Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга пятая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 51

что моя мама готовила.

— Ну наконец-то! Хоть один раз что-то получилось у меня так же, как

у твоей драгоценной мамочки!

— Да, мама у меня чудесный кулинар. Отлично готовит. Вот только,

когда плов делает, всегда получается жуткое гэ…

Анекдот плосковатый, но собравшимся зашёл. Рассказал ещё парочку. А потом нас с Гапуровым препроводили в массажный кабинет при санатории, где я занялся наконец коленом Первого секретаря ЦК компартии Туркменской ССР. И всего у меня ушло на лечение чуть больше четверти часа. Это, правда, не считая обязательной диагностики, выявившей бурсит с тендовагинитом, но всё равно впечатляюще. Думал, что провожусь больше, однако мои «паутинки» работали словно бы в турборежиме.

— Ну-ка пройдитесь по комнате, Мухамедназар Гапурович, — предложил я Гапурову.

Тот походил и даже поприседал.

— Как колено?

— А ты знаешь, дорогой, в данный момент боли совсем не чувствую, — почти чисто выговаривая русские слова, сказал Гапуров.

— Давайте по возвращении в Ашхабад ещё поделитесь своими ощущениями, но уверен, что на ближайшие годы вы о своём колене забудете, — скромно улыбнулся я, чувствуя лишь небольшое недомогание от потери некоторого количества свой «ци».

Обратно мы ехали всё через то же узкое Фирюзинское ущелье — по одной полосе в каждом направлении. Уже близились к выходу из него, когда я, задремавший на заднем сиденье «Волги», вскинулся от крика нашего водителя, издавшего вопль:

— Tutuň!

После чего он резко вывернул руль, уводя машину… От чего? Да от обвала. На моих глазах дорогу спереди заваливало каменной осыпью, в которой исчез «Жигулёнок» ГАИ, и в которую сейчас влетала «Чайка» с Брежневым. И слышал, как сквозь барабанную дробь мелких камешков по крыше нашей «Волги» молотками лупят более крупные булыжники.

Наконец «Волга» остановилась, стало тихо. Понял, что все это время, как вышел из забытья и понял, что происходит, вообще не дышал. Теперь же с облегчением выдохнул и задышал размеренно.

— Брежнев!

Это выдохнул-выкрикнул Медведев. В следующее мгновение дверь машины распахнулась, едва не слетев с петель, и телохранитель генсека, оказавшись снаружи, рванул к «Чайке» со спринтерской скоростью. Охранник Гапурова ничего не сказал, но тоже выскочил и рванул к той же «Чайке», как ошпаренный. Чуть помедлив, и я последовал их примеру. Правда, хоть и бежал, но трусцой, не как на в финале стометровки олимпийского турнира. Меня даже наш водитель обогнал, который стартовал позже меня.

Парням из «Жигулёнка» повезло. Их хоть и накрыло, но не так сильно, крыша машины лишь слегка промялась. А вот «Чайка» въехала аккурат в здоровенный валун высотой метра полтора, отчего капот превратился в слегка сжатую гармошку, и из-под него валил чёрный дым. Тут же один из гаишников принялся ликвидировать возгорание с помощью порошкового огнетушителя.

Тем временем общими усилиями из покорёженной «Чайки» доставали пострадавших. Самое удивительное, что водитель практически не пострадал, только на лбу краснела ссадина. Гапуров, похоже, отделался сотрясением мозга, был бледно-зелёным и, едва выбрался наружу, как его начало рвать.

А вот Брежнев стонал и держался за грудь. К тому же меня насторожило его затруднённое дыхание. Мы с Медведевым, не оставляя возможности вмешаться гайцам, ухватили генсека подмышки и практически донесли до ближайшего дерева, усадили так, чтобы Леонид Ильич мог опираться о ствол спиной. Тут же водитель нашей «Волги» подсуетился, принёс что-то вроде шерстяного покрывала, которое мы подсунули под генсековский зад.

— Грудь болит, — прохрипел Брежнев, глядя куда-то мимо нас. — Ударился о спинку переднего кресла.

— По идее головой должны были удариться, — решил я блеснуть эрудицией.

— Головой Гапуров ударился, а я зачем-то привстал, сам не знаю, как это получилось, и тут мы в эту каменюку со всего размаха въехали.

Тут как раз нарисовался Гапуров, всё ещё бледный, с кругами под глазами.

— Как вы себя чувствуете, Леонид Ильич? — дрожащим голосом спросил он.

— Бывало и лучше, — поморщился генсек. — Грудь болит, чего дорого, рёбра переломал. И часто у вас тут такие обвалы происходят?

— Давно уж не было, Леонид Ильич, — сокрушённо развёл руки в стороны Мухамедназар Гапурович. — Это ж вот как специально, словно бы кто-то нарочно всё это устроил, когда мы тут проезжали… Нет, нет, конечно же, это всего лишь случайность, — торопливо добавил он, заметив. Как напрягся Медведев.

— Это ещё следствие установит, случайность или нет, — буркнул тот и повернулся к гаишнику с погонами майора. — Нужно срочно вызвать вертолёт с врачом, и на нём же эвакуировать пострадавших.

— Уже вызвал. Будет через двадцать минут. Сядет в Фирюзе, нужно будет вернуться в посёлок.

— Давайте я займусь здоровьем Леонида Ильича. Мне кажется, ему моя помощь не помешает.

Медведев с майором посмотрели на меня удивлённо. К чести телохранителя Ильича, он быстро пришёл в себя.

— Ах да, вы же врач… Ну займитесь, только упаси бог навредить товарищу Брежневу!

— Он не навредит, — раздался снизу глухой голос сидящего у дерева генерального секретаря. — Давай, Арсений, действуй.

Я помог Брежневу принять лежачее положение, встав рядом на колени, после чего незаметно активировал браслет и, закрыв глаза, принялся диагностировать повреждения внутренних органов, надеясь, что обошлось без перелома рёбер. Увы, одно было сломано, на ещё одном — трещина. Плюс травматический пневмоторакс. О чём я честно и сообщил Брежневу, прежде чем взяться за лечение.

Всё закончилось где-то спустя минут тридцать — я время не засекал. И пневмоторакс убрал, и рёбра зарастил костной тканью. Вернее, постарались мои верные «паутинки», я же всего лишь давал им мысленную команду.

Когда открыл глаза, то увидел встревоженные лица собравшихся.

— Всё, можете вставать, — сказал я, плюхаясь на задницу рядом с генсеком и прислоняясь спиной к стволу.

Всё-таки даже с моим прокачанным умением тяжело в один день выполнять сразу две манипуляции — с бурситом колена и пневмотораксом со сломанными рёбрами. Так-то даже три получается.

Брежнев с помощью Медведева поднялся на ноги, стоял, потирая грудину, словно бы проверяя, на месте ли трещина.

— Вот же ты молодец какой, Арсений, недаром я тебя с собой взял, — покачал он головой. Ты как себя чувствуешь сам-то, Арсений? Что-то вид у тебя неважнецкий.

Я тоже встал, с наигранной бодростью улыбнулся:

— Да всё нормально, Леонид Ильич, мне бы подремать пару часиков — и буду как новенький.

— Подремлешь, пока до Фирюзы будем добираться. — согласился Брежнев. — Поедешь с нами. Вернее, мы с Мухкамедназаром сядем в «Волгу», а вы с Володей садитесь в машину ГАИ. Едете за нами следом. Пару часиков подремать не получится, в вертолёте поспишь. Полетишь с нами… И Володя тоже.

— Не успеет поспать, — вмешался Гапуров, — там четверть часа до Ашхабада лететь.

— Ну тогда, Арсений, в поезде выспишься, — принял решение Брежнев.

До Фирюзы долетели мигом, я и правда только начал носом клевать, как прибыли на место. Дальше меня с дипломатом в руке вместе с Брежневым, Гапуровым, обоими телохранителями и контуженным водителем «Чайки» посадили в вертолёт, который взял курс на Ашхабад. Медведев сразу поинтересовался, есть ли на борту рация, после чего на несколько минут ушёл в кабину пилота. Я же достал из дипломата парочку бутыльков с «живой водой», один дал Брежневу, второй Гапурову, который по-прежнему был бледен — его даже вырвало перед посадкой в вертолёт. Обоим сразу же похорошело, что было заметно даже невооружённым глазом.

И тут же меня снова начало клонить в сон. Организм требовал отдыха, сна, во время которого мои жизненные силы хоть немного, но восстанавливались. Я успел всё-таки вздремнуть несколько минут, прежде чем кто-то толкнул меня в бок:

— Просыпайтесь, садимся.

Я открыл глаза, посмотрел в круглое стекло иллюминатора. Приближалась выложенная бетонными плитами взлётно-посадочная полоса аэродрома, вдали высились подёрнутые голубоватой дымкой горы. Брежнев и Гапуров что-то оживлённо обсуждали, Медведев переводил взгляд с одного пассажира вертолёта на другого, словно бы каждого в чём-то подозревая. Сидевший рядом со мной врач, который, судя по всему, и растолкал меня, выглядел озабоченным и одновременно недоумённым, то и дело косясь в мою сторону. Видно, всё никак не мог взять в толк, как это я прикосновением руки, пусть даже это заняло какое-то время, вылечил самого Генерального секретаря ЦК КПСС. А может, подозревал меня в мошенничестве, поскольку диагноз я сам озвучил и сам же якобы произвёл исцеление.