Шум дождя (СИ) - Ру Тори - Страница 22

Но обе версии не выдерживают критики: никто из ребят не посмел бы прислать Шарку издевательскую картинку, да и сам он слишком глуп, чтобы утруждать себя поиском рифм.

Я снова перечитываю посвященный мне стих, и сердце разрывается от тоски — словно кто-то давно потерянный передал мне привет из небытия. Взгляд застревает на последней строчке, и тело — от макушки до самых кончиков пальцев — пронизывает разряд тока.

«…Я с тобой, пока я тебе нужен…»

Эта фраза послышалась мне однажды, когда похожий на Хаула парень вывел меня из музея и проводил до автобуса!

Это не ошибка и не шутка. Это мой благородный и загадочный спаситель снова пришел на помощь.

«Тебе меня звать не придется…» — проносится в голове, и я едва не теряю сознание от приступа одуряющего волнения.

«Мы можем увидеться? Прямо сейчас?» — строчу без надежды на успех, но ответ тут же прилетает:

«Без проблем. Я на крыше. Если есть желание — поднимайся».

21

Крикнув Лизе, что скоро вернусь, я, прямо в пушистых тапочках и испачканных в пыли джинсах, вылетаю на площадку.

Наш дом сдан в эксплуатацию всего три месяца назад, некоторые квартиры еще не заселены, рамы в подъезде местами не отмыты от побелки, в нишах валяется строительный мусор. Пахнет мелом и краской, а еще — торжественным ожиданием новой, наполненной счастливыми моментами жизни. Перепрыгивая через три ступеньки, я бегу на верхний этаж и вскоре оказываюсь на темной гулкой лестнице, ведущей к чердаку. Она упирается в металлическую дверь, но замка на ней нет, и я легко выбираюсь на крышу.

Теплый ветер гладит разгоряченную кожу щек, за соседними многоэтажками, на фоне розовеющего неба, простирается великолепный городской пейзаж — коробки далеких кварталов, шоссе со светящимися полосками фар, острые шпили исторического центра. Настоящая мечта художника! Сидя напротив кухонного окна, этих видов я была лишена.

Завороженно осматриваюсь — я никогда не бывала на крыше, и все, что меня сейчас окружает, кажется необычным, волшебным, наполненным иными смыслами. Черный, загадочно поблескивающий рубероид покрытия, кирпичные постройки в человеческий рост, пучки проводов прямо над головой… А выше, на расстоянии вытянутой руки, в многослойной, сиренево-оранжевой толще атмосферы зависли золотистые облака.

Ноги подкашиваются от физической усталости и морального опустошения, но я вдруг замечаю блондинчика, сидящего в паре метров от края, и в груди взвивается вихрь эмоций.

Я приказывала себе его забыть, около недели он мне даже не снился… Но облегчение, благодарность, желание пожаловаться на весь мир и, уткнувшись в его светлую футболку, разреветься на его плече, со страшной силой рвется наружу.

Он оборачивается, улыбается мне широченной улыбкой, раскрывает ладонь, и в нее белой молнией пикирует голубь с резными крыльями.

— Юша, рад видеть! — парень кивает на расстеленную возле себя толстовку, и я с готовностью на нее опускаюсь.

— Привет! И я рада. Надо же, и Вася здесь! — у меня опять текут слезы — похоже, плакать в присутствии блондинчика становится традицией. Но душа моментально очистилась от обид и болезненной мути — все случившееся в квартире отошло на десятый план и перестало меня волновать.

— Я специально его позвал. Чтобы произвести на тебя впечатление! — признается парень, пялясь в упор, и я смущаюсь до ступора.

Вероятно, он так пошутил, но я, малолетняя дурочка, понятия не имею, как на это реагировать. Заливаюсь удушливой краской и спешно переключаю внимание на Васю — глажу мягкое тельце, млею от умиления, но нечаянно дотрагиваюсь до теплых пальцев парня и внезапно осознаю, что мы соприкасаемся еще и плечами. Розоватые отсветы сияют в его серебристых волосах, а в глазах, без стеснения шарящих по моему лицу, кружится черный космос.

Я проваливаюсь в очередную пропасть — без дна и возможности контролировать разум. Парень отпускает голубя, и тот, важно потоптавшись по его большой ладони, взмывает ввысь. Я опять вспоминаю проклятый день, когда мне пришлось прогнать лучшего друга… Тогда мне казалось, что рухнул мир, но теперь друг вернулся, и все хорошо.

Солнце катится к закату. Город вдалеке утопает в зеленой пене парков и скверов.

Трясу головой, и мысли наконец складываются в стройную цепочку. У меня миллион вопросов к этому парню, и я должна их задать.

— Спасибо тебе. Но… как ты узнал? Про мой адрес, про страницу, про то, что мне нужна помощь?

— А я и не знал… — он многозначительно прищуривается и понижает голос до шепота. — Считай, что я экстрасенс… Заглянул в чертоги разума, узрел тебя, еще одну девочку-брюнетку, кучу безликого народа и двух облезлых кобелей. — В его синем взгляде мерцают потусторонние неоновые искры, и я подпадаю под гипноз… Но парень подавляет улыбку и уже нормальным тоном добавляет: — А если серьезно, я видел вас на площади, слышал обрывки разговоров и приехал следом. Пришлось покопаться в соцсетях, чтобы тебя найти. Замечательно, что все сработало.

— Еще как! Это было эффектно! Выражение их физиономий было непередаваемым! — я в красках обрисовываю парню сцену с Шарком, и он довольно посмеивается. Достает из кармана мятную жвачку, закидывает две подушечки в рот и угощает меня.

— Кстати, придумала мне прозвище?

Я пытаюсь сочинить складный ответ, но решение приходит само собой:

— Ты сам подсказал. Уличный дух. Street Spirit.

— Слышала такую песню? — оживляется парень и тихонько напевает: — Immerse your soul in love…

Оттененная эхом строчка, слетевшая с его губ, занозой впивается в сердце. Оно пропускает удар, разгоняется и хаотично стучит о ребра. Самое время официально признать — я испытываю к блондинчику что-то сильное, бурное и странное. Звук его голоса и простое присутствие рядом разжигают в солнечном сплетении огонек, который рискует разрастись до пожара. Это пугает и захватывает до одури. Только вот он слишком красивый и взрослый, и вряд ли я могу рассчитывать на взаимность с его стороны.

— Ага, слышала! — с излишним энтузиазмом откликаюсь я. — Вот и будешь Спиритом. Только, пожалуйста, отзывайся хотя бы на этот ник.

— Всяко лучше, чем мое нафталиновое имечко, — он всматривается в ломаную линию горизонта и умиротворенно вздыхает: — Хороший вечер. Мистический… Обожаю уединение — заброшки, пустыри, крыши. Все, что в мире людей называют нормальным, сюда не добирается и здесь не работает. Если бы у меня была персональная планета, она была бы именно такой.

Смотреть на его совершенное, одухотворенное лицо себе дороже, и я фокусируюсь на своих покалеченных пальцах.

— Знаешь, раньше я тоже сочиняла стихи. Но никому не показывала — боялась, что в них сплошной примитив и мало смысла. Ну и… в них было очень много личного… Кстати, ты давно написал этот стих? Та, кого ты так сильно любишь, не будет против, что ты прислал его мне?

Он слегка склоняет голову набок и молчит. Картинки раннего вечера закручиваются водоворотом, время ускоряет бег… Но заговаривает он совсем на другую тему:

— Ты собираешь городские легенды? — Я уже не удивляюсь его осведомленности. Может, и в тот вечер Спирит прогуливался у скамеек и случайно подслушал разговоры ребят. — Хочешь, расскажу?

— Хочу, — киваю я и набираюсь смелости ему улыбнуться.

— Много лет назад в нашем музыкальном театре служила актриса с голосом широчайшего диапазона. Ее обожала публика. На премьеры с ее участием невозможно было достать билет. Песни в ее исполнении сразу уходили в народ — под них знакомились на танцплощадках, соединяли судьбы, укладывали спать новорожденных детей. Она была примой, символом, «визитной карточкой» города… К несчастью настал момент, когда она не смогла больше петь — в силу возраста и болезней. Прима осталась при театре гардеробщицей, но ей все равно охапками несли цветы. Говорят, она и умерла на сцене, в концертом платье. Ранним утром, когда зрительный зал был пуст. Это стало ударом для всех, ее долго и искренне оплакивали. Но после похорон люди стали видеть на улицах похожую на нее женщину. Говорят, она помогает влюбленным, больным и нуждающимся. Исполняет желания тех, у кого чиста душа. Но показывается Прима не всем…