Княгиня Евдокия 5 (СИ) - Меллер Юлия Викторовна - Страница 20

— Идём, Юрка, в церковь, снимем с тебя клятву о непродолжении рода. Только об одном прошу: не сватайся к Дуняшке до того, пока не сосватаешь моему Ваньке невесту.

— Но…

— Всё в твоих руках. Скачи к Казимиру, договаривайся о безопасном проезде через его земли. Чем скорее ты подготовишь путь в Молдову, тем быстрее я отправлю отсюда сына и её. Им здесь небезопасно оставаться.

— А в дороге?

— Дружина будет рядом днём и ночью, а тут так не получается.

— А бояре одобрят сватовство?

— Мы их пока торопить не будем. Пусть грызут эту кость, пока всё не обсосут, а потом я их прижму. Ты, главное, поспеши, чтобы до весны моя Марьюшка уже с невесткой нянчилась. Елене-то всего одиннадцать годков.

— Положись на меня… брат.

— Ну ладно, ладно… поспешим клятву снимать. Глядишь, мы с тобой ещё младшего Андрейку женим. Прав ты, что приехал ко мне с этим разговором. Жаль, что второй Дуняшки у меня нет, а то бы меньшого тож сосватали…

Юрий улыбнулся воспоминанию. Младшему брату придётся довольствоваться девушкой попроще. И Иван может придумать ему испытание наподобие того, что исполняет сам Юрий. А он счастлив уже оттого, что может позволить себе ухаживать за девушкой.

Вот только как? Да и забыть она могла о нём…

Улыбка на его лице растаяла, уступив место сомнениям.

Не стар ли он для неё? Не скучен ли? А вдруг она давно уже передумала?

Но вроде бы была рада видеть его в Думе. Улыбнулась и глаз не отводила. Как бы узнать наверняка?

***

Евдокия как в тумане провела время до приезда бабушки Аграфены. Мысли о собственном будущем её сильно смущали. Когда-то она обнадежила князя Юрия Васильевича, но теперь сильно сомневалась, что ей нужно выходить замуж.

Уж больна хороша была жизнь вольной птички! Сейчас ей никто не указ, а каково будет замужем? А дети? Это ж выносить надо будет, потом родить и следить, чтобы все с крохой было хорошо. Сколько лет потребуется, чтобы вновь оказаться предоставленной самой себе?

А с другой стороны, интересно побывать замужем, стать мамой, потом бабушкой. Вдруг это не так обременительно, как кажется? Милослава-то не перетрудилась, воспитывая троих детей, а Евдокия может родить одного и посмотреть, каково это. Вдруг сердце зайдётся от счастья, когда маленькие детские ручки обнимут её за шею? Вон Машка как сияет, когда на своих карапузов смотрит!

Боярышня никак не могла решить, какое будущее её устроит, но по приезду бабушки Аграфены решила положиться на судьбу по примеру Балашёва. В его фатализме было что-то обнадеживающее. Ведь благодаря ему Кузьма не сломался, вернувшись домой. Он уверен, что бог ведет его туда, куда ему надо больше всего.

Бабушка ничуть не изменилась, оставаясь такой же весёлой толстушкой, какой её запомнила Дуня.

— Ах вы мои славные, — ворковала она, обнимая двоюродных внуков. — Ванюша, какой же ты статный и мужественный! А усище-то… это же усы, а не молочная пенка? — прищурилась Аграфена, дразня заважничавшего при ней боярича.

Ванька выпучил глаза, а Евдокия расхохоталась. Была б её воля, она обязательно сбрила бы брату кошачью щеточку и тот пушок, что он зовёт бородой. Но Ванюшка не даётся.

— Какие вы взрослые! — умилялась монахиня. — Машенька, как же ты похожа на Настьку… хм, на настоятельницу Анастасию в молодости. От неё в юности никто глаз отвесть не мог.

Мария смутилась.

— А это что за малыши? Никак правнуки?

Натетешкавшись с Машиными крохами, Аграфена обняла Дуню.

— Забыла ты нас, не приезжаешь, — шёпотом упрекнула она. — А мы все слухи о тебе собираем… Настька повелела всё записывать, чтобы потом легче было житие твоё составлять потомкам.

Евдокия крепче прижалась к бабушке. Она переросла ее на полголовы. Та погладила её по плечику и отпустила. Глаза ее подозрительно заблестели, но внучка увлекла ее смотреть дом.

Родственница с удовольствием прошлась по всем этажам, сиюминутно ахая и охая, а за столом рассказала о житье-бытье в монастыре. О молитвах умолчала, то само собой. Зато с гордостью перечислила о творимых делах и сестрах, ставших соратницами.

— А я думала, что у вас тишь да гладь да божья благодать, — с улыбкой произнесла Милослава. — Иногда подумываю, что мне к вам пора.

— Да ты что такое говоришь? При живом-то муже? Или неладно у тебя с ним? — забеспокоилась Аграфена.

— Все ладно у нас, но дети выросли… — всхлипнула Милослава, — Маша замужем и редко приходит. Ей мужняя семья ближе стала, — несправедливо пожаловалась боярыня. — Дуняша дома не бывает, а сейчас вовсе уезжает и вот-вот замуж выскочит.

— У тебя сын растёт! — напомнила ей Аграфена.

— Ванюшка новиком идёт службу служить.

— Да-а, как время летит, — покачала головой монахиня. — Но тебе в монастырь нельзя, — строго произнесла она. — Еремея одного не оставишь, да и о муже заботиться надо. Мила, ты глупость в голову пустила! Не успеешь оглянуться, как настанет пора сына сватать, он жену в дом приведёт, а подсказать ей по хозяйству некому.

Милослава захлопала длинными ресницами, прогоняя накатившую слезливость и торопливо согласилась:

— Права ты, матушка Аграфена! Чего-то я не подумала. Давай наливочки по чарочке выпьем, тоску мою развеем.

— А давай, если у тебя на ягодах настояно! Перед сном хорошо будет.

Евдокия ушла с Даринкой пошушукаться. Та ей тапочки шила в виде зайца и все поверить не могла, что боярышня действительно будет их носить. А Милослава с Аграфеной ещё долго сидели, сплетничали о родне.

Но наутро самой первой в доме поднялась Аграфена и ушла по монастырским делам. Дуня же отправилась к Марии Борисовне, чтобы посмотреть на жёнок, которых она отправит с нею. Царица заранее предупредила её, что все слуги будут отобраны ею, чтобы окружить заботой будущую невестку. Они же обиходят Евдокию и монахиню.

Боярышня приехала, посмотрела, себя показала и отправилась домой собираться. Мария Борисовна напутствовала Евдокию:

— Дуняша, ты уж подскажи моему Ванюше, как девочку расположить к себе. Он мнит себя взрослым и может ненароком обидеть её, засмотревшись на других.

— Конечно, подскажу, но я уверена, что Иван Иваныч очень бережно отнесётся к маленькой невесте.

— Дай-то бог, — вздохнула Мария Борисовна, вспомнив, как страшно ей было, когда её, десятилетнюю княжну, повели под венец. Мужу тогда двенадцать исполнилось. Оба они боялись не оправдать ожиданий родителей. А потом был чужой дом, невзлюбившая её свекровь и бесконечные попреки. Сколько слёз Мария пролила, пытаясь угодить ей! Со своей невесткой Мария Борисовна так не поступит. Глянется ей девочка или нет, но она окружит её заботой. А когда придёт пора ей стать мужней женой, то верней соратницы у неё не будет.

Евдокия старалась не смотреть на царицу, догадываясь по её виду, что та вспомнила свою жизнь при свекрови. Теперь о прошлом напоминала только сестра Ивана Васильевича Анна, изредка приезжавшая в гости. Уж больна она походила нравом и внешностью на покойную Марию Ярославну. Но молодая княгиня Рязанская была намного умнее своей матери и старалась не выказывать своей неприязни Марии Борисовне. Ей понравилось самостоятельно править, и она ластилась к брату, чтобы он не вспоминал зачем ее выдали замуж за князя.

Наконец-то подготовка к поездке была завершена. От Великого князя Казимира приехали послы, гарантирующие безопасность царевича. Подарки собраны. Табуны сменных лошадей подогнаны по пути следования поезда царевича. Наставления всем участникам посольства были озвучены, а дорогу укрыл снежный пласт. Настала пора ехать.

В царский поезд входило несколько зимних походных домиков. Один из них занимали Евдокия с Аграфеной. В остальных разместились царевич, князь, Курицын, литовские послы, служилые женки и подарки. Домики терялись в бесконечно длинном поезде из верховых и простых обозников, вёзших самое необходимое для длительного путешествия в зимнее время.