Беглец (СИ) - Никонов Андрей - Страница 7

— Ещё увидимся и поболтаем, мы в пятом вагоне.

Она лучезарно улыбнулась, Викентий Пупко холодно кивнул, пара в сопровождении Дмитрия поспешила к своему вагону, а Сергей, обождав, когда они скроются внутри, к своему. Проводник проверил плацкарту, показал, где находится третье купе. Дверь была распахнута, внутри сидел молодой, высокий и очень толстый мужчина в рубахе навыпуск и читал газету «Московский рабочий», он один занял практически весь диван. Увидев Сергея, толстяк застенчиво улыбнулся, и заёрзал на сидении, пытаясь подвинуться к окну. Травин оценил габариты будущего соседа, решил, что в узком помещении им вдвоём будет тесновато.

— Послушай, браток, — сказал он проводнику, — мне бы класс поднять.

— Сей момент, товарищ, обождите, — тот понимающе кивнул, исчез, и появился через несколько минут, — в нашем вагоне всё раскуплено, в третьем и четвёртом иностранцы едут, не велено сажать, а вот в пятом есть свободные места. Только придётся доплатить, ну и по таксе, тридцать рублей пятнадцать копеек. Но там тоже попутчики разные попадаются, уж как повезёт.

Сергей усмехнулся, и достал портмоне.

— Пятёрку мне, и столько же Михалычу, — тихо произнёс проводник. — Сделаем всё в лучшем виде, будьте любезны.

Травин кивнул, вытащил из пачки денег бумажку с рабочим в кепке, которая тут же исчезла в широкой ладони работника желдороги. Проводник подхватил чемодан, поманил Травина за собой, и пулей пронёсся вдоль купейных дверей, отметая вопросы других пассажиров. В соседнем вагоне он передал Сергея своему сослуживцу, тому достались три червонца и две бумажки по три рубля. Михалыч выписал Травину новую плацкарту, но на руки не отдал, вместо неё вручил квитанцию, отобрал у своего товарища чемодан и затащил внутрь. Тут было просторнее, напротив дивана стояло кожаное кресло, а боковая дверь вела в уборную, одну на два купе.

— Нижняя полка свободна, — заговорщицки подмигнул проводник, — не извольте беспокоиться. Попутчик ваш только в Перми сядет, мы там двадцать минут стоим, а в Омске, значит, сойдёт, и потом аж до Манчжурии никого не предвидится. Но ежели кто попросится, тут уж извинения просим, придётся подселить, таковы правила.

И вопросительно посмотрел на Травина. Тот достал ещё пятёрку, сунул в карман Михалычу.

— С другой стороны, свободные места в наличии, — продолжил тот, — как есть. Питание в поезде по твёрдым расценкам, вагон-ресторан вовсю открыт, а если чего особого пожелаете, только скажите, я в служебном.

И убежал. Что такого особого он мог достать, Сергею оставалось только догадываться. В ресторан он решил пока не ходить, развернул свёрток с пирожками, и вытащил из чемодана карманный томик Хэммета «Кровавая жатва». Роман был издан на английском, который Травин знал кое-как. Читал он с трудом, постоянно обращаясь к словарю. Для долгого пути книга подходила идеально. Вслед за словарём последовали ластик и остро заточенный карандаш — им Сергей надписывал поверху непонятные слова. Он уселся в кресло, поднёс пирог ко рту и замер, из соседнего купе через неплотно прикрытую дверь уборной слышались голоса. Один из них принадлежал Варе Лапиной.

С ней и Викентием он столкнулся чуть позже, за ужином в вагоне-ресторане, пара сидела за столик от Сергея, Варя чуть ли не силком заставила его пересесть к ним, от этого её муж потерял аппетит и принялся за водку. Викентий Пупко служил в наркомате внутренних дел на очень ответственном посту, его только что направили в генеральное консульство СССР в Харбине в помощь генконсулу Мельникову. Сам он в разговоре не участвовал, зато Лапина расхваливала мужа как могла, так что Пупко минут через двадцать слегка оттаял, даже закусывать начал и предложил Травину выпить на брудершафт. Заметив, что знакомый его жены водку не выпил, Пупко снова разозлился, и его еле удалось утихомирить — после этого на дружбу с мужем Вари рассчитывать Сергею уже не приходилось. Молодой человек решил, что теперь чета Пупко будет обходить его стороной, но Варя сама пришла к нему во втором часу ночи. Постучала в дверь уборной, а когда он открыл, толкнула на диван. Сергею пришлось поддаться и падать самому, сил у Вари не прибавилось.

— Заткнись, — сказала женщина, когда он попробовал возразить, — этот налакался и спит, но надолго его не хватит. У нас максимум полтора часа.

Через сорок минут она перебралась в кресло, разгорячённая и довольная, закурила, выпуская дым через ноздри.

— Чего не спросишь, как я дошла до жизни такой?

Травин пожал плечами, по правде говоря, личная жизнь Лапиной его не интересовала, и вообще, одевалась Варя дорого и со вкусом, одежда, крупные бриллианты в ушах и дорогое колье намекали, что достаток в семье Пупко присутствовал.

— Нужда, Серёжа, и безысходность. Кем бы я оставалась в Пскове, простой учительницей математики? Так бы и прожила там всю жизнь, Фомич, тот мужчина надёжный, не спорю, да скучно с ним, каждый день одно и то же, а я так не могу. Вот с тобой весело было, словно по канату идёшь над пропастью, только ты ведь меня замуж не звал.

— Не звал, — подтвердил Травин.

Варя, взяла со столика томик Хеммета, небрежно перелистнула страницы, но, видимо, не нашла для себя там ничего интересного. Точнее, даже искать не пыталась.

— Кроме беллетристики, мой дорогой, есть ещё и серьёзные книги. Читал «Моби Дика»?

Травин не читал.

— Обязательно прочти. Она об охоте за белым китом, огромным существом, равнодушным и беспощадным. Кита не интересуют люди, их страдания и беспомощность ему безразличны.

— Так я, по-твоему, белый кит?

— Ага, — Лапина фыркнула, — размерами похож. И вообще, вечный одиночка в бескрайнем океане. Другая бы подумала, что ты специально проследил, куда мы сядем, и с проводником договорился, лишь бы поближе быть. А тут простое совпадение. Кстати, не сказал, чего это тебя в Читу понесло.

— С почты уволился, нашёл другую работу, — пожал плечами Сергей, — а то денег не хватает, а в Сибири их, говорят, лопатой гребут.

— Как же с Лизой? Она одна осталась?

— Лиза в Ленинграде с Фомичом, как обустроюсь, выпишу её к себе, а то мало ли, место новое, как всё обернётся, не знаю.

— Она девочка умненькая, смотри, пусть от учёбы не отлынивает, да и о тебе будет кому заботиться в старости, так и проживёшь весь век бобылём. Ох, Серёжа, пойду я лучше, а то посижу ещё, и решу остаться. Что-то дышать мой благоверный стал неровно, не дай Бог проснётся, а меня нет. Ревнивый, сволочь.

Она крепко поцеловала Сергея, и скрылась за дверью уборной. Травин посмотрел в окно — поезд замедлил ход, и подходил к перрону. По расписанию на станции Буй он стоял десять минут, молодой человек вышел из вагона, поставил лицо холодному ветру. Ночной визит Лапиной неожиданно получился с грустным осадком, понятно, что семейная жизнь у Вари не ладилась, а сам он ей ничего предложить не мог.

— В тридцать лет жены нет, и не будет, — сказал Травин сам себе, и поискал глазами уличных торговцев.

Вагон-ресторан закрывался в одиннадцать, и открывался только в половине девятого утра. Сергей успел проголодаться, он купил у разносчицы горячий калач, шесть варёных яиц, фунт ветчины и копчёную щучку, в ларьке, открытом, несмотря на ночное время — коробку папирос и бутылку кваса. И успел запрыгнуть в вагон, когда состав тронулся. Купе никак не могло нагреться, несмотря на водяное отопление, диван показался короток, но Травину было не привыкать к мелким неудобствам, он съел хлеб и ветчину, кое-как укрылся тонким одеялом и под стук колёс уснул.

Проснулся Сергей поздно, за полдень, поезд замедлял ход, подходя к перрону. Молодой человек выглянул в коридор, мимо как раз проходил проводник.

— Хлынов, знамоть, — Михалыч нёс поднос с чаем, — стоим двадцать минут. В ресторане через полчаса обед начинается, но вы не торопитесь, там столики заняты. Не желаете?

Травин желал, стакан горячего ароматного чая с сахаром и лимоном обошёлся в пятнадцать копеек, проводник кинул монеты в карман и побежал дальше. В соседнем купе было тихо, видимо, Варя с супругом или дулись друг на друга, или куда-то ушли. Вообще в курьерском поезде 2/1 пассажиру особо гулять было негде, он спал и отдыхал в купе, освежался в ванной комнате, которая располагалась в начале спального вагона, ел в вагоне-ресторане, общался с попутчиками, смотрел кино и слушал живую музыку в вагон-салоне, который был прицеплен сразу за последним пульмановским, перед егоровскими, и изредка выбегал на перрон, чтобы купить папирос и полюбоваться на очередной вокзал. До Москвы Сергей ехал в обычном жёстком вагоне, тот служил и рестораном, и салоном, а освежаться предлагалось в уборных на станциях, зато там было весело и по-простому.