Шум дождя (СИ) - Ру Тори - Страница 3

Идея примерно секунду кажется мне блестящей. Судорожно подбираю нужные слова и поворачиваюсь, чтобы спросить Лизу о планах на завтра, но она обращает ко мне пустое лицо и отрезает:

— Просто уясни. Я ничего тебе не должна и нянчится с тобой не собираюсь.

4

Я просыпаюсь от духоты и странной тревоги, но она мгновенно разрастается до липкого ужаса — в окно врываются шорохи и стук капель. Как я могла забыть? Еще вчера по радио обещали небольшой дождь!

Накрываю ладонями уши, выскакиваю из кровати и отважно поворачиваю ручку на раме. Пугающий звук стихает, и я снова прячусь под одеяло.

Единственный минус теплого времени года — дожди. Серые, монотонные, нескончаемые, отрезающие от мира… Но в тучах над крышами виднеются голубые просветы, и я усиленно культивирую в себе позитивный настрой.

На удивление, на новом месте отлично спалось — видимо, сказалась усталость после долгой дороги. Сегодня мне снова снился он… Бабушка рассказывала, что в старину, если девушка собиралась ночевать в гостях, она просила суженого ей присниться, и тот действительно являлся в сновидениях.

Значит, это все же будет он… Невнятный, но волнующий образ опять запускает томление, предчувствия и надежды, но я легонько хлопаю себя по щекам, потягиваюсь и прислушиваюсь к голосам снаружи.

Кажется, остальное семейство давно бодрствует.

Папа улаживает какие-то рабочие моменты по телефону, из его ноутбука доносится меланхоличное пение Моррисси, Анна поторапливает Лизу, которая «уже два часа сидит в ванной», и та что-то неразборчиво бубнит. Минут через двадцать сестра возвращается в комнату с полотенцем на мокрых волосах и настежь распахивает окно. С улицы веет прибитой пылью и грибами, но дождь уже закончился, и беспричинный страх ослабляет хватку.

Лиза демонстративно игнорирует пожелание доброго утра, и я, прихватив домашние штаны и толстовку, тоже спешу на водные процедуры, а потом Анна приглашает всех к завтраку.

Обустройство кухни еще не закончено, в ней нет ни гарнитура, ни штор, ни люстры, но стол ломится от не известных мне блюд, и определить, из каких ингредиентов они приготовлены, навскидку не получается. Плюхаюсь на свободный стул и улыбаюсь папе. Он без слов понимает, что все хорошо, и удовлетворенно кивает.

Осторожно пробую и тут же накидываюсь на умопомрачительно вкусную еду, как могу поддерживаю беседу, но глухая враждебность Лизы давит и напрягает, и я выпадаю из общения.

Несмотря на хипстерскую бородку, очки и растянутый свитер, сегодня папа выглядит пронзительно юным, да и Анна, с копной каштановых волос и без намека на макияж, тянет скорее на студентку старших курсов. Папа словно светится изнутри, а зеленый взгляд Анны расфокусирован. Внезапно я опознаю в ее длинной просторной футболке папин любимый «Левайс» и краснею от неловкости, а Лиза, считав мое замешательство, издает саркастический смешок.

Анна забирает у нас опустевшие тарелки, ставит в центр стола поднос с десертом и чашками кофе и, строго зыркнув на Лизу, неожиданно ласково выдает:

— Лиза, мы с Женей страшно заняты вечером… И настоятельно просим: пригласи Варю погулять. Покажи город, познакомь с приятелями.

Мы обе вздрагиваем. Я — от дурной, иррациональной надежды, Лиза — от возмущения.

— Думаю, ей с нами не понравится, мам.

— Но попробовать стоит, ведь так? Пусть Варя сама решит.

На удивление, Лиза не спорит. Благодарит Анну за еду, отказывается от кофе и уходит в комнату. А я как можно дольше смакую десерт, болтаю с папой о погоде и вызываюсь помочь Анне с уборкой.

***

Полдня Лиза изводит меня игнором. Успеваю от корки до корки прочитать недавно купленную книгу, но вникнуть в ее содержание не могу. Меньше всего мне бы хотелось быть для сводной сестры объектом ненависти, но я понятия не имею, как расположить ее к себе.

— Лиз, ты меня услышала? — напоминает Анна, застегивая в прихожей босоножки, и папа, крутя на пальце брелок от машины, присоединяется к внушению:

— Девчонки, ну хватит бодаться. Попробуйте начать с малого! Сделаете один-единственный шаг навстречу, а сблизитесь на два!

Щелкает замок, голоса на лестничной площадке стихают, лифт со вздохом опускается по шахте к нижним этажам.

— Добилась своего? — вскидывается Лиза. — Женечке нажаловалась? Знаешь же, что мама «плывет» от его просьб!

— Да я не говорила папе ни слова! — клянусь я с таким жаром, что по щеке скатывается слеза. Лиза прищуривается и вздыхает:

— Ладно, иди сюда… — она встает, подводит меня к шкафу, распахивает зеркальные створки и критически осматривает мой гардероб. — У тебя хороший вкус. Наденешь это и, пожалуй, вот это… — в мои руки перекочевывает короткая клетчатая юбка и черный лонгслив, — Но макияж никогда не бывает лишним. Уяснила?

На столике Лизы чудесным образом появляются тушь, тон, помада и палетка теней, и следующие полчаса она сосредоточенно колдует над моим образом. Я признательна ей, почти ее люблю, и от нереальности происходящего кружится голова.

Лиза может быть нормальной. И сегодня я познакомлюсь с ее компанией…

Словно прочитав мои мысли, Лиза быстро шепчет:

— Учти: они сложные, творческие. Художники, музыканты, блогеры… Я еще не стала в этой тусовке своей. Так что лучше сиди и помалкивай. Не смей меня позорить.

Она складывает карандаши, тюбики и палетки обратно в выдвижной ящик, утыкается в экран телефона и увлеченно с кем-то переписывается, а я еще долго любуюсь своим отражением в зеркале и задыхаюсь от череды невероятных открытий. Мой испуганный взгляд может казаться трагическим, а щуплая фигура — хрупкой и изящной, маленький вздернутый нос — трогательным, а чуть приоткрытые из-за неправильного прикуса губы — чувственными.

Из глубин души снова вырывается волнение, но теперь не мутное и тревожное, а торжественное и радостное. Мечты сбываются, мысли материализуются.

Бабушка Варвара много лет дружила с профессором с кафедры физики — ярким и эксцентричным старичком, — но с годами его рассудок помутился, и тот ударился в конспирологию. Он частенько наведывался к нам на чай и на полном серьезе утверждал, что сильные человеческие эмоции способны высвободить энергию такой силы, что она может превратиться в материю. Он демонстрировал какие-то формулы и выкладки, ссылался на Эйнштейна и мифы народов мира, но папа над ним смеялся, а я ничегошеньки не понимала. Зато бабушку неизменно увлекали выводы профессора, и она изрекала:

— Это означало бы, что, после выброса энергии, энергетическое поле индивида истощается, а истощение чревато болезнью или упадком душевных сил. А вообще, Иван Иваныч, если бы тебе удалось доработать и доказать свою теорию, она объяснила бы существование духов и призраков и примирило фольклор и науку…

Я вздыхаю. Мои заветные желания действительно воплощались в жизнь, и таких случаев было много. Только часть из них является занятным совпадением, а другая — закономерным итогом моих усилий.

— Пошли, балласт. — Лиза, накрашенная, как персонаж ее любимой игры, вырывает меня из раздумий, пудрит нос и вешает на плечо рюкзак. — Да, и не заикайся о том, что тоже мечтала поступить в «Суриковку»!

***

Мы выпрыгиваем из задней двери комфортабельного белоснежного автобуса, и он, загадочно подмигнув голубоватой ксеноновой фарой, уносится прочь.

На город опустился пасмурный, прохладный вечер. Терпкий запах скошенной травы и могильной сырости стал отчетливей и усилился в сквере, укутанном темной, почти черной листвой. Не сговариваясь, мы пересекаем его бегом.

Кусты расступаются, и впереди простирается старая, покрытая выщербленной брусчаткой площадь.

Погода не располагает к прогулкам, зажигаются первые фонари, редкие прохожие спешат по домам, но на сдвинутых лавочках у гранитного постамента шумит и гогочет группа мрачной, необычно одетой молодежи. Я подбираюсь и мешкаю, и тут же ловлю от Лизы злобный, предостерегающий взгляд.