Сентябрь 1939 (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 43

— Слушаюсь, товарищ Сталин! Крайний срок послезавтра все будет напечатано!

Мехлис засиял — а вот ранее молчавший Ворошилов счел, что необходимо выдвинуть рациональное предложение и со своей стороны:

— В большинстве своем ветераны Гражданской еще достаточно молоды и крепки, чтобы принять участие в новой войне. Пулеметчики и артиллеристы будут воевать хорошо знакомым оружием — а имеющие боевой опыт красноармейцы смогут занять должности младшего командирского звена: командиров отделений, заместителей командиров взвода. В свою очередь, командный состав, прошедший Гражданскую, вполне способен занять все ступени среднего звена — вплоть до комбатов… Нужно лишь правильно организовать работу военкоматов — и тогда нехватку командного состава, как и отдельных воинских специальностей мы решим сходу!

Предложение было абсолютно грамотным и верным — кроме того, Климент Ефремович тактично напомнил Иосифу Виссарионовичу о собственном участие в славной Гражданской… Что невольно улыбнувшемуся вождю было определенно приятно.

Высказался, наконец, и Берия — хотя последний заговорил не очень уверенно, понимая, что его предложение может не понравиться вождю:

— Заговор Тухачевского невольно затронул значительное число командиров, порой совершенно бессознательно выполнявших приказы старших по званию — не имея при этом никакого злого умысла… Кроме того, деятельность НКВД при Ежове породила опасную практику ложного доносительства. Когда некоторых вполне добросовестных и грамотных командиров просто оболгали с целью их ареста и дальнейшего освобождения занимаемых ими должностей. В настоящий момент речь идет…

Тут Лаврентий Павлович и сам прочистил горло, после чего твердо продолжил:

— О тысячах командиров. Уже сейчас пересматривают сотни дел — а большинство седельцов, к слову, служили в Красной Армии как раз с Гражданской войны. В частности и крупные военачальники… Георгий Константинович Жуков, к примеру, очень радел за своего бывшего командира — комдива Константина Рокоссовского. Как и Семен Михайлович Буденный…

— Разве им можно доверять?

Резкий вопрос Сталина в тишине кабинета прозвучал словно выстрел — на что немного стушевавшийся Берия, чуть помявшись, ответил честно:

— Занимавшим должности вплоть до командиров батальонов и полков — подавляющему большинству. Эти люди были слишком мелкими сошками, чтобы являться мало-мальски весомыми фигурами в заговоре — ими пользовались втемную или просто оболгали. А справедливый суд и помилование покажет гражданам, что партия могла ошибиться в их отношении — но ошибку исправила. Что же касается крупных командиров — мы можем провести ускоренное следствие в их отношение, а я лично возьму их на контроль, включая дело Рокоссовского.

Берия с трудом выдержал тяжелый взгляд вождя — Иосиф Виссарионович умел принимать свои ошибки и исправлять их по мере возможностей, но темпераментный характер очень мешал ему воспринять критику. Тем более публичную критику! Конечно, сейчас она не была направлена лично в его адрес, Берия проехался по Ежову… Но слова о тысячах невинно осужденных так или иначе касались самого Сталина — и очень крепко ему не понравились.

Положение спас Шапошников, все также стоящий у карты:

— Иосиф Виссарионович, возвращение в строй осужденных командиров именно сейчас могло быть стать настоящим спасением. Для них начавшаяся война — это шанс очистить свое имя, убрать пятно позора со своей чести, проявить себя. Уверен, что такие люди будут воевать честно и храбро; наконец, мы сейчас в них просто нуждаемся. На полмиллиона бойцов нужно как минимум двадцать пять тысяч командиров — и это число никак не покроют уволенные в запас командиры Гражданской. Да и курсанты наших военных училищ — даже если прямо сейчас выпустить первокурсников! Что само по себе будет в корне неверно…

Сталин уважал и ценил исключительно преданного ему командарма — а тактичный, точно выверенный тон Шапошникова сумел погасить пожар ярости, что вот-вот выплеснулся бы на Берию! Погубив его совершенно верное и благое начинание… Подумав еще немного, хозяин кабинета ответил негромко, с легкой хрипотцой:

— Хорошо, Лаврентий. Но если вдруг кто из освобожденных тобой командиров сдастся и перейдет на сторону врага… Отвечаешь за них лично.

— Слушаюсь, товарищ Сталин!

— Остался последний вопрос, товарищи. Как преподнести народу начавшуюся войну? Немцы ударили первыми, ударили внезапно — но на территории Польши. Боюсь, не все граждане смогут верно понять, что мы шли защищать мирное население западной Белоруссии и Украины…

Вячеслав Михайлович Молотов поднял важный вопрос — но уже уставший от бесконечных обсуждения вождь ответил просто:

— Вот именно это мы и объявим народу. Красная Армия вошла на территорию исконных областей УССР и БССР, захваченных белополяками. Она вошла туда для защиты наших братьев от германского нацизма — но была вероломно атакована врагом, рвущимся к границам СССР! И теперь мы обязаны постоять за наших людей и нашу землю… А поэтому эта война для нас — за Отечество. Отечественная война…

— Вторая — или все-таки третья?

Берия задал неизбежный вопрос — ведь Второй Отечественной называли прошлую войну с германцами в самом ее начале. И пусть теперь ее величают «империалистической» или просто «германской» — но ведь старшее поколение еще помнит переломный 1914-й год, изменивший все…

Немного подумав, Сталин коротко ответил:

— Ни вторая, ни третья. Чувствую, что легкой победы над немцами не будет — с обеих сторон такие силы схлестнуться… Великие силы. Так что и война будет Великой… Великой Отечественной.

Глава 18

…- Каковы результаты воздушных ударов, Герман?

Геринг, предпочитающий не тянуться в неформальной обстановке деловых обсуждений, на этот раз поднялся из-за стола, демонстрируя отменную выправку кадрового офицера. В тон был и официальный доклад, зачитанный хорошо поставленным командирским голосом:

— Мой фюрер! С воздуха атакованы колонны большевиков, следующих к Лембрегу, Бресту и Стрыю. Враг понес значительные потери, движение по шоссе Тарнополь-Лемберг полностью парализовано, целиком уничтожен передовой отряд русских танков, следующих к Стрыю.

Фюрер довольно заулыбался, наслаждаясь хорошими новостями — однако генерал-фельдмаршал от авиации не побоялся омрачить радость своего вождя. В конце концов, он был изначально против войны с советами!

— Однако наиболее эффективен был именно первый удар по врагу, мой фюрер. Авиация большевиков ожидаемо оказала сильное, упорное сопротивление; неприятный сюрприз для нас — у русских уже принята на вооружение «крыса» с пулеметно-пушечным вооружением.

Геринг недобро покосился на невозмутимо улыбнувшегося в ответ Канариса, после чего продолжил:

— Самолеты большевиков из дерева и перкаля загораются после первой же точной очереди — но русские дерутся с упорством и яростью фанатиков; как и в Испании, были зафиксированы случаи воздушных таранов… И если первый налет люфтваффе прошел успешно, то последующие два обернулись большими потерями, мой фюрер. Всего за этот день огнем вражеской ПВО и истребителями большевиков сбито двенадцать стодевятых мессершмитов… И неожиданно много двухмоторных стодесятых, сильно уступающих «крысам» в маневренности — семь истребителей. Учитывая же незначительное число Ме-110 на фронте, считаю целесообразным избежать их дальнейшего участия в боях с русскими.

Герингу действительно удалось поубавить радость невольно заерзавшего на стуле хозяина вагона, чье лицо исказила недовольная гримаса.

— Это все потери наших самолетов, Герман?

— Нет, мой фюрер. Целиком уничтожены два звена штурмовиков «Хеншель» из пяти самолетов, а в воздушных боях сбито двадцать семь бомбардировщиков — и еще четыре «юнкерса» подбиты огнем с земли. Следует также учесть, что все сбитые самолеты были представлены моделью Ю-87, наиболее эффективной при штурмовке вражеских колонн… Это восьмая часть всех имеющихся у нас пикировщиков — и это практически в полтора раза больше, чем сбито поляками за весь сентябрь! В свою очередь, нами уничтожено около сорока красных «крыс».