Мисс Эндерсон и её странности (СИ) - Зарецкая Анастасия - Страница 71

Вылитые из хрусталя стены оставались позади. Но прежде чем скрыться за поворотом без особых намерений когда-либо сюда вернуться, Кей не выдержал и спросил:

— И всё-таки где она, эта звезда?

Смеркалось. Самые яркие звезды, слегка заглушаемые огнями большого города, уже проступали на темнеющем небосклоне. Кей мысленно пробежался от одной яркой точки к другой, но внутри него не откликнулась ни одна.

— Вот как раз где-то там, где её земное воплощение, за звездой на шпиле. Это если верить расчётам.

Он сосредоточенно кивнул. Вгляделся в искусственную Истинную звезду… И, кажется, даже заметил яркий отблеск, слегка выглядывающий из-под самого верхнего конца звезды. Почуяв слежку, на мгновение этот отблеск, вопреки всяким правилам безопасности, стал ещё заметнее.

Не может ли всё-таки быть так, что магия — на то и магия, она обязана нести в себе элемент необъяснимости и неопределенности?..

Кей бросил взгляд на Бернис и не испытал ничего, кроме благодарности за множество приятных мгновений и лёгкой тоски по тем временам, которые уже никогда не удастся вернуть. Да и не хочется. Она улыбнулась слегка виновато, будто прекрасно понимала, о чем Кей думает.

А потом Кей внимательно посмотрел на Алесту, такую непривычную и родную одновременно, и почувствовал, как учащается биение его сердца. Кей произнёс, сам не веря в то, что нашёл в себе смелость на такие признания:

— Лесс, никакая маска, надетая на вас, не сможет поменять моё к вам отношение.

— И какое у вас ко мне отношение? — спросила Лесс тихо. Сердце Кея на мгновение замерло. Видимо, Лесс всё же не попала под влияние чар Истинной звезды… или хотя бы чар этого мгновения. Попавшись в них, она обязательно повела бы себя иначе. Она не нацепила бы ещё одну маску поверх множества своих, а призналась бы, что тоже испытывает к Кею хотя бы что-нибудь, кроме равнодушия.

Ведь призналась бы?

Или Кей в очередной раз пытается обмануть самого себя?

Проезжающая мимо машина просигналила несколько раз, вынуждая прерывать этот трепетный разговор. Мало ли, кто мог сидеть за рулём? Быть может, и сам Гленн? К счастью, Бернис прекрасно играла в городские переулки. Она шустро отыскала поворот, потом ещё один и ещё, и увела их прочь от этого злополучного места.

От Истинной звезды теперь совсем ничего не осталось. Даже дурмана.

Мисс Бернис Меллиган возвращалась в Леберлинг тем же способом, которым его покидала — на поезде. Вот только в прошлую свою поездку она была одна, ведомая письмом (которое, справедливости ради, было написано специально для того, чтобы заманить Бернис в Олтер). А теперь они заняли целое купе на троих.

Бернис, её родная сестра и Кейден Гилсон. Которому не получится подобрать один-единственный эпитет, поскольку и для Бернис, и для её сестры он кое-что да значил, но для каждой из них — своё.

Он забрался наверх, позволяя сестрам вдоволь насладиться удобствами нижних полок. И уснул почти сразу, как голова коснулась подушки. Видимо, мучился всю предыдущую ночь, придумывая, как именно будет спасать Бернис… Лицо, обычно строгое, задумчивое или расстроенное, стало теперь совершенно безмятежным. А оттого ещё более красивым и благородным. Такое бы лицо — и прямиком на стену портретов в Университет магической механики, а его прячут в стенах мрачного Управления.

На мгновение Бернис, быть может, даже пожалела, что, проходя под светом Истинной звезды, Кей обратился не к ней, а к Алесте. Но лишь на мгновение. Бернис знала наверняка: её предназначение состоит в чём-то другом. Не в том, чтобы связывать свою жизнь с Кейденом Гилсоном.

Самой Бернис не спалось. В общем-то, не особо она и пыталась уснуть. И, конечно, будет очень недовольна собой, но лишь грядущим утром. А пока самое время порассматривать потолок, расположенный так близко, что удастся его коснуться, лишь протянув руку вверх.

Сестра отвернулась к стенке и замерла почти сразу, как они сели в поезд. Бернис попыталась прислушаться к дыханию Алесты, чтобы понять, спит сестра или нет… Но дыхание Алесты тоже будто бы замерло. Различить ничего не удалось.

Бернис потянулась к шторке, скрывающей окно. Невесомо отодвинула её в сторону и скользнула взглядом по ночному пейзажу. Оказалось, прямо сейчас они подъезжают к какой-то деревушке, слегка подсвеченной фонарями. Бернис нестерпимо сильно захотелось её поразглядывать. Но в то же время — она совсем не желала помешать отдыху своих спутников. Поэтому Бернис решила покинуть купе — в коридоре окна никто не завешивал.

Она поднялась с полки, и та предательски скрипнула. Оставалось лишь надеяться, что это никого не разбудило…

Бернис сделала пару шагов, сократив расстояние между собой и купейной дверью.

Дверь тоже скрипнула. Причём по сравнению с этим скрипом скрип от полки показался ничтожным. Бернис обернулась, желая проверить, не разбудила ли кого ненароком в этот раз? И взглядом встретилась с глазами сестры. Метаморфозы, наложенные на Алесту Кеем, уже начали рассеиваться. Первым делом к ней вернулись отчего-то именно родные, зелёные глаза.

— Мешаю спать? — спросила Бернис шёпотом.

Алеста помотала головой из стороны в сторону и ответила:

— Просто не спится.

— Мне тоже, — призналась Бернис. Предложила: — Поговорим в коридоре? Чтобы Кею не мешать.

Алеста кивнула и поднялась с полки без какого-либо постороннего звука. Она прошлась до двери так тихо, будто вовсе не касалась пола. Более того, когда сестры оказались в коридоре, Алеста закрыла дверь без единого шороха, что уж о скрипе говорить. И призналась в ответ на недоуменный взгляд Бернис:

— Когда живёшь большой семьей в маленьком доме, приходится быть бесшумной. Я ещё и ухожу обычно тогда, когда все — или почти все — спят. А возвращаюсь по темноте, когда уже засыпают.

Вдоль деревушки поезд ехал медленно и неспешно. Она была почти целиком погружена в непроглядную зимнюю ночь; но всё-таки изредка вдоль путей обнаруживался зажжённый фонарь, и тогда становилось видно, что вся деревня накрыта снежным пледом. Более того, снег идёт прямо сейчас: проносится мимо поезда, врезается в окна, будто пытается его остановить.

Как понять, кто ты есть: поезд, который мчится вперёд несмотря на непогоду, или снег, что пытается остановить этот поезд, прекрасно понимая, что ему не хватит сил?

Отсутствие Кея (и это, в общем-то, логично) развязывало язык. Хотелось узнать о том, чем Бернис могла бы владеть, если бы не вмешался отец.

— Расскажи о семье, — попросила Бернис. — О нашей семье. И о твоей Лавке странностей. Как ты вообще придумала её создать?

И Алеста рассказала. Медленно, осторожно, будто боялась наговорить лишнего. И про Лавку странностей, и про бабушку с дедушкой, и про дядю, его жену и детей, и про… про маму. И даже про животных, которые оказались у Алесты при особом стечении обстоятельств, но вписались в нить её жизни так гармонично, будто специально ради этого и были созданы.

Бернис выслушала её внимательно, задала множество уточняющих вопросов, и, пускай немногословно, но Алеста ответила на все. А потом задала собственный вопрос, лишь один, и тот только в самом конце рассказа. Она спросила:

— Как думаешь, почему он забрал только тебя?

— Может быть, потому что не позволила… мама?

И всё-таки было непривычно называть этим словом ту, с которой Бернис виделась разве что в первые мгновения своей жизни. Особенно после того, как двадцать четыре года называла мамой другую женщину, что воспитывала её и заботилась о ней, не давая ни единого повода усомниться в своей истинности.

— Это произошло независимо от маминых желаний, — заметила Алеста. — Тогда, когда мама приходила в себя после родов.

Бернис на мгновение сжала кулаки, представив себе эту не самую приятную картину. Их мама, которая отчего-то представлялась такой же рыжей и зеленоглазой, юная и совершенно беззащитная; и их отец, влиятельный человек, который сначала вскружил маме голову, а потом решил, что имеет право распоряжаться чужими судьбами, как ему самому вздумается.