Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 26

— Действительно необычно и вкусно. Благодарствую, — она улыбнулась и изобразила поклон, не слезая с лошади. — Я велю в дом отнести, чтобы с горячим отваром после попить, — заворачивая обратно в платочек угощение, пояснила Дуня.

— Сегодня будем ехать целый день, — сообщил он ей.

— Но как же животные?

— Завтра будет метель, придётся переждать и они отдохнут.

Боярышня удивленно посмотрела на князя, и он рассказал ей, что у пестуна царевича на погоду ломит кости. Постепенно между князем и Евдокией завязался разговор, и они ехали вместе до первой стоянки. После боярышня оставалась в походном домике и слышала, как Юрий Васильевич несколько раз спрашивал, не утомилась ли она, а вечером её вновь пригласили к костру царевича.

В этот раз многие вои постарались расположиться поближе, чтобы тоже послушать сказки Евдокии. Так и повелось. День за днем, неделя за неделей. Остановки в городах перестали радовать и больше утомляли, зато вечера в лесу возле костра стали долгожданными. С пересечением границы воинский отряд Казимира попрощался, и все вздохнули с облегчением.

Окружающая обстановка сменилась. Зима стала намного мягче, жители беднее и угрюмее, а знать воинственней. Евдокия уже в который раз пыталась разобраться, кто с кем на этих землях воюет и получалось, что под колпаком у османов режет друг друга родня. Тот же Стефан пришёл к власти, свергнув дядю, который до этого убил своего брата, чтобы стать господарем. И на фоне этой борьбы за власть известный ей Влад Дракула ничем не выделялся.

— Дуняша, что за шум? — спросила Аграфена, когда внучка вернулась в домик, чтобы отдохнуть.

— Стефан прислал воинов сопровождения.

— Не торопился он. Мы же уже подъезжаем к Сучаве?

— Да. Надо бы переодеться, — осматриваясь, пробормотала боярышня.

— Я тебе уже всё приготовила. А вон там украшения. Надень.

— Бабуль, не слишком ли?

— Ты представитель царя и царицы, так что нет. Пусть все видят, что мы хорошо живём.

Евдокия предпочла бы побыть в тени, чтобы оглядеться, но так было не принято. Встречали по одежде, и это было важным моментом.

Боярышня еле дождалась, когда поезд подъедет к городу, проедет по тесным улочкам и войдёт в крепость. Когда открылась дверца домика, то она с удовольствием вышла и попыталась охватить всё взглядом.

Покрытые рыхлым снежком стены крепости, множество темноглазых людей, вычищенная дорожка… а потом Евдокия увидела восхищенные взгляды, устремленные на неё. Её жадно разглядывали все, от мала до велика. Юная, белая ликом и в роскошных светлых одежах. Даже мех на ее парадно-выходной шубе был белоснежным. Кому-то вспомнилась покойная жена Стефана Евдокия Олельковна, которую он обожал. Золотоволосая, голубоглазая красавица прожила с ним всего четыре года, но люди до сих пор помнили её.

Евдокия нашла глазами царевича с князем и направилась к ним, стараясь ни с кем не зацепиться взглядом. Бабушка держалась рядом с нею, но на полшага позади и смотрела властно. Она-то хорошо видела, какими взглядами провожают внучку, особенно знать. Даже Стефан долго не мог оторвать от неё взгляда, а что уж говорить о других. Крепче сжав посох в руке, она ожгла взглядом бесцеремонных мужей, и те наконец-то уделили должное внимание главному гостю.

— Добро пожаловать, царевич Иоан.

Глава 11.

— Ой, какая же ты беленькая! — в который раз воскликнула дочка Стефана, складывая пухлые ручки в молитвенном жесте. — Так и хочется тебя потрогать, — добавила она и осторожно погладила Евдокию по плечику.

Дуня быстро притянула девочку к себе, чмокнула её в пухлую щёчку и сказала:

— А ты мне кажешься сладенькой! Так бы и зацеловала!

Девчонка засмеялась, шутливо попыталась вырваться, но тут же прильнула обратно:

— В эту щёку ещё не целовала! — заявила она, поворачиваясь боком.

Евдокия обхватила маленькую господарыньку и, расцеловав в щёчки, носик и глазки, выпустила. Девчонка разомлела, прижалась к боярышне и затихла.

Маленькая Елена Стефановна покорила русское посольство с первых дней — и всё благодаря её непосредственности. В день приезда, когда её отец с мачехой встречали царевича, она, не дождавшись окончания затянувшихся приветственных речей, выскочила вперед с возгласом:

— Леля! — и остановилась перед Евдокией, смотря на неё с благоговейным восхищением.

Стефан сердито посмотрел на няньку Елены, потчующую дочь старыми сказами о прошлых богах. Та побледнела, попятилась назад, а потом как в омут ринулась за девочкой, намереваясь её оттащить от гостьи. Все были в великом смущении.

Представители церкви хмурились, местные бояре супили брови, а стоявшие в стороне иноземные гости кривили губы, получив доказательство варварства местных. Мало того, что Стефан, по их мнению, еретик, так ещё и язычник!

А Евдокия удивлённо подняла брови, не сразу сообразив, что её приняли за дочь Лады, юную богиню любви и красоты Лелю. Она-то в дороге вспоминала больше греческих богов, думая, что они могут быть затронуты в беседе на предмет истории при дворе Стефана, а тут надо же!

Девочка остановилась перед боярышней в шаге от неё и смотрела как на чудо. Евдокия наклонилась к ней, заглянула в глаза и спросила:

— А ты солнечный лучик, что решил осветить мрачные стены в день нашего приезда?

— Я?

— Рядом с тобой тепло на душе и хочется радоваться, — пояснила Дуня, давая время девочке и остальным понять, что её хвалят и что ничего страшного не произошло.

— Я не знаю, — смутилась Елена. — Я обычная.

Евдокия улыбнулась и заговорщически спросила:

— А ладошки у тебя тёплые?

Елена подняла руки и показывая их боярышне, ответила:

— Горячие! Они у меня всегда жаром пышут.

— А у меня ледяные, — пожаловалась Дуня. — При въезде в город мы перестали топить печку и сразу стало холодно.

— Так я тебя согрею! — девочка обхватила своими ладошками её руки и жарко подышала на них.

— Покажешь мне свой замок? — спросила Евдокия — и Елена сразу же потянула её ко входу, выпустив из своего захвата только одну руку, чтобы не мешать идти гостье. Свою няньку она игнорировала, а та держалась рядом, опасаясь смотреть на господаря.

Боярышня всем улыбнулась, поклонилась Стефану и его жене, и последовала за маленькой господарынькой. Аграфена и жёнки поспешили за Евдокией.

Жена господаря Мария успокаивающе погладила мужа по руке и ушла вслед за гостями. Мужи постояли, а потом кто-то смешливо фыркнул и все захохотали.

— Вот же ж! — мотнул головой Стефан и белозубо улыбнулся, приглашая остальных гостей в дом.

Елена же с первого дня старалась не отходить от Евдокии. Ей нравилась не только боярышня, но и прибывшая с ней старая монахиня и все жёнки посольства. Аграфена на ночь глядя объяснила внучке, что девочка тоскует без матери и устала переживать за своё место при отце. А тут именно к ней приехало посольство и любить будут именно её, а не братьев или сестёр.

— Дуня, ты не обольщайся, — шепотом наставляла её Аграфена. — Елену Стефановну привлекла не твоя красота, а общее впечатление.

— Бабуль, да я понимаю, что не первая красавица. Одёжа у меня такая, что любая в ней будет неотразима.

— То да, но ты мне ответь, какими тебе показались люди при дворе Стефана?

— Э-э-э… — растерялась девушка, но бабушка ждала ответа. — В общем?

— Да.

— Ну-у, много чернявых… — Дуня вопросительно посмотрела на монахиню, но та жестом показала, чтобы внучка продолжала: — …лихие, бойкие. Наверное, безудержные в веселье и бою. От них ожидается напряжение в эмоциях.

— Согласна, продолжай.

— Бабуль, это лишь мои впечатления и всё может оказаться не так. У нас шальных тоже навалом, а по виду тихони. Или взять тех же скандинавов, те ещё отморозки!

— Сколько раз просила тебя не выражаться! И тем не менее, ты восприняла местных такими, как сказала. А теперь подумай, какими они могут воспринимать нас?