Варлорд. Политика войны (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 11

Корабль размерами и роскошью подавлял даже меня — каково это обедать в зале на тысячу человек с высотой потолков метров восемь? Зачем на лайнере гараж на сотню машин? Но когда выяснилось, что «Нормандию» создал русский инженер Юркевич, я несколько примирился с ней — знай наших! Ну и четыре дня с небольшим хвостиком на весь переход в Америку тоже впечатлили.

Хуже всего в рейсе было не то чтобы назойливое, но постоянное и повсеместное внимание к нашей «звездной паре». Все старались если не познакомиться, то сесть поближе или пообщаться, и в первый же вечер мы заперлись в каюте, оставив отдуваться профессионалов — Гари Купера с женой-актрисой, тоже плывших в Нью-Йорк.

А что делать в каюте? Правильно, тем более кровать по размерам приближалась к судовому бассейну. Чисто физически Барбара теперь привлекала меня гораздо больше, чем ранее — увлечение авиацией и тренировки превратили ее из по-детски округлой и пухлощекой девочки в женщину с подтянутой фигурой и талией, а несколько месяцев в санатории Мари Бонапарт заметно сгладили перепады настроения.

В Нью-Йорке Барбара бросила меня, умчавшись в поместье Хаттонов проверять застоявшийся самолет, я едва успел напомнить ей, что жажду общения с ее теткой, вернее, с женой ее дяди, хозяйкой компании General Foods, а сам, минуя Лоренсвилль, отправился напрямую к Рузвельту.

С нашей прошлой встречи Рузвельт несколько переменил отношение, не в последнюю очередь благодаря отказу Royal Dutch Shell от дальнейших поисков нефти в «бесперспективном Чако». Сыграли также компрессор и де-эссер, а также некоторые другие приблуды, созданные по моей подсказке инженером Понятовым — вся Америка обсуждала, почему у радиовыступлений президента по сравнению с другими передачами гораздо более четкий, ясный и разборчивый звук. За основную версию широкая публика приняла «власти скрывают», то есть наличие неких секретных устройств, что было недалеко от истины за исключением секретности — Grander Inc открыто продавала лицензии на все компоненты. Еще годик-другой и качество передач выровняется.

Рузвельт пригласил меня на завтрак, где мы душевно побеседовали о тарифах Смута-Хоули*, введение которых я считал крупной ошибкой, и политической обстановке в Европе. И о торговом соглашении с испанским правительством на поставки нефти и продовольствия, как мере помощи американскому рынку и фермерам.

* Тарифы Смута-Хоули — увеличение тарифов на импорт в 1930 году, что привело к ответному повышению тарифов на американские товары и падению экспорта США на две трети.

Уже после кофе, за сигарой, президент спросил:

— А испанцы не хотят, кроме продовольствия и нефти, закупать табак?

Вопрос меня огорошил — сам я не курил и потому эту тему выпустил из виду. А ведь табачок на войне ценится как бы не наравне с патронами, или чуть-чуть ниже. Даже во время моих командировок на разминирование в Чечню пачка сигарет шла за универсальное средство обмена, а уж в нынешние времена, когда курят чуть ли не поголовно, и подавно!

— Да, это интересное направление, я обязательно прозондирую почву.

Даже если правительство Испании не подпишется, ничто не мешает мне создать запасец.

Тетку удалось поймать не сразу — у Марджори самый разгар бракоразводного процесса, она разъезжала по стране, приводя в порядок свою недвижимость. Но Барбара купила ее обещанием поработать «личным пилотом» и сэкономить тем самым уйму времени.

Ярко-оранжевая Vega появилась с юга, сделала круг над Трентоном и, убедившись, что сигналы на диспетчерской башне разрешают посадку, зашла на полосу. Самолет снизился, почти завис над землей, стукнулся колесами, подпрыгнул, ткнулся обратно, и тут я чуть не поседел: подломилось стойка шасси.

Самолет припал влево, крыло заскребло по земле, вдребезги разлетелся обтекатель колеса, винт с противным звуком врезался в землю… Машину занесло, закружило, аэродромная команда выкатила пожарную машину, Ларри дал газу, и мы все помчались к самолету.

По счастью, ничего не загорелось, а техники довольно быстро открыли дверь в салон.

— Здравствуйте, я ваша тетя! — из проема появилась невозмутимая светлоглазая дама лет сорока пяти-пятидесяти в темном платье с парой ниток жемчуга на шее и подала мне руку: — Марджори.

— Здравствуйте, я Джонни, «золотой мальчик»!

Мы нервно посмеялись, Марджори восхитилась Барбарой как пилотом и спросила, летаю ли я с ней.

— Знаете, Марджори, есть люди, которые боятся пускать жену за руль авто. Представляете, каково мне? — я изо всех сил сохранял светский вид и безуспешно пытался унять бешено стучащее сердце.

Из самолета выбралась бледная Барбара, чмокнула меня в щеку и не дала даже толком обнять ее — полезла смотреть поломки и погнутый винт, совершенно забыв про тетку.

В Лоренсвилле родители разохались, узнав об аварии, и отец сразу же начал отпаивать Марджори коньяком — как она ни храбрилась, а напряжение все-таки чувствовалось. Я же отправился инспектировать хозяйство Понятова. Александр Матвеевич привел лабораторию в идеальный порядок и ныне тянул все дела Grander Communications, за одним исключением — группа из трех сотрудников Лаврова и Панчо занималась «модернизацией» брокерского оборудования. Активный период работы закончился, и я на всякий случай приказал замести следы, удалив все элементы прослушки. А то мало ли, электроника развивается, полезет кто грамотный внутрь (не сейчас, так через годик или пять), найдет хвосты и привет, порвут «золотого мальчика» на клочки.

После дегустации французских коньяков мама увела Марджори смотреть усадьбу, а довольный отец похвастался, что они нашли с владелицей General Foods общий интерес — замороженный концентрат апельсинового сока. Блин, если так дальше пойдет, я не успею поговорить с ней о своих делах!

Но позвонила довольная Барбара: шасси исправят к вечеру, к утру проверят крепление крыла, а новый винт привезут завтра! Марджори, как ни странно, ее энтузиазм вполне разделила — мне бы такие нервы! Дело, как оказалось, в привычке летать — свое поместье Топридж на озере в Адирондаках она построила так, что добраться туда можно лишь на лодке или гидроплане. Ну или на машине зимой по льду.

Выцепить Марджори удалось только к вечеру, перед ужином:

— Вот список, мне интересно ваше мнение.

Она приняла мои листочки и вчиталась:

— Консервированная ветчина и яйца, сухой бисквит, батончик из сухофруктов, овсяные хлопья, сахар, растворимый кофе… Это что?

— Это завтрак. Дальше ланч и ужин.

— Бекон с сыром, галеты, карамель, сахар, соль, растворимый порошок лимонада. Свиное мясо с овощным гарниром, сухой бисквит, маленькая плитка шоколада, кубик бульона… И зачем это нужно?

— Мне кажется, что это вполне достаточный рацион для человека на день.

— М-м-м… на первый взгляд, здесь примерно две с половиной тысячи калорий, точнее не скажу. Да, на один день годится.

— Это полевой паек, мне нужно таких несколько миллионов штук.

Блин, у нее, как в мультиках, в глазах завертелись колесики арифмометра. Ну да, несколько миллионов, да примерно по доллару…

— Странный заказ, но зачем он вам? — она внимательно посмотрела на меня.

— Это по результатам войны в Чако. Очень часто бывает, что обычная кухня не успевает за войсками.

— Вы снова собрались воевать?

— Нет, но через несколько лет я предвижу большую войну.

— В Европе?

— Не только. Япония уже обгрызает Китай, не удержится и дальше, ей нужны ресурсы. Так что у армейских рационов впереди громадный рынок.

Марджори снова взяла мои листочки и просмотрела их внимательней:

— Я бы добавила салфетки и сигареты, штук пять-шесть.

— И таблетки для очистки воды.

Состав пайка определили быстро, а вот дальше я почувствовал себя дитем малым: началась торговля за каждый цент. Марджори не хотела рисковать собственными средствами, я не хотел сильно вкладываться, и мы вертели вокруг да около, пытаясь нащупать компромисс. В середине процесса меня накрыло ощущение, что я имею дело с акулой или, скажем, тигром: стоит чуть зазеваться, и тебе отхватят лишнюю конечность, а то и голову.