Оракул с Уолл-стрит 8 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 50

Есть особое удовольствие в том, чтобы обвинить в своих бедах подходящего негодяя. К сожалению, иногда этот негодяй оказывается невиновным, и приходится искать нового.

Вечером того же дня я сидел в своем кабинете, изучая список потенциальных врагов. Занятие, надо сказать, увлекательное. За годы работы на Уолл-стрит я успел нажить достаточно недоброжелателей, чтобы составить небольшую энциклопедию.

Но сегодняшняя атака требовала не просто неприязни, а серьезных ресурсов и незаурядного ума. Список подозреваемых заметно сократился.

На первом месте, естественно, стоял Джонатан Рид Морган. Наша недавняя встреча в Бостоне завершилась предложением о партнерстве, которое прозвучало скорее как завуалированная угроза. «У меня значительные преимущества в этой игре», его слова до сих пор звучали в ушах.

Морган обладал всем необходимым для такой операции: деньгами, связями, мотивом и полным отсутствием сентиментальности. Классический подозреваемый.

— О’Мэлли, — сказал я, откладывая документы, — мне нужна прямая защищенная линия с Морганом. И побыстрее.

— Вызов может занять время, босс. Очередь на линии.

— Тогда скажи телефонистке, что это касается миллионов долларов. Обычно помогает.

Пока О’Мэлли договаривался со связистами, я обдумывал предстоящий разговор. Обвинить Моргана напрямую было бы глупо, если он виновен, то просто будет все отрицать. Если невиновен, то обидится и станет реальным врагом. Нужен более тонкий подход.

К счастью, в искусстве дипломатических обвинений у меня имелся некоторый опыт.

Звонок удалось пробить через двадцать минут. Линии в 1931 году работали с капризами примадонны, то отлично слышно, то звук пропадает, словно кто-то дергает провода где-то в саваннах.

— Мистер Морган? — услышал я знакомый голос сквозь треск помех. — Стерлинг беспокоит из Нью-Йорка.

— О, мистер Стерлинг! — Морган казался искренне удивленным. — Неожиданность. Что-то случилось?

— Вы могли бы так сказать. Сегодня кто-то атаковал акции моих клиентов. Очень профессионально, очень дорого, очень болезненно.

— Понимаю. И вы решили, что это дело моих рук?

Прямота его вопроса застала меня врасплох. Обычно в таких разговорах танцуют вокруг темы минут двадцать, прежде чем перейти к сути.

— Такая мысль приходила мне в голову, — ответил я осторожно. — Помните наш последний разговор о преимуществах?

— Мистер Стерлинг, — голос Моргана зазвенел металлом сквозь помехи, — если бы я решил вас атаковать, поверьте, вы бы об этом узнали. Я не из тех, кто прячется за подставными фирмами и фиктивными трастами.

— Откуда вы знаете про подставные фирмы?

— Потому что за последние два часа мне звонили три европейских банкира с вопросами о странных движениях американских акций. Все описывали одну и ту же картину, одновременные продажи через неизвестные компании.

В голосе Моргана слышалось искреннее недоумение. Либо он был выдающимся актером, либо действительно не имел отношения к атаке.

— Тогда у нас общая проблема, — сказал я. — Кто-то играет на нашем поле, используя наши правила.

— Именно так. И это меня беспокоит больше, чем могло бы беспокоить вас.

— Почему?

— Потому что, мистер Стерлинг, у меня гораздо больше акций, чем у ваших клиентов. Если кто-то решил раскачивать американский рынок, моя империя пострадает первой.

Логика была безупречной. Морган действительно мог оказаться союзником, а не противником в этой ситуации.

— Есть идеи, кто это может быть?

— Несколько. Новые игроки появляются каждый год, амбициозные, агрессивные, не понимающие правил игры. Кто-то из чикагских кланов, возможно. Или западные нефтяники, решившие захватить восточные финансы.

— Что предлагаете?

— Координацию усилий. Мои люди в соберут информацию о происхождении денег. Ваши о том, кто стоит за трастовыми схемами. Обмениваемся данными каждые двадцать четыре часа.

— А если выясним, кто виноват?

— Тогда покажем этому умнику цену игры без правил, — голос Моргана стал холодным как лед в подвалах его банка.

Положив трубку, я ощутил странное облегчение. Не то чтобы я доверял Моргану, доверие на Уолл-стрит товар более редкий, чем честность в Вашингтоне. Но временный союз с опытным противником казался разумнее, чем война на два фронта.

— О’Мэлли, — окликнул я помощника, — у нас изменение планов. Морган не наш враг. По крайней мере, сегодня.

— Тогда кто?

— Отличный вопрос. Надеюсь, к утру у нас будет ответ.

Я прошелся по кабинету, обдумывая ответные меры. Неизвестный противник нанес первый удар, рассчитывая на эффект внезапности. Но теперь фактор сюрприза работал против него, он не знал, что я могу подготовить ответные меры.

Время для контратаки.

— О’Мэлли, собери всю информацию о крупных инвестиционных домах Нью-Йорка. Мне нужны данные об их финансовом состоянии, объемах операций, корпоративных облигациях.

— Планируете ответный удар?

— Именно. Если не знаешь, где враг, бей по всем подозрительным. Кто-то из них точно взвоет.

— А если попадем по невиновным?

Я остановился у окна, глядя на огни вечернего Манхэттена. Где-то там, в одном из этих освещенных зданий, сидел человек, который считал себя умнее меня. Возможно, он праздновал сегодняшний успех, потягивая дорогое виски и планируя следующий удар.

Как же он ошибался.

— О’Мэлли, в войне всегда страдают невиновные. Главное, чтобы страдали не мы.

Я сел за стол и начал составлять список мишеней. Если неизвестный противник хотел играть в финансовую войну, он получит ее. Только правила игры определю я.

— Звони Престону в Лондон. Пусть мобилизует два миллиона долларов для экстренных операций. Завтра мы покажем нашему таинственному врагу, как выглядит настоящая атака.

— А если он ответит еще более жестко?

Я усмехнулся, вспомнив одну старую поговорку с Уолл-стрит: «Если хочешь мира, готовься к войне. Если хочешь войны, готовься к банкротству.»

— Тогда посмотрим, чего у него больше, денег или ума.

Говорят, что война это продолжение политики другими средствами. На Уолл-стрит война это продолжение бизнеса теми же средствами, только с большими потерями и меньшими шансами на выживание.

Следующее утро принесло новые неприятности. Я даже не успел допить утренний кофе, когда О’Мэлли ворвался в кабинет с телеграммой в руке и лицом человека, увидевшего собственные похороны.

— Босс, они продолжают атаку. Судоходная компания из Балтимора, текстильная фабрика в Массачусетсе. Та же схема, массовые продажи через подставные фирмы.

Я поставил чашку и взглянул на биржевые сводки. Atlantic Maritime Corporation потеряла двенадцать пунктов за первый час торгов. New England Textile Mills рухнула на пятнадцать процентов. Мой неизвестный противник расширял фронт атаки, словно полководец, уверенный в собственном превосходстве.

Самоуверенность опасная штука. Особенно когда противник готовит сюрприз.

— Начинаем контратаку, — сказал я, натягивая пиджак. — Звони всем нашим партнерам. Скупаем корпоративные облигации каждого крупного инвестиционного дома на Уолл-стрит.

— Всех подряд?

— Всех подряд. Пусть наш таинственный враг поймет, что играть можно в обе стороны.

К полудню операция набрала обороты. Престон Артур из Лондона скупал американские корпоративные облигации через три европейских банка одновременно. Вернер Циммерман из Цюриха атаковал позиции Goldman Sachs и Lehman Brothers. Даже осторожный Реджинальд Честерфилд подключился к операции, приобретая долговые обязательства банков Среднего Запада.

Результат не заставил себя ждать. К часу дня межбанковские процентные ставки подскочили с шести до девяти процентов. На денежном рынке начался легкий переполох, никто не понимал, откуда взялось такое давление на облигации.

Я наблюдал за развитием событий с галереи биржи, испытывая мрачное удовлетворение. Если мой противник прячется среди крупных игроков, он уже почувствовал, как земля уходит из-под ног.