Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 27

— Хм, пожалуй, нас посчитают неспешными, дружелюбными, не жадными… добрыми?

— Вот ты и ответила, почему к тебе тянется девочка. Ей не хватает тепла, а ты видимое олицетворение её понимания любви. Все мы кажемся ей добрыми, потому что у нас мягкие черты лица и глаза завораживающего для них цвета. А ещё у нас не принято повышать голос.

— Ой, вот тут ты права! Тут жёнки постоянно срываются на крик, когда сердятся. Даже боярыни… хм, пожалуй, они не кричат, но взгляд у них такой, что пробирает до костей.

— Тёмноокие и густобровые, — согласно кивнула Аграфена.

— Ну-у, не знаю, — покачала головой Евдокия. — У нас татарские девы тоже кареглазые, но ведьминского накала в них нет. Их к сердцу прижать хочется, а не…

— Дуня! Ты думай, что говоришь! Какие ведьмы?

— Прости, бабуль! Я имела в виду, что…

— Да поняла я, — заворчала Аграфена. — Сама виновата, что затеяла такой разговор. Но ты поняла, почему девочка тянется к тебе?

— Поняла, бабуль!

— Не отталкивай её…

— Да я и не…

— Но сильно не давай привязаться. Помни, ей Мария Борисовна станет матерью. Смотри, не стань помехой!

Евдокия согласно покивала. Ей Елена очень понравилась и хотелось для неё счастливого будущего. Но не привязывать и самой не привязываться не получалось. Будущая царевна оказалась очень умненькой и интересной собеседницей, добросердечной по нраву и ответственной. И вот в Сучаве они гостят уже третий день, и Елена поутру вновь прибежала к Евдокии.

Погода не благоволила. Зима на землях Стефана была какой-то мягко-липкой, сырой и промозглой. По замку гуляли поющие сквозняки, по полу тянуло стылой мерзлотой, а запах чадящих свечей перекрывал собою тяжелые парфюмерные ароматы дам, всепроникающую туалетную вонь и едкий дух лошадиного пота. Все это не в укор хозяевам замка, о чистоте здесь пеклись со всем усердием, но без водопровода и канализации даже Золушка не добилась бы свежести. Если только не выселить всех обитателей крепости, не убрать со двора конюшню и скотный двор, но тогда и крепость не нужна…

Единственное, за что упрекнула бы Евдокия хозяев, так это за свободно разгуливающих по замку собак. Прогулка дозволялась только любимчикам господаря, но животные ежедневно гадили где попало, а убиралось это только, если обнаруживалось.

Евдокия уже на следующий день своего пребывания в замке передала старшей жёнке Надежде деньги, чтобы та собрала местную прислугу и заняла их уборкой. Весь гостевой коридор вымели и вымыли, а при входе поставили стражей, чтобы те не пускали собак и следили за сохранностью светильников, коими заменили бесполезные факелы.

При дворе Стефана посмеялись, что гости боятся псов, но быстро утихли. Уж больно неловкая выходила ситуация из-за произведённой дополнительной уборки. Тем более бегающая к гостям Елена при всех сказала, что там, где живут московиты, приятно пахнет.

А цилиндрические светильники со стеклянными вставками стали предметом зависти знати, и все надеялись, что гости оставят их там, где расположили. Запах же, который понравился Елене, был хвойным: по велению Евдокии несколько веток было закреплено на держателях для факелов, и они насытили пространство своим ароматом.

К сожалению, большего для комфорта ничего сделать нельзя было. Во всех комнатах топили круглосуточно, чтобы тепла хватало для тех помещений, где не было камина, но сквозняки всё одно выдували. И всё же Елена говорила, что у гостей теплее, чем у неё. Евдокия умалчивала, что их посольство доплачивает слугам за дрова, быструю доставку горячей воды и, конечно же, за сплетни.

— Евдокия, ты обещала показать маленьких летающих ангелов, — напомнила девочка, заглядывая боярышне в глаза.

— Это маленькое чудо есть у царевича, — таинственно прошептала Дуня. — Он хотел подарить тебе эту игрушку. Неужели ещё не подарил?

Елена отрицательно замотала головой.

— Наверное, робеет, — задумчиво предположила боярышня и девочка удивлённо раскрыла глаза.

Она ужасно стеснялась Иван Иваныча. Он ей казался грозным и прекрасным. Орлиный взгляд рюриковичей не вязался у неё с простоватыми на вид русичами, и Елена замирала перед ним, как кролик перед удавом.

— Не может быть, — выдавила из себя господарынька, — он такой… такой… — она опустила глаза и залилась румянцем.

— Он грозен с врагами, строг с поданными, но к жёнкам добр, а к тебе ласков и очень боится тебя ненароком обидеть.

— Да?

— Ты потом сама это увидишь.

— А это хорошо, что он ко всем жёнкам добр?

Евдокия задумалась, прежде чем ответить.

— У нас все мужи по добру относятся к жёнкам. Они великодушны и стараются не пугать нас грозным взглядом или воинственным видом. Наша царица очень много сделала, чтобы укрепить уважение мужей к жёнкам, а Иван Иваныч показывает достойный пример отношения к противоположному полу.

— Вот как? А правда, что у вас раньше жёнки были во главе семьи?

— Может, где и были, — неуверенно согласилась Евдокия. — Наша земля собрана из разных общин и не раз рассыпалась, собиралась обратно и вновь расходилась на кусочки. Сейчас отец Иван Иваныча создаёт большое государство, и Мария Борисовна со своими боярынями во всем помогает ему. Всем работы хватает, а спорить о главенстве нам некогда. Без мужа как без рук, без жены — что без ума.

Елена смешливо фыркнула, а Евдокия потянула девочку на выход. Арина уже убежала предупредить царевича, что внизу в зале его будут ждать с подарком дочь господаря и боярышня. Перед выходом Дуня накинула на плечи девочки соболью шубу.

— Что-то ты легко одета, — покачала она головой. — Негоже невесте нашего царевича мерзнуть.

— Я ещё не невеста, — пробормотала Елена, пытаясь щекой ощутить мягкость меха. — Отец сомневается. Ему нужен союз против осман, а царь Иоан вельми осторожен. Вот если бы он согласился…

— Елена, у каждого государства есть свои враги, и осторожность нашего царя оправдана. Мы могли бы бросить все силы для помощи твоему отцу, но тогда ты станешь женой царевича разоренного государства. Ты готова сидеть на руинах в нищете?

Девочка захлопала глазами, впервые подумав о том, что, пробуя протолкнуть интересы отца, она ослабляет свой будущий дом и подвергает опасности будущих детей. Евдокия буквально видела, как этот ребёнок смотрит вперёд, чувствуя свою ответственность перед своими потомками.

— Твой отец — сильный правитель, и тебе не надо беспокоиться о нём. Он будет рад, если ты станешь счастливой, а союзы… они создаются и распадаются, чтобы вновь создаться, потому что обстановка меняется. Ты же выходишь замуж один раз и навсегда.

Елена слушала Евдокию, хмуря широкие брови. Они у нее норовили срастись, но чья-то ловкая рука выщипывала их.

— Мне всегда говорили по-другому, — тихо произнесла девочка. — Отец — всему голова, и я должна всегда в первую очередь думать о нём и его интересах.

— Все так, но тебе придется найти в своём сердечке уголок для мужа, и вы вместе с ним станете не только сыном и дочерью для своих родителей, но ещё мужем и женой, отцом и матерью для своих детишек.

— Ох, как же всё это вместить в себе? Хватит ли моего сердца для любви на всех?

Евдокия засмеялась и уверено произнесла:

— Конечно, хватит! Пойдем же скорее, а то неловко будет, если царевич нас уже ждёт.

За боярышней и дочерью Стефана последовала целая вереница женщин, но оттого было только веселее. Они шумной толпой заполонили большой зал, заставляя обратить на себя внимание находящихся там людей.

Евдокия увидела Курицына, разговаривающего с каким-то важным незнакомцем, парочку иноземцев, местного боярина со своими людьми и охрану. Все они жадно смотрели на роскошную шубу, которую Елена придерживала на плечах.

Не успела Дуня выбрать окошко, где можно было бы остановиться, не боясь сквозняка, как в зал вошёл царевич с сопровождающими. Позади него шёл дядька Никифор Пантелеймонович, держа в руках ларец. Царевич неспешно подошёл к вспыхнувшей маковым цветом Елене, поздоровался. Та гордо вскинула голову, но смущение помешало ей ответить, и Дуня помогла: