Беглец (СИ) - Никонов Андрей - Страница 1

Беглец (Управдом 5, весна 1929)

Дисклеймер

Все персонажи и их имена, а также события, географические названия, детали быта, мест, технических устройств и методов работы правоохранительных органов в произведении вымышлены, любые совпадения, в том числе с реальными людьми, случайны. Мнения, суждения и политические взгляды автора и героев книги никак не связаны.

Книга может содержать (точнее, обязательно будет содержать) сцены жестокости и курения табака.

Цитаты и отрывки из произведений других авторов приведены в книге исключительно в целях развития сюжета. 

Пролог.

29 декабря 1921 года, Карелия

Свет с трудом пробивался сквозь запылённое окошко под самым потолком, снаружи на стекле отпечаталась чья-то ладонь, стены из массивных брёвен были плохо проконопачены, и на стыках проступал иней, утрамбованный земляной пол пах сыростью. Прямо на нём, прислонясь к стене и кутаясь в шинели с эмблемой 27-го финского егерского батальона, сидели двое мужчин. Один, с прилизанными чёрными волосами, лет тридцати пяти, второй, с густой русой шевелюрой, выглядел совсем ещё ребёнком.

— Что-то давно майора нет, — сказал юноша по-шведски, — я беспокоюсь, Хейки.

— А то ты не знаешь своего брата, Лаури, он всегда держит язык за зубами, — тот, что постарше, говорил по-фински. — Что ему эти русские варвары сделают? Разве что напугать попробуют, но майор — тёртый калач, он обведёт их вокруг пальца.

Он потёр затылок, ощупал шишку.

— Только вот повязали нас совсем не по-варварски, мы даже моргнуть не успели. Я лишь тут очнулся. А ты?

— Я сознания не терял, — Лаури сплюнул, стараясь выглядеть невозмутимым, он говорил быстро и нервно, слова вылетали одно за другим, — меня сразу спеленали, я даже дорогу запомнил, и человека, который всеми командовал, здоровый такой, высокий, а возрастом чуть старше меня. Может быть, это сам Хийси, останется его схватить и получить награду. Интересно, нас покормят? С утра крошки во рту не было.

Он откинул голову, слегка стукнувшись головой о стену, и тихо запел по-фински:

Тот, что постарше, рассмеялся и подхватил:

— Когда ты писал эти строки, что думал? — спросил Лаури.

Хейки потёр нос, чихнул.

— Это было в семнадцатом, кажется, мы тогда вместе с немцами против русских воевали где-то в Польше, я услышал музыку, и слова сами пришли на ум. Хоть и вдали от родины, но сердцем я всё равно чувствовал, что сражаюсь за родную Финляндию. За нашу независимость. И говорю тебе, война эта ещё долго не кончится, надо нам будет пролить много варварской крови, чтобы они в ней захлебнулись. Закурить есть?

— Нет, — младший демонстративно похлопал по карманам, — всё забрали. Может, со Свеном передадут.

Он деланно рассмеялся, и продолжал улыбаться, когда дверь отворилась, но весёлое настроение моментально исчезло — в центр камеры швырнули тело в такой же, как у него, шинели. Майор Свен Векстрём выглядел страшно, левая половина лица у него распухла, налившись красным и постепенно синея, правое ухо надорвали, и, видимо, мяли в кулаке. Левая рука у майора крепилась к телу под неправильным углом. Лаури кинулся к нему, расстегнул шинель — под ней не было рубахи, только голое тело с подпалинами и обширными кровоподтёками. Молодой человек дернулся было к двери, постучать, потребовать воды и врача, но майор его удержал правой рукой, почти здоровой.

— Отставить, рядовой Векстрём, — еле слышно просипел он, — даже не думай подходить к этой чёртовой двери.

— Что они хотели? — Хейки подполз к командиру на четвереньках.

— Он, группенфюрер Нурмио, он хотел, их главарь, проклятый Хийси. Невесту ищет, — Векстрём закашлялся кровью.

— Какую невесту?

— В Выборге, — майор говорил всё тише, Хейки пришлось наклонится ухом к самому рту, — в восемнадцатом, мы тогда славно погуляли, помнишь этих русских, которых мы резали? И красных, и белых, всех подряд, так он ищет какую-то девку, которая там была. Показывал мне карточку, но я её не помню, точно не помню. Их там столько было, разве всех…

Он тяжело и хрипло отдышался.

— Отдохни, командир, мы отсюда выберемся.

Лаури бережно взял брата за руку, прижал её ко лбу.

— Я уже не выберусь, — криво усмехнулся Векстрём, передних зубов у него не было, на губах пузырилась кровь, — мне конец, Хейки. Помнишь полковника Коорта, который три недели назад пропал? Он здесь был, его тоже пытали, а потом разорвали горло. Руками, Хейки, голыми руками. Если выживешь, расскажи всё. С кем мы воюем. Со зверьми, не с людьми.

— Да.

— А ты запомни, Лаури, на всю жизнь запомни. Ты обязан выжить.

Дверь снова отворилась, на пороге возник человек в рубахе, перепачканной красно-бурыми пятнами, коренастый, мощный, среднего роста.

— Ну что, — устало произнёс он, — намучились мы с вашим майором. А всё потому, что молчать пытался, только у нашего командира не забалуешь. Не жилец он теперь. Как великий русский поэт Бальмонт писать изволил, «вот, лицо покрылось пятнами, восковою пеленой, и дыханьями развратными гниль витает надо…», в общем, над майором вашим витает, поелику сдохнет он скоро…

Человек зажёг спичку, чтобы прикурить папиросу, Лаури завизжал, бросился на него, но отлетел с стенке от мощного удара и затих.

— Не балуй, — строго сказал коренастый, закурив, — и до тебя очередь дойдёт, только попозже.

Хейки напряжённо вглядывался в его лицо, и когда коренастый положил руку на ручку двери, произнёс по-русски:

— Простите, это ведь вы, господин Брун?

Коренастый резко обернулся, не торопясь подошёл к Нурмио, схватил за шиворот, приподнял, поднеся поближе к окошку, выпустил струю дыма в лицо.

— Рожа знакомая.

— Это я, Хейки, сын Анны-Алины, вашей кормилицы.

— А, это ты. Пасторский сынок, — тот, кого назвали Бруном, отпустил шинель Хейки, подтолкнул того к стене, заставил сесть на пол и сам уселся рядом, — как же, помню. Встряли вы, братцы, так, что и не вылезти. Ты как сюда попал, вроде в университет собирался поступать?

— Какой уж тут университет, если война, — Хейки невесело усмехнулся, — что с нами будет, Генрих Теодорович?

— Забудь имя это, зови меня Прохор, уяснил?

— Так конечно, Прохор. Да, уяснил.

— Прохор Фомич.

— Да, да, — Хейки всем своим видом выражал согласие.

— Плохо с вами будет, уж очень зол командир наш. У него, понимаешь, невесту убили в восемнадцатом, аккурат, когда вы в Выборге шалили, вот он и ищет того, кто это сделал. Только не сознался пока никто.

— Так за что его так, — финн кивнул на майора, — раз это не он?

— Других делишек полно оказалось, таких, что только сразу к стенке, да ещё вёл себя дерзко, а командир у нас на расправу скорый, себя не щадит, а врагов тем более. Ладно здесь пошалили, может, и сошло бы с рук, а как про Выборг слышит, сам не свой становится. Эй, может ты её помнишь?

Прохор достал фотографию, зажёг спичку. Хейки внимательно рассмотрел юное женское лицо, покачал головой.

— Нет, не помню такую. Что лишнего сделали, тут ничего не скажу, но вот её точно не трогал, и не видел даже.