Варлорд. Политика войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 58

Взлетели мы еще ночью в сопровождении четырех истребителей и быстро забрались на пятитысячный эшелон, но меня детали полета волновали мало — я и Ларри как зачарованные следили за светящимися точками на экране. Вот взлетел первый бомбер, за ним второй, третий…

Видел я, конечно, не все, а только происходившее рядом, поскольку остальные группы самолетов поднимались с аэродромов Гранады, Сьюдад-Реаля, Хаена и Мурсии.

Кортизо точно спланировал выход на рубежи развертывания примерно в пятидесяти километрах от Севильи, где мы ожидали восхода солнца и радиограмму с земли.

Но раньше, чем мы ее получили, внизу полыхнуло и разлилось зарево покруче рассвета — взорвались и загорелись резервуары с бензином. Еще пара минут, и в наушниках раздался голос Рафаэля:

— Альфа, всем Альфа!

Первая волна зашла на Табладу с запада и засеяла аэродром мелкими бомбами, уничтожив почти весь транспорт и серьезно повредив зенитные позиции. На радаре я видел, как заполошно взлетают немцы — десяток самолетов, и навел на них вторую, истребительную волну. Наконец, третья, последняя волна, вывалила груз тяжелых фугасок на стоянки самолетов, казармы и полосу.

Рафаэль скомандовал возвращение, самолеты уходили на широкие виражи, мы уже отмотали километров пятьдесят на север, когда на нас свалился одиночный «мессер-бруно». Откуда он выскочил — неизвестно, а все наше прикрытие, расслабившись после удачного налета, его прохлопало. Может, он вообще летел из Бадахоса и выбрал именно нас как одиночную цель, чтобы не соваться к большой группе машин, не знаю.

Но с первого захода он прочертил сдвоенной очередью кабину и левый движок, за иллюминатором вспыхнуло крыло.

Две «кобры» ринулись на перехват, Ларри вцепился в стойки аппаратуры, а я вызвал кабину пилотов:

— Рафаэль, что там?

— Рафаэль убит, jefe, — отозвался Кортизо.

— Тяни на север, через фронт!

— Буду тянуть, сколько смогу, но долго не удержу, готовьтесь прыгать!

Мать моя женщина! На нас перед вылетом нацепили по два парашюта, но блин, как с ними управляться? Хотя первым делом надо подготовить радары к самоуничтожению, и я дрожащими руками выставил часовые и ударные взрыватели — даже если я сдохну, хрен им, а не секретная установка! — и увидел совершенно белые от ужаса глаза бесстрашного Ларри:

— Я не буду… я не прыгну…

Блин, мы же все проходили парашютные тренировки в Йанере, но только на тренажерах, а вот до настоящих прыжков дело не дошло. Но Ларри у меня прыгнет, никуда не денется! Собственный страх ушел, я схватил его за шкирку и поволок над бомбодержателями к пассажирской двери:

— Прыгнешь, еще как прыгнешь!

Развернул его лицом к себе, встряхнул за грудки:

— Прыгаем вместе, потом расходимся, считаем до… — блин, до скольких? Мы были на высоте четыре тысячи, а сейчас сколько?

— Высота две семьсот, покинуть самолет! — разрешила мои сомнения команда Кортизо.

— Считаем до десяти! — я распахнул дверь и в обнимку с Ларри вывалился за борт.

Ветер ударил в глаза — в суматохе я забыл сдвинуть со лба очки, а теперь побоялся это делать.

— Давай! — я пихнул Ларри в сторону. — Раз! Два!

На счете десять я дернул кольцо и замер, пытаясь понять, раскрылся ли парашют — ровно до того момента, как меня основательно встряхнуло.

Эпилог

Сзади стукнуло, и сразу вокруг меня схлопнулась такая кромешная темнота, что я вообще ничегошеньки не видел. Вытянув руку вперед, я осторожно пытался нащупать хоть какую опору и не долбануться, как внезапно по глазам ударил яркий свет, а по ушам — слитный вопль:

— Happy birthday!

Из-за диванов и шкафов, из-за плотных штор, из всех углов жахнули хлопушки, а следом за ними выскочили все родные и близкие с бокалами, Ося и Панчо одновременно с пшиком выбили пробки шампанского…

Блин, все же должны были приехать завтра! Я обернулся на Хэма, скалившего зубы у закрытой двери — теперь понятно за каким хреном он вытащил меня на рыбалку. «Синий марлин, синий марлин», ага, как же.

Меня тормошили, обнимали, целовали, налили бокал, поздравили, спели хором «Happy birthday», снова обнимали — все наши, кто успел приехать на день раньше. Само собой, Барбара и старшенький, кому недавно стукнуло двадцать, с младшими девчонками — восемнадцати и четырнадцати лет. Само собой, Хэмингуэй с Мэри, Панчо с Луизой, Ося в одиночку (но его секретарши сто пудов торчат на пляже), сильно располневший флаг-штурман Кортизо. Из неожиданных гостей — Ульв Соренсен, которого вместе с Lady Hutton ждали только на следующей неделе и загорелый аргентинский гаучо Мигель Крезен.

Для всех вокруг — мое пятидесятилетие, но для нас — двадцать лет победы. Да, «шестая колонна» и удравшие в Португалию недобитки продолжали гадить чуть ли не десять лет, но все-таки война закончилась именно осенью 1937-го, когда последние части мятежников сложили оружие. И по такому случаю телеграммы мне прислали Дуррути и Прието, Негрин и Диас,

Вечером, когда все напраздновались, а молодое поколение наплясалось вусмерть под крутившиеся на видеомагнитофоне VR-2000 записи телепередач, вроде шоу Эда Салливана с Элвисом Пресли, мы устроились в шезлонге на широченной верхней террасе.

Морской бриз слабо шевелил волосы, перед нами расстилались нескончаемое море и светлая полоса песчаного пляжа Варадеро. За спиной, в гавани, качались мачты бесчисленных яхт, а за ними посверкивала сигнальными огоньками полоса аэродрома.

— Давно хотел спросить, — Хэм передал мне стакан с «Куба Либре», — в той байке, как вы с Ларри выбирались из-под Севильи, ты сильно приврал?

— Ну как во всякой байке, ради красного словца… А что?

— Так я же использовал ее в «По ком звонит колокол», а меня закидали помидорами.

— А не надо было драматизма нагонять!

Приземлился я тогда, как мешок с говном, а не как парашютист, несмотря на все тренировки — мордой о землю. В голове звон, рожа залита кровью, полный рот песка — ничего не слышу, ничего не вижу, ничего не могу сказать.

Одно счастье, от удара мозг заработал в турбо-режиме — я отплевался, вытер рукавом глаза, оторвал полосу от нижней рубахи и кое-как перевязал голову, а затем свернул купол. Прикинул, где должны сесть Ларри и Фелипе — когда прыгал, видел их обоих, Ларри сносило чуть дальше по курсу, а Кортизо спускался левее. В голове сложились траектории, если я верно посчитал, до каждого не больше полукилометра.

Встал, огляделся — невысокие горы, негусто поросшие мелкими деревцами, много открытых полян, но дорог не видать. Попробовал свистнуть — распухшие губы мешали, получился невнятный скрип. С матюками, кряхтением и проклятиями вскарабкался на ближайшую горку и огляделся еще раз — ага, вон белое пятно, это парашют.

Склон понижался как раз к северу, нам туда и надо, там наши — судя по всему, Фелипе перетянул через Сьерра-Морену, идти под уклон будет легче.

Первым до раскиданного на кронах полотнища белого шелка добрался Фелипе, он-то раньше прыгал неоднократно, и в этот раз все сделал, как положено. Так что когда подошел я, штурман заканчивал отпаивать Ларри из фляжки с коньяком или орухо. Таким своего телохранителя я никогда раньше не видел — бесстрашный Ларри переживал сильнейшее в жизни потрясение и только через полчаса смог идти самостоятельно.

Остатками алкоголя Кортизо промыл мне лицо и заново перебинтовал его, неодобрительно цокая:

— Похоже, останется здоровенный шрам.

— Главное, что мы живы.

— Если не попадемся легионерам или регуларес.

При этих словах Ларри судорожно зашарил по телу, но успокоился, когда вытащил «кольт» и проверил все четыре запасных магазина. Мы последовали его примеру, только у Фелипе, кроме пистолета, был еще и А-2-Corto. И носимый аварийный запас в летном жилете — немного еды, аптечка, нож, зеркальце, спички и фонарик. Ни тебе радиостанции, ни радиомаяка, сплошное чучхе — опора на собственные силы.

— Где мы? — запихнул пистолет в кобуру Ларри.