Мисс Эндерсон и её странности (СИ) - Зарецкая Анастасия - Страница 95

Изобретение Брутус Кросби прозвал Гончарным кругом.

Поскольку работало оно с глиной. И лицевая его сторона именно круг и представляла из себя. Однако изнаночная таила много сюрпризов — начиная от пяти колес, расставленных по окружности, и заканчивая нагромождением шестеренок, удивительно чётко смыкающихся друг с другом. Колёсики позволяли кругу вертеться вокруг своей собственной оси. А шестеренки направляли магию, и уже она придавала глине форму.

Репетиции продлились ещё неделю.

И за это время Брутус Кросби, беззастенчиво используя магию Мейсона, смог создать с десяток самых разных ваз. Что ещё сильнее удивляло: один и тот же Гончарный круг был способен создавать разные вазы, в зависимости от того, какая шестеренка приходила в движение первой. Где сейчас те вазы? Сохранилась ли хотя бы одна из них до нынешних дней? Или творения магии оказались менее крепкими, чем создания человеческих рук?

Вечером накануне выступления Мейсону и самому пришлось задержаться допоздна.

Ибо Брутус Кросби в тысячный раз проверял своё изобретение, фиксировал даже мельчайшие неточности и тут же брался их исполнять. Наблюдая за этим действом, Мейсон и сам убедился в том, что Гончарный круг если не совершенен, то очень к тому близок.

И это было плохо.

Сложно объяснить почему. Но плохо.

Когда стрелки часов перевалили за полночь, Мейсон сообщил, что отправляется отдыхать перед таким ответственным событием. И посоветовал Брутусу Кросби тоже как следует выспаться — хотя бы этой ночью.

— Я посижу над ним ещё немного, — ответил Брутус Кросби. — Но после — обязательно последую твоему совету, друг.

Мейсон Ролин обладал одним удивительным умением: он знал, как заставить магию разрушать.

Он вернулся в мастерскую ранним утром — чуть более ранним, чем того требовали нормы приличия. И обнаружил в ней Брутуса Кросби, без сил уснувшего прямо за столом, в непосредственной близости к Гончарному кругу.

Для того чтобы разрушать, никакие артефакты не требовались. Лишь только желание и немного концентрации.

Мейсон сломал порожек — маленький и едва заметный, стоящий на границе между вторым и третьим ярусом шестеренок. Такую поломку не заметишь сразу — для этого надо наполовину разобрать механизм.

Мейсон понадеялся, что у Брутуса не будет времени замечать.

Покинув мастерскую, Мейсон Ролин как ни в чём не бывало отправился в Университет магической механики — знакомую и родную обитель. Представление должно было состояться в стенах его актового зала. Мейсон прекрасно помнил, с каким трепетом он сам впервые стоял на этой сцене. И помнил, сколько усилий потратил для того, чтобы заслужить такую честь.

А сейчас — какая-то безделушка… Но столько внимания.

Когда Мейсон понял, что его имя в этот день никаким образом не будет упомянуто — и неважно, что он столько времени потратил на помощь в разработке, — он лишь только порадовался тому, что осуществил свой не самый благородный, зато весьма и весьма план.

Магией с изобретением Брутуса Кросби решил поделиться сам Маверик Гилсон.

Брутус Кросби, высокий и широкоплечий, на сцене вдруг как-то уменьшился, даже скукожился. Столько внимания… И он один, замер напротив квадратного столика с Гончарным кругом, правой рукой сжимает край фартука, сегодня идеально чистого, а левой придерживается за край столика.

Глина была хорошей, белоснежной, лишенной этой дешёвой серости.

И ваза из неё хорошая получилась… бы.

Задумка Брутуса Кросби состояла примерно в следующем: заставить магию, продвигающуюся вдоль шестеренок, контролировать собой движение глины, заставлять её виться змеей и расходиться спиралью. И даже когда нужная форма достигалась, магия не исчезала бесследно: она тратилась на то, чтобы эту форму зафиксировать, переводила глину из пластичного состояния в твёрдое.

Маверик Гилсон произнёс все те слова, без которых не могло начаться ни одно торжество.

Зрители зааплодировали воодушевленно, ожидая очередной научный прорыв.

Брутус Кросби отыскал Мейсона взглядом — и Мейсон, улыбнувшись, кивнул. Всё будет хорошо, Брутус. Быть может, и не конкретно сегодня, но…

А потом Маверик Гилсон вдохнул в Гончарный круг жизнь.

Глина, до этого будто бы спящая, вдруг пробудилась. Поднялась, словно ей вдруг перепали сердце и душа, вытянулась в трубу… Зал ахнул — будто сидели в нём не опытные маги, а дети, никогда не видевшие чудес. И следом эта труба вознамерилась обрести изящный силуэт, а для этого магии нужно было шагнуть на следующий ярус, к новому рисунку.

Тут-то всё и пошло наперекосяк.

Магия попыталась сделать шаг — но наткнулась на пустоту, разрыв. И, растерявшись, она утратила всякий контроль над глиной, заметалась по механизму, ускоряя скорость вращения круга. А глина, оставшаяся без внимания, устремилась во все стороны.

В том числе на зрителей, самые почтенные из которых заняли первые ряды.

Такого казуса не происходило… никогда? Даже на начальных этапах разработки Брутус Кросби не допускал такого магического своеволия. А тут вдруг допустил, в такой ответственный момент. Какая жалость, какая жалость…

Лицо Брутуса Кросби стало белее этой глины. Но разве мог он что-то сделать в такой ситуации? Вряд ли. Только и оставалось, что смотреть.

Маверик Гилсон приказал магии остановиться.

И сделал это, конечно, зря. Глина застыла ровно там, где была. То есть эта неприятность не обошла стороной ни шикарные шевелюры сидящих в зале, ни их галантные пиджаки.

Высший магический свет ещё долго ходил по парикмахерским и обзаводился новыми костюмами.

Всю эту историю можно было свести к шутке. Кто-нибудь из высшего магического совета вполне мог бы переступить через принципы (и ошмётки глины), подойти к Брутусу Кросби, похлопать его по плечу… Сказать про то, что всем свойственны неудачи, даже самым опытным и внимательным специалистам. И уверить, что в следующий раз всё обязательно пойдёт как надо.

Но никто этого не сделал.

Даже Маверик Гилсон, тот самый Маверик Гилсон, который потом опомнился — когда исправлять что-либо было уже поздно.

Высший магический свет поскупился на комплименты, зато расщедрился на оскорбления и возмущения — будто был не высшим магическим светом, а сворой собак, не поделившей территорию. Стоит отдать Брутусу Кросби должное: продержался он долго. И выслушал о себе столько неприятного, сколько ни слышал, наверное, никогда.

Но потом Брутус Кросби ушёл.

Вместе со всеми своими разработками.

Чтобы никогда уже больше не вернуться. И Маверик Гилсон, ох уж этот лицемерный Маверик Гилсон, даже не попытался его остановить.

О роли во всей этой курьезной ситуации Мейсона прознали весьма скоро — не прошло и недели. Выяснили, кто именно был виновником грандиозного провала Брутуса Кросби. Не обошлось без Отдела по расследованию происшествий, связанных с применением магии, будь он неладен. В него тогда как раз пришёл молодой, но амбициозный следователь — мистер Спрейк. Он не поленился переговорить со множеством свидетелей и всё-таки смог отыскать того, кто сообщил ему это удивительное откровение: утром перед демонстрацией Мейсон Ролин заглядывал в мастерскую Брутуса.

У Мейсона потребовали объяснения.

И тогда он со всей честностью заявил, что действительно заглядывал к Брутусу тем утром — ведь весь этот год они работали в паре, а потому Мейсон знал о Гончарном круге ничуть не меньше Брутуса. Мейсон признал, что поправил кое-какую незначительную деталь: ведь всю эту Мейсон промаялся бессонницей, раздумывал над тем, как может помочь другу довести артефакт до совершенства. И теперь, конечно, очень сожалеет, что всё получилось именно так.

Если уж кто-то в честность Мейсона не поверил — так это уже были не проблемы Мейсона. До поры до времени. Проблемой Мейсона это стало тогда, когда Совет магов взялся оценивать его кандидатуру.

А команда, кстати, распалась почти сразу после того, как Брутус Кросби их покинул. Некому больше было заряжать её энтузиазмом. Быть может, Маверик Гилсон рассердился ещё и на это?..