсэмэску от Бертий: она сообщила, что после концерта мы идем в ресторан к Стефану праздновать окончание учебного года. Мы с моей щиколоткой вернемся на место преступления. То есть я спокойно могла сегодня вечером поужинать с друзьями. Но мне хотелось поделиться новостью с Элиасом.

– Что за ерунда! Разве ты не можешь все быстренько побросать в сумку и прийти?!

– Послушай, отпразднуем в субботу вечером! Ничем не хуже.

В ее глазах промелькнуло подозрение.

– Какие у тебя ощущения насчет завтрашнего дня?

– Не хочу об этом думать…

– Встретишься с Эмериком?

– Не знаю… может быть… он хотел прийти ко мне на концерт, но в этом, по-моему, нет особого смысла… Тем более что он в последние дни не объявлялся.

Она вдруг забеспокоилась, нахмурилась:

– Ты собираешься с ним увидеться?

Я растерянно помолчала. На самом деле я пока не задавала себе такого вопроса.

– Представления не имею… Ладно, давай, клиенты ждут!

Я убежала и села в машину, чувствуя себя счастливой, освобожденной и взволнованной.

Элиаса не было, когда я приехала, и это меня не очень, но все же удивило. А собственно, на что я рассчитывала? Он никогда не возвращался в “Бастиду” до девяти вечера. Мне бы надо было перекусить, хоть что-то сжевать, но я была взвинчена и кусок в горло не лез. Не то чтобы я плохо себя чувствовала, совсем нет. Просто я хотела только одного: пусть он скорее придет, и я сообщу ему новость. Я села на диван в саду и принялась ждать, пытаясь заставить замолчать внутренний голос, который нашептывал, что все не так просто. Он стал еще настойчивее, когда на нашей подъездной дороге появился автомобиль Элиаса. Мое сердце забилось быстрее и сильнее.