Не убивай меня больше - Островская Екатерина - Страница 3

– На каких девушек? – шепотом переспросила московская гостья. – Разве были еще нападения?

– Были, – тихо подтвердила местная жительница и оглянулась.

– Ужас какой! – прошептала столичная гостья. – Что у вас за город! А я-то, дура, решила отсидеться в тихом местечке, укрыться от своих невзгод, да еще деньги вложить в твой бизнес… Завтра же уеду.

– Завтра мы получим документы на перерегистрацию моего предприятия, которое теперь у нас в равных долях, – напомнил Светлана.

– Все равно, у вас тут преступники разгуливают и запросто заходят в приличные заведения. Ведь этот мужик насиловал и резал. Ведь так?

– Так сказали на суде, но настоящих доказательств его причастности к нападениям не было. Но у него в гараже обнаружили орудие преступления и окровавленное платье, в которое была одета жертва. Я же тогда руководила газетой, и мне менты сливали всю информацию, которую можно было публиковать: фоторобот и описание подозреваемого, предупреждение для женщин и девушек не появляться в темное время суток без сопровождения, а лучше вообще не выходить из дома. Всякую тому подобную ерунду я публиковала в своей газете, усиливая панику в городе… Конечно, я и сама проявляла активность и просила обращаться в газету всех, кто хоть что-то знает. Ко мне люди шли толпами, чтобы выложить какую-то информацию, но на самом деле никто ничего не знал. Детей гулять не выпускали, в школу и обратно сопровождали. Девочки постарше ходили только толпами и с мальчиками. Я над своей Ленкой тряслась, потому что не могла контролировать каждый ее шаг… Короче, жуть, что здесь творилось.

В зал начали заходить посетители.

– В офисном центре обед начался, сейчас тут не продохнуть будет, – объяснила директор ресторанчика. – Потом договорим, а пока можешь сама убедиться, какая у меня проходимость – в будние дни эти люди хороший дневной оборот делают… Да вечером тоже народу хватает. А когда у нас танцпол появится, тут вообще центровое место будет… Давай-ка лучше в мой кабинет перейдем, а то сейчас начнут подходить знакомые с разговорами, не отбиться будет – меня тут каждый знает.

Они перешли в небольшой кабинетик, в который с трудом втиснулись рабочий стол, стул и два кресла. Разместились там и продолжили разговор.

– Нет у нас рэкитиров, – вспомнила Светлана Петровна, – и организованной преступности тоже нет. Были локтевские – банда Кости Локтева, очень недолго: их отсюда выбросили полицейские и жители, которые объединились… А сам Локтев был главным свидетелем на процессе Леши Снегирева. Но толком он ничего не показал – сообщил только, что его «кавасаки», который проходил в деле как главная улика находился далеко, чему есть многочисленные свидетели. К тому же подсудимый Снегирев, по показаниям главного свидетеля, неоднократно публично заявлял о том, что всех девочек из календаря он поимеет. Естественно, что дружки Локтева подтвердили эти слова. А вот у Лешки не было алиби ни на один эпизод нападения на девушек. И вообще он не мог произнести ни одного убедительного довода в свою защиту. Утверждал, что во время последнего нападения был дома. Его мама на суде под присягой подтвердила это. А сама она была в нашем музее, где готовила экспозицию по истории семьи Глинских. А в другой раз на даче у подруги. Самого Лешу видели в разных местах, что подтвердили свидетели. Да и орудие преступления, нож в его гараже нашли. И мотоцикл у него имелся.

– Откуда ты все знаешь? – удивилась Лариса.

– Я – самый информированный в Глинске человек, – объяснила Светлана Петровна, – и даже не потому, что я была главным редактором районной газеты. Просто я умела общаться с людьми, доверительно с ними беседовать, со всеми ладила, и со мной делились любой информацией. Меня весь город знал. Газета прежде называлась «Глинский рабочий» и была, как водилось в прежние времена, органом парткома, профкома и комсомольской организации кирпичного завода. Завод назывался по старинке кирпичным, хотя на нем еще в советские времена выпускались не только кирпичи, но и железобетонные конструкции – там был огромный цех этих изделий, едва ли не больше остального завода… Я училась в Петербурге на заочном журфака и работала как раз в заводской газете, но денег там почти не платили; коллектив редакции разбежался. Осталась одна я и за редактора, и за ответственного секретаря, и за фотографа, и за всех корреспондентов. Это было на втором курсе, когда знаний и опыта у меня почти не было. Но я старалась. И тут у завода появился новый собственник Николай Захарович Локтев – местный олигарх. Он меня вызвал и сообщил, что газета ему нужна как собаке пятая нога, но он договорился, что передаст ее на баланс районной администрации. А меня он просит остаться редактором и даже будет платить мне лично, если я буду продолжать писать о его заводе как о современном предприятии, лидере строительной индустрии региона. Так я стала работать и на него, и на городскую администрацию. Больше, разумеется, на Николая Захаровича. Но денег все равно не хватало, работала одна я, а муж мой… Да и не было у меня нормального мужа. Уехал на Север за большим рублем, обещал нас с дочкой вызвать, но ни длинных рублей, ни вызовов мы не увидели. Алименты и те не платил. Мама помогала как могла, но у нее пенсия и вовсе копеечная была…

– Я все это уже слышала, – призналась кузина, – ты лучше про убийства девочек расскажи. Ведь убийца зашел сегодня в наш ресторан как к себе домой, и никто ему ничего не сказал. Ты что, с ним хорошо знакома была?

– С его мамой. Не то что дружила, но общалась с ней тесно. Она была в школе завучем и преподавала историю. И вела в моей газете постоянную рубрику, где рассказывала о прошлом нашего города, об истории каждого старинного здания и о людях, которые там жили. Очень интересные были материалы. Гонорарного фонда у меня не было, но она работала не за деньги, а за идею, как и в школе. Тогда ведь учителя совсем крохи получали, и многие из них ненавидели и свою работу, и школу, и всех своих учеников. У того же Леши Снегирева была классная руководительница, которая гнобила всех. Был у них в классе Ваня Жуков, который часто опаздывал, и каждый раз она спрашивала его: «Опять письмо дедушке отправлял? Не забыл написать „На деревню Константину Макаровичу“?» А дети злые и каждый раз хохотали. Кроме Леши Снегирева и третьего их друга – Васи Колобова. Над Колобовым она не издевалась, потому что у того папа был заместитель начальника РУВД по следствию, а потом и вовсе стал начальником районного управления. Вот Снегиреву доставалось, потому что злобной училке было плевать, кто у Лешки мама. Училка не ученику, а себе пыталась доказать, что она не тварь, а право имеет – хамить сыну завуча.

– Как-то ты уж очень издалека начала.

– Это очень важно, потому что, когда Лешу Снегирева стали подозревать в серийных убийствах, делом начал заниматься его друг Ваня Колобов, который к тому времени уже был в нашем РУВД старшим следователем, а его папа перебрался в областное управление на генеральскую должность. Но Ваню Колобка тут же отстранили от следствия: из Москвы примчалась бригада, потому что подобных случаев по стране оказалось достаточно много. Тогда тоже, как и сейчас, было лето, и вот на берегу лесного озера нашли труп истерзанной девушки. Хотя нет, тогда была весна, потому что возле озера находился летний лагерь, в который дети еще не въехали, а в корпусах шел ремонт. И вот один из рабочих обнаружил тело. А поскольку рабочие были мигрантами, то взяли их всех и на цугундер, как говорил наш дедушка, которого ты не помнишь. Начали узбеков трясти, но те ни в какую. А случай оказался уж очень похож на тот, что был за несколько лет перед тем в том самом овраге… Убитая девушка наша местная, из мастерской росписи изразцов после обжига, и кто-то видел, как она садилась на мотоцикл к парню в кожаной куртке и в мотоциклетном шлеме. А у нас половина мужиков – байкеры. Не у всех, конечно, «кавасаки» имеется, но «иж-планета» или «ява» почти у каждого. Хотя свидетель показал, что байк был, скорее всего, импортный. После убийства девушки из мастерской росписи весь город стоял на ушах, и тут вдруг еще новый случай. – Светлана вздохнула и продолжила: – И ведь напали не просто на какую-то там поскакушку с кирпичного завода, а на хорошую девочку. Ей было тогда пятнадцать, но выглядела лет на тринадцать – ножки тоненькие, как прутики, и голосок совсем уж детский. Нашли ее на карьере. У нас тут помимо упомянутого лесного озера старый карьер имеется, из которого с древних времен глину добывали. Кирпичи из нее делали. У нас тут хорошая кембрийская глина – совсем не жирная, без примесей, без включения известняков, из нее самые лучшие кирпичи получаются. Изразцы у нас всегда делали – едва ли не лучшие в России. За долгие годы выкопали такую яму, что получилось огромное озеро, очень глубокое… А вокруг теперь сосновый лес. И рыбы там много…