Когда-то я была злодейкой (СИ) - Лей Лора - Страница 36

Слава богу, у Мергена таких трудностей не возникло: парень уверенно занимался вопросами ЭВМ, автоматизацией и шел в направлении будущей компьютеризации всего и вся. Как и подруга, на посторонние воздействия типа строящих глазки редких в МВТУ девушек, тусовки сокурсников и прочие «прелести» студенческой жизни у него не было ни желания, ни времени.

***

Её Хантер случайно устроился дворником в Лефортово, что принесло не только дополнительные деньги, но и, через полгода ударного труда на ниве уборки улиц и дворов, небольшую уютную комнатку в старой коммуналке, распоряжением руководства местного ЖЭКа закрепленную за ним. Это произошло после зимней сессии их третьего курса.

Рукастый и головастый студент престижного вуза, исполнительный, без вредных привычек и мутных друзей, отзывчивый и симпатичный, пользовался успехом у местных пенсионеров (за красоту, отзывчивость – чинил утюги, стиральные и швейные машинки, велосипеды внукам, редкие пылесосы – и качественную уборку придомовой территории) и дворняг, ставших объектами тимуровской опеки парочки из провинции.

Соседями по коммуналке были часовщик Михаил (Михель, вообще-то) Ефимович Блюмин, работающий инвалид (по здоровью, ага) и кроссвордист, и ещё один дворник, лимитчик Айдар Галиев, со дня на день ожидающий прописку в столице, а там, глядишь, и отдельную квартиру в новом районе (начальство клялось и божилось).

Дом, старый, двухэтажный, с облупленными стенами парадных, двойными «стеклопакетами» и высокими потолками, оказался теплым, а коммуналка – неухоженной. «Да уж, мыть и мыть» – подумала попаданка, когда впервые попала в «обитель холостяков».

Каждый уэкенд в течение двух месяцев она, вооружившись тряпками, щетками, «белизной», «пемоксолью», купоросом и адским упрямством оттирала ванну, унитаз, раковины, стены, двери, метлахскую плитку в туалете и кухне, замызганную газовую плиту, подоконники и полы в коридоре, гоняя мужиков за подручными средствами и направляя их робкие порывы помочь в мирное русло.

В результате упорного труда бригады «Ух!» общежитие барачного типа превратилось в относительно приемлемое, по мерках перфекционистки Хмыровой, жилище (гранд-ремонт попаданка решила сделать позже).

Коридор отныне освещали две стоваттные лампочки в самодельных абажурах из шпагата(на надувной шарик наматывается шнур, скрепляется клеем и после «сдувания» веревочная конструкция надевается на патрон), у входа лежал резиновый коврик, обмотанный сырой тряпкой, вешалка из ветвистой рогатины предназначалась как для одежды, так и для шляп часовщика, из ящиков, собранных у магазина и покрашенных суриком, собрали этажерку для обуви.

На кухонных окнах, прикрывая отбитые куски краски, висели ситцевые шторки, чудом выживший безхозный посудный шкаф, подремонтированный и отмытый, хранил разнокалиберную, но вполне приличную посуду, вид которой скрывали такие же, как и на окнах, шторки (уценка, купленная матерью Лизы по случаю в магазине «Ткани» на Ленинском).

В общем, входить отныне в квартиру было нестрашно и жить оказалось можно!

Часть вторая Глава 12

Оба соседа по коммуналке были чрезвычайно лояльны к приходам Лизы, не противились ее «мойдодырским» и командирским наклонностям, всегда просили сготовить «домашнее», предлагая продукты и собственные скромные умения, и настоятельно советовали переехать к ним в «мужской монастырь» окончательно.

Благодаря имевшейся в семье Хмыровых «Книге о вкусной и здоровой пище» (большая такая, голубая, с картинками), чуть ли не до дыр «залистанной» в детстве и еще не раз изученной во время каникул в школе, и практическим урокам бабушки Елизавета могла готовить так, что мужики нахваливали простые, но вкусные блюда молодой соседки, а та старалась побаловать интернациональную компанию приближенными к родной кухне угощениями.

Так Михаил Ефимович «заценил» форшмак (с яблоком, знамо дело) и его облегченный вариант – селедочное масло, и как ни странно, квашеную капусту, которую Лиза нарубила по весне из случайно попавшейся в магазине приличной капусты (потом это превратилось в осеннюю традицию, как и консервация всего, что удавалось добыть «по дешевке» на рынке или в магазинах – за добычу ингредиентов отвечал часовщик).

Башкиру Айдару «зашли» жареные пироги и манты с добавлением картошки – эту особенность попаданка выяснила у коллеги по библиотеке во время традиционных посиделок в подсобке: москвичка Таисия была замужем за земляком Галиева и всегда приносила что-то из его предпочтений к чаю: пирожки то с рисом, то с картошкой и пшенной кашей (чаще), то с мясом и картошкой, реже – с тыквой. Елизавете они напоминали беляши, но были очень вкусные!

Плита в коммуналке была двухконфорочная, но с хорошей духовкой, так что проколов у попаданки даже с пирогами по бабулиному рецепту (под настроение) не случалось, слава богу! Роль мантоварки исполняла восьмилитровая кастрюля, в которую входило сито – на нём устанавливались шесть-восемь мант. Медленно готовились, но удовольствие того стоило!

Варила возвращенка супы, борщи, рассольники – мужики не придавали значения «первому», Лиза же считала его обязательным. Благодаря холодильнику Блюмина (единственному!) приготовленного в воскресенье обитателям общежития хватало до четверга – и то хорошо!

Следует заметить, что, конечно, в Москве начала 80х снабжение было не в пример лучше и богаче, нежели на остальной территории СССР. Да, постоять в очередях или побегать по магазинам приходилось, чего уж там…Но, в целом, серьезных проблем с покупкой той же колбасы или масла не было: столицу снабжали все регионы…

Так что, купить селедку (соленую, тощую, но, вымоченную в молоке или чае, сдобренную лучком, подсолнечным маслом или пущенной на форшмак впоследствие) удавалось, как и бочковые огурцы, кислую капусту, хорошо идущую на солянку с кусочками колбасы по 2.20 и приправленную «Краснодарским» томатным соусом. Тёртый твердый Пошехонский сыр добавлял вкуса макаронам –сереньким таким, в муке, из баночки сайры или сельди иваси выходил простенький, но вполне интересный рыбный супец или намазка на хлеб (добавить плавленый сырок «Дружба» или «Волна», пару крутых яиц, размять вилкой до однородности и сдобрить ложкой майонеза).

Ароматный «Рижский» хлеб со сливочным маслом и сладким чаем (желательно, без сомнения, индийским «Три слона», но и краснодарский пойдет) был для Лизы лучшим завтраком. Как и яичница, : яйца были, маргарин – тоже. Ну или, если заморочиться, блины из блинной муки: насыпала, залила водой или молоком, размешала и –пеки! Вкус лично Хмыровой не очень нравился (содой отдавало), но Мерген, и соседи уплетали со сметаной за милую душу!

ИХ с Хантером комнату Лиза «вылизывала» параллельно ванной и туалету, но основной порядок тоже отложила на лето, как и меблировку и прочее. В голове у неё уже имелся дизайн, денег достаточно не было…

Айдар помог с некоторыми первостепенными предметами (кровать, стол, два стула, тумбочка, шифоньер – наследство одной из соседок, переехавших куда-то в Гольяново, оперативно и за «спасибо» «прихватизированных» сметливым коллегой).

«На первое время хватит» - удовлетворенно подумала Хмырова, засыпая в преображенной комнате рядом с тихим Хантером. Просто засыпая!!! К сожалению…

***

Появление отдельной жилплощади подтолкнуло Елизавету к принятию судьбоносного решения: сделать Хантера своим окончательно и бесповоротно, то есть, пожениться, или, по крайней мере, переспать, после чего, он, как честный человек, будет обязан взять ее замуж.

Оправдание так себе, уж Хмырова-то это, как никто, понимала, но у её попадания был один неприятный аспект: «пенсионерка» Елизавета Владимировна периодически «впадала в детство», то есть, поддавалась юношеским страхам, сомнениям и неразумным действиям типа покупки не реально нужных продуктов или мыльно-рыльных принадлежностей, а, например, лишней пары импортных колготок по 7, 70 руб. или потрясающе-непрактичных (с ее-то ростом!) кожаных черных французских «лодочек» на 12-ти сантиметровой шпильке аж за пятьдесят пять целковых, вот совершенно случайно именно в этот момент оказавшихся в кошельке после получения перевода от отца!