Двенадцать граней страха - Серова Марина Сергеевна - Страница 7

Я дождалась, пока он скроется из виду, и быстро направилась к своей машине. На лобовом стекле белел листок бумаги, заправленный под дворник. Я осторожно взяла его двумя пальцами.

На безупречно белой бумаге была написана всего одна фраза каллиграфическим почерком: «Не все кости, которые мы бросаем, приносят удачу».

Я сложила записку и спрятала в карман. Интуиция подсказывала, что я только что получила первый прямой контакт от того, кто стоит за всеми этими подменами. И он явно знал, что я ищу.

Когда я уже села в машину и задумалась, ехать ли мне домой или можно наведаться еще к кому-нибудь из фигурантов похищения раритета, зазвонил телефон. Взглянув на экран, я вскинула бровь: ну надо же, на ловца и зверь бежит. Звонила Елизавета Крутовская.

– Татьяна! Не могла бы ты уделить мне буквально пятнадцать минут твоего драгоценного времени? – велеречиво спросила Крутовская. – Мне бы очень хотелось с тобой поговорить, но не по телефону.

– Да, как раз сейчас могла бы, – коротко ответила я, и она предложила мне приехать в ее клуб.

Клуб «Красный лотос» располагался на верхнем этаже бизнес-центра «Меркурий» – стеклянного монстра в центре города. Охранник на входе придирчиво изучил мое лицо и пропуск, после чего неохотно пропустил внутрь.

Элизабет Крутовская ждала меня в приватной комнате с видом на городскую набережную.

– Татьяна! – Она поднялась мне навстречу, протягивая руки. – Как я рада, что ты согласилась встретиться.

Крутовская была эффектной женщиной лет пятидесяти с идеальной осанкой и короткой стрижкой. Ее кимоно из черного шелка, расшитое золотыми журавлями, стоило, вероятно, как подержанная иномарка.

– У меня мало времени, Элизабет. – Я опустилась в кресло напротив нее. – Что за срочность?

Она щелкнула пальцами, и официант, словно материализовавшийся из воздуха, наполнил наши чашки зеленым чаем.

– Ты всегда такая прямолинейная, – она улыбнулась, но ее глаза оставались настороженными. – Мне нужна твоя помощь. Очень нужна, – добавила она предельно серьезным тоном.

– Что произошло? – деловито спросила я. Елизавета Крутовская не относилась к людям, склонным переживать на пустом месте. И если она решила обратиться ко мне за помощью, значит, случилось что-то действительно серьезное.

– Еще одна подмена. У Степана Гордеева подменили статуэтку. Помнишь Степана? Он был на приеме у меня месяц назад.

Я вспомнила высокого мужчину с военной выправкой и коллекцией тибетских масок.

– Помню. Так что именно пропало?

– Не пропало, а подменено. – Крутовская понизила голос. – Его любимая статуэтка божества здоровья. Степан обнаружил это только вчера, когда она… не сработала.

– Не сработала? – я подняла брови.

– Он всегда прикасался к ней перед важными встречами. Говорил, что она приносит ему удачу. – Крутовская нервно сжала чашку. – Вчера у него был важный тендер. Он прикоснулся к статуэтке, но почувствовал что-то неладное. А потом… потом проиграл тендер и прямо на встрече потерял сознание. Сейчас он в больнице. Врачи говорят о каком-то редком аутоиммунном заболевании.

Я отпила чай, обдумывая информацию.

– Стоп. А почему еще одна? – озадаченно спросила я. В самом деле, откуда бы Крутовской знать о том, что у моего клиента подменили гадальные кости?

– Потому что дня три назад я заметила, что подменили мой веер, – с деланым равнодушием в голосе призналась Элизабет. – Тебя дергать не стала – сначала подумала, что кто-то просто пошутил.

– Тот самый? – приподняла я бровь. Веер Элизабет в кругах местного высшего, если можно так выразиться, света давно стал легендой. Изящная вещичка из сандалового дерева и японского пергамента, с тонкой росписью и знаками удачи, этот веер датировался концом тринадцатого века. Складной веер для чайной церемонии, так называемый тя-сэнсу, считался звездой коллекции японских редкостей. Крутовская его брала с собой на особо важные мероприятия, благодаря чему все складывалось максимально удачно для нее – во всяком случае, так утверждала сама любительница Японии.

– Да. Подделка очень похожа на оригинал, но ощущается иначе, – добавила она.

Третья подмена, третье несчастье. Закономерность становилась очевидной.

– Сначала твой веер, потом кости Дорохова, теперь статуэтка Гордеева, – я перечислила на пальцах. – Все предметы с «особыми» свойствами. Все подменены на идеальные копии.

– Как кости Дорохова? И у него тоже? – вскинулась Елизавета.

– Да, – кивнула я. – Только пусть это останется между нами. – Крутовская была, конечно, той еще болтушкой и сплетницей, но при всем том в действительно важных делах прекрасно умела держать язык за зубами.

– Разумеется, – согласилась Крутовская. – И получается, что на данный момент три подмены, – Крутовская кивнула своим собственным словам. – И всякий раз после подмены с владельцем случается что-то плохое. Мои инвестиции рухнули, планы не сработали. У Дорохова начались проблемы с партнерами – и теперь я понимаю, в чем причина, а Гордеев… – Она замолчала, глядя в окно.

– Когда именно ты заметила подмену веера? – спросила я.

– На следующий день после приема в честь китайского Нового года у Дорохова, – она нахмурилась, вспоминая. – Я достала веер, чтобы показать его Ли Чжану. Он ведь эксперт по таким вещам… И сразу поняла, что что-то не так. Веер был… просто веером. Идеальная копия, но без той особой энергии.

– А Гордеев тоже был на том приеме?

– Конечно. Мы все были там. Весь Клуб ценителей Востока.

Я мысленно отметила еще одну важную деталь – все подмены произошли после того вечера.

– Насколько я знаю, у вас в клубе был конфликт с молодым китайским специалистом много лет назад?

Крутовская вздрогнула и побледнела.

– Кто тебе сказал об этом? Это было давно, совсем другая история…

– История о том, как вы всем клубом засадили невиновного человека на десять лет за решетку? – Я произнесла это тихо, но Крутовская дернулась, словно я ударила ее.

– Ты не понимаешь… Он угрожал разрушить репутацию многих уважаемых людей. Некоторые предметы в наших коллекциях… не всегда имеют безупречное происхождение.

– И поэтому судья Ветров вынес неправомерно суровый приговор, а эксперт Игорь Лаптев подтвердил, что найденные у молодого человека копии антиквариата якобы были оригиналами, похищенными из частных коллекций?

– Откуда ты… – Крутовская оборвала себя, увидев выражение моего лица. – Да, все было именно так. Это была необходимость. Чен Ли грозился сообщить в Интерпол о контрабанде культурных ценностей. Он был идеалистом, не понимал, как устроен реальный мир.

– А теперь этот идеалист вышел из тюрьмы и методично разрушает вашу удачу. – Я откинулась на спинку кресла. – Забавно, как работает карма, не находишь?

– Это не карма, – Крутовская покачала головой. – Это нечто гораздо более конкретное и опасное. Мы все получили предупреждения. Взгляни.

Она достала из сумочки сложенный вчетверо лист бумаги и протянула мне. Я развернула его и увидела каллиграфическую надпись на китайском и ее перевод внизу: «Судьба – это тропа, проложенная твоими врагами».

– Такие же послания получили Ветров и Гордеев, – добавила она. – И Дорохов, конечно. Он был главным инициатором всей той истории с судом.

– А Игорь Лаптев? – Я вспомнила о реставраторе, который, по словам Кирьянова, тоже был замешан в деле.

– Он отказался говорить со мной. Заперся в своей мастерской и никого не пускает. – Крутовская нервно потеребила край кимоно. – Я боюсь, Татьяна. Что-то подсказывает мне, что это только начало.

Вернувшись домой, я разложила на столе все, что у меня было: копии костей Дорохова, фотографии подозреваемых, записи разговоров и загадочную записку. Мои собственные гадальные кости лежали рядом, словно насмехаясь над моими попытками найти рациональное объяснение происходящему без их помощи.

Я взяла кости в руки, чувствуя их привычный вес. Пластиковые, конечно, не чета дороховским из слоновой кости – но мои. Они никогда меня не подводили.