Сентябрь 1939 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 8

Вот не знаю я, есть ли в составе кавалерийских подразделений «отделения» и как в эскадроне именуется взвод (может, «полуэскадрон»?) — но даже если и ошибся с терминологией, меня все равно поняли.

— Группы опытных стрелков вместе с расчётами ручных пулеметов занимают высотные здания у линии боевого соприкосновения, например, колькольни церквей. Задача стрелков — вести точный огонь по врагу, выбивая прежде всего унтеров и офицеров. Последние, как правило, вооружены пистолетами-пулеметами… И конечно, помогать продвижению пехоты и танков пулеметным огнём.

Это, кстати, опыт вовсе не Чуйкова. Так воевали сами немцы в моем родном Ельце…

— Танки следуют под прикрытием спешенных кавалеристов, как минимум отделение на один танк. В условиях городского боя, где противотанковые гранаты, связки ручных гранат или бутылки с зажигательной смесью можно бросать прямо вниз, из окон многоэтажных домов, пехотное сопровождение боевой машины — это её щит. В то время как орудие танка и его спаренный пулемёт — это уже меч единой боевой группы!

Вновь перехожу на какие-то патетичные сравнения — и, осадив сам себя, завершаю коротко и сухо:

— Прежде всего занимайте угловые дома на перекрёстках — а вдоль улиц идём, держась правой стороны. Гранаты раздать бойцам, танкисты поделятся своим запасом «эргэдэшек» с кавалерией — так, чтобы было по три, по четыре штуки на брата! Если необходимо, проведите с бойцами инструктаж, напомните, как пользоваться гранатами… В бою вперёд не бежать — при появлении противника пехота залегает, ведет прицельный огонь, танкисты подавляют вражеские огневые точки пулеметно-пушечным огнем. Помимо противотанковой артиллерии нашей технике опасны также бронебои немцев с противотанковыми ружьями и гранатными связками — их необходимо выбивать в первую очередь… Если что — немецкое или польское трофейное противотанковое ружье есть огромная по длине винтовка на сошках, не перепутаете. Танкисты! Вперёд пехоты — не лезть! Ваш основной враг — это немецкая противотанковая артиллерия и вражеская бронетехника! При столкновении с фашистами открывайте огонь первыми, не раздумывая, с коротких остановок! Маневрируйте, уходите от ответного огня в закутки между домами или на соседние улицы! Также используйте дымовые шашки, чтобы сбить прицел врагу или создать видимость подбитой машины… Пока что заряжайте осколочными на фугас — те нормальное сработают и против пушек, и против легкой бронетехники.

Вроде все сказал? А, стоп!

— И самое важное! Если начнется налет вражеской авиации, старайтесь или спрятать боевые машины в парковой зоне, в узких закоулках среди домов, или максимально сближайтесь с врагом — чтобы немецкие летчики не имели возможности безнаказанно вас уничтожить… В городском бою каждый танк, каждая боевая группа действует зачастую самостоятельно, больше взвода в одном месте не развернуть. А потому каждый боец сам себе генерал! От вас требуется инициатива и решительность — а задача стоит простая: уничтожать врага там, где вы его видите. Активнее используйте гранаты, не сбивайтесь в кучи, старайтесь целиться при стрельбе — а при взаимодействие с врагом перемещайтесь короткими перебежками в три секунды! Про себя говоришь: «триста один, триста два, триста три, падай»! — и упал. На тридцать метров сблизился — кидай гранату… И последнее — если танк подбит, воевать до последнего снаряда, покуда пушка исправна, я запрещаю. Снимаем курсовой пулемет и покидаем машину — мне люди важнее техники. Это приказ! По инструктажу все, вопросы?

Вопросы если и были, то обескураженные последней новостью командиры рот и взводов задавать их не решились. Скорее всего, боевого опыта нет ни у одного из танкистов, потому никто вперёд и не лезет… Да и где его им было получать? Сражающиеся на Халхин-Гол покуда там и остались — группировка Жукова пока находится на Дальнем Востоке в полном составе, зимней войны с финами ещё не случилось… А Испанию прошел весьма ограниченный контингент советских танкистов. Причём воевавшие с немцами и итальянцами командиры или на повышение пошли, или под армейские чистки тридцатых годов попали… Но я и так вроде все подробно рассказал — по крайней мере из того, что знаю лично о Великой Отечественной. Даст Бог, этого опыта бойцам в первом столкновении хватит… А если и нет — даже если весь личный состав механизированной группы погибнет целиком! В конце концов, это не самая высокая плата за шанс начать Войну на лучших для Советского Союза условиях.

— Вопросов нет — по машинам! Кавалеристы — выделить стрелково-пулеметные группы и распределить личный состав по танкам, получить гранаты!

Командиры засуетились, спеша выполнить приказ комбрига. Сам я двинулся к штабной «бэашке», проводив взглядом уходящие на восток машины комиссара — однако меня тормознул вылезший навстречу начштаба:

— Пётр Семёнович, разведка на связи. Чуфаров сообщает, что к ним вышел немецкий парламентер с белым флагом, предлагает переговоры.

Сердце ударило с перебоем. Несмотря на глубокий личный интерес к событиям Великой Отечественной и Второй Мировой, а также Интербеллуму, все узнать невозможно. А из того, что прочел, многое забывается… Насколько я помню, после столкновения во Львове советское и немецкое командование сумело договориться и замять конфликт, закрыв глаза на потери с обеих сторон. Очевидно, что к этому сознательно стремилась и старшие офицеры, и политики — так что теперь, дав шанс немцам «разрулить», я загоню себя в ловушку.

Ну уж нет…

— Свяжись с Чуфаровым, пусть передаст парламентеру — никаких переговоров не будет. За сколько мы доберёмся до Львова?

Полкан пожал плечами:

— Да минут сорок, не больше.

— Следовательно, ещё минут сорок отогнать лошадей и добраться до центра города… Значит, так: немецкое командование должно в течение полутора часов вывести свои войска из города, предать трибуналу военных преступников, обстрелявших наши машины — включая старших офицеров подразделения, отдавших приказ открыть огонь. А от лица командира дивизии я ожидаю публичных извинений перед родственниками наших павших бойцов — в том числе и бойцов-евреев.

Начштаба как-то растерянно посмотрел на меня, нахмурился:

— Так ведь кажется, среди павших танкистов евреев не было…

— Были. Я точно знаю.

Полкан, все поняв, обратился ко мне уже иным тоном — проникновенно так, по-свойски:

— Пётр, послушай — а не порим ли мы с тобой горячку? Я когда получил сообщение о засаде, сам был готов в бой идти, встав у прицела! Но разве ты не допускаешь, что немцы спутали наши машины с польскими? Просто ошибка, вроде «дружественного огня»? И потом, наверх я уже доложил, командование выйдет на связь с немцами, все решится на высшем уровне! Ты же сейчас ставишь перед фрицами заведомо невыполнимый ультиматум, провоцируешь на драку.

Я недовольно дёрнул головой, словно закусывая невидимые удила:

— Фрицы переговорами только время тянут, пока основные силы дивизии подтягивают. А подтянув их, ляхов выбьют и закреплятся во Львове так, что кровью умоемся, возвращая город! Сам понимаешь — их лёгкие «колотушки» уделают в лоб наши «бэтжшки» за пятьсот метров на открытом пространстве… Пусть калибр и маловат, всего тридцать семь миллиметров — зато их на дивизию порядка семидесяти с лишним штук. Поболе будет, чем у нас, на треть поболе! А тяжёлая артиллерия? У них же дивизионные орудия представлены гаубицами, пятнадцать сантиметров ствол! Немцы такой вал огня на бригаду и кавалеристов Шарабурко обрушат на подступах, что мы даже до окраин не доберёмся… Зато с меня позже обязательно спросят, почему приказа не выполнил, почему города не занял и фрицев во Львов впустил.

Полкан не нашёлся, что ответить на мой эмоциональный отклик, так что я уже спокойнее, по-деловому продолжил:

— Значит так, я командир группы — мне, как командиру, и принимать решения. За них, если что, и отвечу… Так что идём в город, принимаем бой — и будь что будет! Журнал боевых действий только мне передай — и занимай оставшийся пушечный броневик, «десятый» понадежнее будет.