Варлорд. Политика войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 9

Редкий козел тем временем дотопал до них короткими ногами, мгновенно распознал в Осе соотечественника и сунул ему свою лапу:

— Американец? Наконец-то еще один! Я Билл Келсо, друзья зовут меня Дикий Билл. Пошли, тяпнем вискаря за знакомство, я угощаю!

С большим трудом отвязавшись от Билла, Ося добрался до ангаров авиазавода, где по стоящим в рядок синим самолетам лазали словно муравьи пять или шесть щуплых фигурок в зеленых кителях с поперечными погончиками. При ближайшем рассмотрении офицеры оказались японцами, невысокими, раскосыми и через одного кривоногими.

Все время улыбаясь и ежесекундно кланяясь, они выспрашивали у инженеров и пилотов Bell Aviones характеристики самолетов и особенности управления.

Белл, в таких же, как у разгильдяя Келсо галифе и кожаной куртке, довольно тер щетину на втором подбородке: заказы, заказы!

— Что у вас с заводскими комплектами?

— Начали производство убираемых шасси и пулеметных установок вместо концевых бензобаков в крыльях…

— Дальность не упадет?

— Дальность и так избыточна, самолет может держаться в воздухе четыре с половиной часа и слетать отсюда до Лиссабона и обратно, но какой пилот столько выдержит в бою?

— Радиостанции?

— С ними по плану, а вот двигатели отстают, половина от намеченного…

— Понял, накручу хвосты «элисонам».

Японцы закончили осмотр, выстроились в шеренгу, хором поклонились и уехали на одной машине.

— Думаете, купят?

— Как минимум образцы для испытаний, не они первые. Как всемирная выставка в октябре закончилась, так и пошло.

— А кто еще?

— Франция, Англия, Советы, еще китайцы ходили вокруг да около, но пока не решились.

— Итальянцев не было?

— Игнорируют, — саркастически улыбнулся Белл. — Дескать, сами с усами и самолеты не хуже. Но это до первого столкновения, потом пожалеют.

В Оспитальет все работало если не как часы, то близко, лишь случайности, неизбежные в любом большом деле, немного тормозили процесс. Бетонировали полосы и рулежные дорожки, обслуживали рейсовые самолеты, строили новые склады и цеха, жилье и школы. Просто для порядка Ося зашел поглядеть на участок, где готовили наборы из прокладок и мастик — хорошо герметизированный самолет прибавлял в скорости километров двадцать минимум. Как рассчитывал Джонни, за май–июнь 1936 года можно будет разом модернизировать весь парк боевых машин, воздушных и наземных, и получить качественное превосходство над противником, но для всех вокруг комплекты апгрейда именовались «запчастями» и «опциями».

По дороге на завод «Испано-Сюизы» автомобиль Оси уперся в толпу под черно-красными флагами, которые он поначалу принял за анархистские. Но пригляделся — на черном поле выделялись красные пучок стрел и две дуги ярма.

— Фалангисты… — сквозь зубы подтвердил водитель.

Дул теплый ветер с юга, развевались полотнища, сотни людей в синих рубашках заполняли перекресток проспекта Сан-Хуан и улицы Кортесов и хором пели «Лицом к солнцу». Молодые люди, студенты, служащие, все те, кого коммунисты называли «мелкая буржуазия» и кому по душе пришлись призывы Хосе Антонио Примо де Риверы…

— Страну разъедают марксистская чума, масонство и продажность политиков!

— В тотальном государстве не будет места парламентским играм!

— Порядок и справедливость через синдикаты рабочих и предпринимателей!

— Восстановить величие Испании!

— Слабое правительство ведет нас в пропасть, только Фаланга с культом силы и единства может привести к спасению, к национальной революции!

Водитель молча слушал, опустив подбородок на сложенные на руле руки и отреагировал только после пассажа об искоренении сепаратизма.

— Отчаянные ребята.

— Почему?

— Агитировать против сепаратизма именно здесь… — водитель показал на ступени памятника каталонскому националисту доктору Роберту, покрутил головой и резюмировал: — Сейчас их будут бить. И не только анархисты, но и просто барселонцы.

Полицейские кордоны еще сдерживали напирающую из улиц и переулков враждебную массу, но тут оратор, стоя прямо под скульптурой крестьянина с серпом, заорал:

— ¡España Una, Grande y Libre!

И вся площадь метнула прямые руки вперед и вверх:

— ¡Arriba España! *

Синие рубашки, галифе, краги и портупеи — Ося зажмурился, чтобы отогнать наваждение, настолько это было похоже на немецких штурмовиков из кинохроники… Чувствуя, как на загривке поднимается шерсть, он скомандовал:

— Разворачивайся, в объезд.

* ¡España Una, Grande y Libre! ¡Arriba España! — Испания, единая, великая и свободная! Восстань, Испания!

В мыслях о поднимавшихся по всей Европе темных силах Ося закончил дела в Барселоне и улетел в Париж. Вспоминались ему и «Золотые рубашки» в Мексике, и голландский «Черный фронт», и французские кагуляры, и британский «Союз фашистов»… Даже в Америке, оплоте демократии, вовсю резвился «Серебряный легион» — все, буквально все, как предсказывал Джонни, вплоть до введения в Германии «свидетельства об арийском происхождении».

Не радовали даже секретарши, несколько дней Ося не находил себе места. Чтобы немножко отвлечься, поехал навестить Барбару в Шато де Гарш, где его огорошили — Барбары нет на месте.

— Э… а куда она делась? — оторопел Ося.

— Как обычно, — доложила приветливая сестра-хозяйка, — уехала на аэродром.

— Какой??? — перепугался Ося, что взбалмошная Барбара улетела из Парижа неведомо куда.

— Сен-Сир-л’Эколь, это здесь недалеко, сразу за Версалем, у нее учебные полеты с разрешения мадам Бонапарт, — успокоила его сестра.

Через полчаса Ося выбрался из машины на краю большого грунтового поля и скептически поджал губы — тоже мне, Париж! Ни одной бетонной полосы! И это аэродром при знаменитом училище Сен-Сир!

Над ним пронесся красный самолетик, и Ося задрал голову — следом шел белый, прижимая первого к земле, но тот поддал газу, заложил вираж и ловко уклонился. Самолеты разошлись, поднялись выше и снова начали свою карусель.

У одноэтажного домика с вывеской «Аэроклуб» группа из нескольких мужчин оживленно обсуждала перспективы установления во Франции режима наподобие итальянского, Ося выругался сквозь зубы. За полетом наблюдал единственный француз небольшого роста в штатском пальто и шляпе, прикрыв от солнца узкие насмешливые глаза ладонью.

— Нет, вы посмотрите, каково? — обратился он к Осе, когда белый все-таки прижал красного.

— Да-да, — вежливо ответил Ося, — потрясающе.

Француз хмыкнул и пошагал на стояку, куда после посадки заруливали оба самолета. Из красного выбрался высокий длинноносый паренек лет двадцати с небольшим и сорвал шлем со взмокших волос. А из белого… из белого весело выпрыгнула Барбара.

— Что тут происходит, черт побери? Барбара, что мне сказать Джонни? — чуть было не рявкнул Ося, но сдержал голос.

— Простите? — нехорошо взглянул на него узкоглазый.

— Джозеф! — радостно заверещала Барбара и кинулась Осе на шею. — Господа, это старый друг моего мужа, Джозеф Шварц!

— Немец? — узкоглазого не оставляли подозрения.

— Американец.

— О, другое дело, — протянул руку узкоглазый. — Рене Фонк, капитан в отставке.

— Адьютан* Пьер ле Глоан, — склонил голову мальчишка, но Ося все равно заметил, какие восторженные взгляды тот кидал на Барбару.

— Мадам Грандер обладает настоящим талантом истребителя, — поклонился ей Фонк.

— О, спасибо, мсье Рене, — расцвела Барбара, — вы слишком любезны!

Скептическая гримаска Оси (еще бы, какой-то штатский решает, кто истребитель, а кто нет) не ускользнула от Пьера и он тихонько объяснил:

— Это наш самый известный ас! Семьдесят пять сбитых бошей!

* Адьютан — французское звание, примерно равное старшине.

— Барбара, дорогая, я очень прошу тебя — и вас, господа, тоже! — быть поосторожнее. Джонни не переживет, если с тобой что-нибудь случится!