Беглец (СИ) - Никонов Андрей - Страница 9

«За новым соседом глаз да глаз нужен», — молодой человек прислушался к организму, решил, что вполне может ещё с час поголодать, и взялся за Хэммета.

Лукин в самом деле отправился завтракать. Карманные часы показывали восемь двадцать пять, обычно он в одиннадцать выпивал стакан простокваши, и потом уже днём плотно обедал, но в этот раз пришлось привычке изменить. Мужчина зашёл в вагон-ресторан, огляделся — заведение только-только открылось, и большая часть столиков пустовала. Он отсчитал три столика по левой стороне, уселся у окна, раскрыл газету и поискал взглядом официанта. Заспанная девушка тащила поднос с чаем, немолодой мужчина с пышными усами и в фартуке вешал на стену плакат с призывом пить радиоактивную минеральную воду. Борис Петрович выбрал яйцо пашот, бутерброд с маслом и паюсной икрой, и овсяный кисель.

— Сей момент, — девушка разбросала чай по столам, и вернулась с блюдечком, на котором лежал нарезанный лимон, — только продукты загрузили, повар считает. Может, вчерашнего расстегая хотите?

Клиент не хотел, и вполне был готов подождать. Он выложил на стол зелёную записную книжку, а на неё –карандаш.

Вагон постепенно наполнялся редкими путешественниками, успевшими за ночь оголодать, в восемь сорок пять за стол Лукина, который добрался до затвердевшего желтка, уселся Дмитрий, спутник семьи Пупко. Он вытащил из кармашка жилета часы, постучал по циферблату.

— Спешат на двадцать шесть минут.

— Точность — вежливость королей, — Борис Петрович нетерпеливо, но в то же время угодливо улыбнулся, — Митя, мы с вами давно знакомы, к чему такая таинственность. Скажите, зачем я вам понадобился.

— Так телеграмма, — Дмитрий взял нож, провёл пальцем по тупому лезвию, — ты получил?

— И ни черта не понял. Послушайте, это неслыханно. У меня были неотложные дела в Омске, и вот я должен сорваться с места, и нестись непонятно куда, стараясь успеть на этот поезд, чтобы вернуться обратно в Омск. Вы меня извините, Митя, но так дела не делаются.

— Двести червонцев.

— Внимательно слушаю.

Митя забрал у официантки тарелку с кашей, вмешал в разваренный рис озерцо сливочного масла.

— Шестой вагон, третье купе, — быстро сказал он. — Я проверил, он едет один. Толстый такой, как бегемот, косит под фраера, закладывает за воротник. При себе держит конверт или пакет, ты поймёшь, принеси, не распечатывая, а через час уберёшь обратно. И чтобы без твоих штучек.

— Честное благородное слово, — Борис Петрович приложил ладонь к груди, — но я бы попросил аванс.

— Получишь всё в обмен на пакет, — мужчина подул на ложку, отправил кашу в рот, — сам же сказал, давно знакомы, так что оплата против дела. Смотри, если из-за тебя дело сорвётся, ни в какой Омск ты не попадёшь.

Лукин дёрнулся, но ничего не сказал. На этом разговор закончился, Митя молча очистил тарелку, поднялся, нечаянно толкнул тощего молодого человека с фотоаппаратом и в клетчатом пиджаке, извинился и исчез в конце коридора.

— Гот моргн, — тот остановился.

— Корреспондент? — Лукин как раз почти выскреб овсяный кисель из стакана. — По-русски говоришь?

— Плохо говорю по-русски, но да, корреспондент, — тощий чуть поклонился, — хочу сесть, здесь занято?

За то время, что Митя и Лукин беседовали, вагон-ресторан набился до отказа путешественниками. Официантка сбивалась с ног, разнося тарелки и стаканы, к ней присоединился мужчина в фартуке, он подавал исключительно чай.

— Нет, прошу, — Борис Петрович широким жестом указал на кресло напротив себя, — я уже ухожу. А вот скажите, товарищ, из какой вы страны?

— Сварья. Швеция, — тощий снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку кресла, повертел в руках меню, — я голодный, что здесь кормят?

Вагон-ресторан предлагал блюда на любой вкус, в том числе и на шведский. Корреспондент покончил с расстегаем, покрошил сыр в рисовую кашу, поднёс ложку ко рту и замер. По проходу прямо на него шёл высокий молодой человек с давно забытым лицом.

— Хийси, — прошептал швед, — проклятый демон.

Травин на иностранца, вытаращившего глаза, внимания почти не обратил. Зрительный нерв передал картинку с лицом иностранца в мозг, который отметил, что удивление должно иметь какую-то причину, возможно — прошлое знакомство, сравнил лицо с тысячами других в памяти, не нашёл совпадений, и переключил внимание Травина на официантку. Та совсем запыхалась, обслуживая пассажиров, и стояла, опершись на стойку. Из-под наколки выбился чёрный локон, ткань передника на бёдрах натянулась — выглядела девушка куда интереснее задохлика с фотокамерой. Вот только взгляд у неё был не заинтересованный, для официантки в этот момент Сергей ничем не выделялся из полусотни таких же едоков, сметающих продукты в ресторане и требующих к себе постоянного внимания.

— Я сам, отдохните.

Он подхватил поднос, нагрузил его у повара едой, тут же расплатился и уселся на свободное место в углу. Сидел Травин спиной к ходу движения, и шведского корреспондента не видел. А тот даже доедать не стал, тут же ушёл в своё купе.

Лаури Векстрём ехал в Америку. Куда быстрее можно было проделать этот путь, если сесть на пароход во Франции, и доплыть до Нью-Йорка, но редактор газеты Дагенс Нюхетер, где Лаури работал, настоял, чтобы молодой корреспондент проехался по стране Советов. Поэтому Лаури побывал в Ленинграде, Москве, и теперь ехал в Новониколаевск, чтобы телеграфировать свои впечатления о «Сибирском Чикаго», а потом сравнить его с настоящим, американским, путь к которому лежал через Владивосток и Токио.

Сегодняшняя встреча в буквальном смысле перевернула всю его жизнь. Семь лет он пытался примириться с мыслью, что брата больше нет, и не мог, но проклятый Хийси — он умер тогда, в Карелии, на его глазах. Хейки Нуримо бежал со всех ног, но не он, Лаури. Он задержался, желая выследить врага, и видел, как палачу на голову упала целая горящая изба, после такого не выживают. Бездыханное тело тащили куда-то, красные кричали, что их командир помер, и тогда только Лаури побежал по следам Нуримо к себе, в расположение остатков батальона. А потом они праздновали и своё освобождение из плена, и смерть поганого дьявола, который забрал столько жизней честных финских и шведских солдат. Война скоро закончилась, Финляндия потеряла часть Карелии, зато отстояла независимость. Хейки остался в армии, в Генеральном штабе, на досуге писал детские книжки о войне, а он, Лаури, стал газетчиком. Мирная профессия, из оружия только химический карандаш и фотоаппарат, таким Хийси не убьёшь. Значит, надо дождаться, когда русский сойдёт с поезда, отправиться за ним и наконец отомстить за Свена Векстрёма, и остальных бойцов освободительной армии, которых пытал и казнил нынешний попутчик. Ещё нужно будет найти подходящее оружие. Молодой человек не знал, где в СССР можно купить пистолет, но и с ножом он обращался неплохо, с детства его брат тренировал. А уж нож он где-нибудь достанет, да вон хоть в ресторане.

При мысли о Свене на глаза навернулись слёзы.

— Мне что-то нездоровится, — ответил Лаури на вопрос своего соседа по купе, пожилого инженера-бельгийца, лёг на полку и отвернулся к стене.

Не сказать, что с появлением попутчика Травину стало веселее. Два незнакомых человека, вынужденных ютиться вместе в небольшом помещении, так или иначе сближаются, но, как оказалось, у Сергея и его соседа по купе общих интересов было немного. О спорте Лукин знал только то, что он очень полезен для здоровья, об автомобилях — что они пришли на смену гужевому транспорту, а мотоцикл видел только в газете. Рыбалка и охота мужчину тоже не привлекали, зато он знал уйму анекдотов, среди которых попались два или три, которые Травин не слышал. Охотно Лукин говорил только о женщинах, он с таким самозабвением перечислял свои успехи на любовном фронте, что даже слюной брызгать начал, а увидев проводника в створе двери, потребовал пива.