Телохранитель Генсека. Том 4 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 20

— К Джуне? — удивился Леонид Ильич. — Она же только массаж делает.

— Как оказалось, не только массаж. Она специалист широкого профиля. Галину Леонидовну я обнаружил в ее квартире в бессознательном состоянии. Есть сведения — и мы с этим работаем — что ее хотели сфотографировать в непотребном виде и опубликовать фотографии на Западе непосредственно перед празднованием юбилея революции.

— Вот же сволочи… — Брежнев стукнул кулаком по столу. — Ничего святого для них нет! А я еще своих пропагандистов стараюсь придерживать, чтобы ничего про личную жизнь наших диссидентов не печатали, хотя там есть много чего интересного. Не хочу уподобляться нашим противникам.

Я подумал: вот это вы зря, в борьбе с врагом все средства хороши. Со злым, безжалостным, расчетливым, с тем, кто не жалеет ни детей, ни стариков, кто идет по головам к своей цели, эффективен только один метод борьбы — раздавить, как ядовитую гадину. Но спорить с и без того расстроенным Генсеком не стал.

— Так что там с Чурбановым? — сменил тему Леонид Ильич.

— Взяли во время карточной игры в нелегальном казино. По сути притоне, организованном криминальными элементами. Сейчас ваш зять находится под домашним арестом. Цинев начал служебное расследование. Но вы ведь понимаете, что все зависит от вашего решения.

— Что тут решать? Пусть расследует. И как можно тщательнее. Собственно, я Циневу об этом уже сказал. Но вот что делать с Галиной, прямо не знаю. Сердце кровью обливается. Вижу, что дочь на моих глазах тонет, а как помочь — не знаю. Сколько мы с тобой на эту тему говорили уже… Теории теориями, а на деле с каждым разом все хуже и хуже. Все опасаются давать мне какие-то советы на этот счет — все-таки не рабочие вопросы, а личная жизнь генсека. Пожалуй, ты единственный, кроме ее матери, разумеется, с кем мы настолько откровенно обсуждаем Галю. Но я ума не приложу, что с ней дальше делать-то?

— Я, конечно, не большой специалист в воспитании детей. Даже с собственными дочерьми провожу слишком мало времени. Но одна мысль недавно пришла в голову…

— И какая же?

— Не хотите ли показать Галине, как деньги зарабатываются? А то она всю жизнь на готовом. Все, что пожелает, преподносится на блюдечке с голубой каемочкой…

Брежнев нахмурился. И я поспешил разъяснить свое предложение, пока ненароком его не обидел:

— У нее появится какая-то мотивация в жизни, если начнет жить на свои кровные. Пусть попробует просто поработать — руками. Сделайте как в Китае или в Северной Корее. Ким Ир Сен своего сына после учебы отправил работать на завод — на общих основаниях. Проходил трудовую практику на Пхеньянском заводе по производству ткацкого оборудования, был дорожным рабочим и устанавливал телевещательное оборудование.

— Хм… — Брежнев задумался, но не спешил с ответом.

— А какая замечательная в Китае система детей партии! Вы знаете?

— Нет, — Леонид Ильич удивленно поднял брови. — Расскажи-ка подробнее, я как-то даже не слышал об этом.

— Леонид Ильич, боюсь, здесь я тоже не большой специалист, — слегка сдал назад я, понимая, что слишком уж увлекся. — Подробнее вам китаеведы расскажут. У нас же целый институт востоковедения.

— Знаю я, что мне эти ученые расскажут! Как в Китае все плохо, нищета. И какие мы молодцы в сравнении с ними. А они спутники запускают, ядерные бомбы делают. Конечно, мы им помогали, но до начала шестидесятых годов, а теперь они все сами, сами. Но вот про детей партии я что-то не припомню.?

— В двух словах: в Китае те, кого на Западе называют «красными принцами», отправляются на воспитание в деревенские коммуны или на заводы. И работают рядом с простыми людьми на общих основаниях, безо всяких скидок на происхождение и на тот пост, который занимают родители.

— Нет, подожди, это же во время культурной революции было? Детей тех, кого осудили, в ссылку отправляли, — вспомнил Леонид Ильич. — Разве до сих пор практикуется?

— Да, от хорошего не стали отказываться, — сказал я и тут же поправился:

— Я не про посадки и ссылки. Про опыт работы и жизненный опыт, который получают маж… — едва не сказал «мажоры», но вовремя прикусил язык. — Так называемая «золотая молодежь». Приучают их к труду. Чтобы понимали, как кусок хлеба дается. А через труд приходит и уважение.

— Да, Володя, правильно говоришь…

— У нас все по-другому, — ободрившись поддержкой, продолжал я. — Недавно в школе наблюдал картину: пожилой водитель открыл перед школьником дверь, едва не с поклоном. А когда тот вышел, водитель, называя пацана по имени-отчеству, бежал за ним с портфелем. Вот кто из такого малолетнего барина вырастет? Разве нормальный человек? Хороший специалист? Да ничего путного не выйдет.

Я говорил достаточно банальные вещи, но, к сожалению, такой была ситуация во всем нашем обществе. И шутки по этому поводу из серии «у генерала свой сын есть» давно уже ходили в народе.

— Галине Леонидовне тоже бы не помешало бы немного побыть в рабочем коллективе. Пообщаться с наставниками — а они на производстве у нас серьезные люди, компетентные.

— Так у нее же друзей пол Москвы! Наберет у них в долг, но на обычную зарплату жить не станет… — не поверил в идею Леонид Ильич. — Грех так говорить о дочери, но свинья грязь везде найдет.

— Леонид Ильич, вы знаете, какой самый лучший метод лечения алкоголиков? Как-то знакомый врач рассказывал. Женщина пришла к нему, плачет — мужа не знает, как спасти, спивается. И в ЛТП отправляла. Ничего не помогает. «Торпеду» вшили — так попросил друзей и те во время пьянки прямо кухонным ножом ее вырезали. Рану водкой обработали — и тут же все по новой. Так мой знакомый знаете, что посоветовал женщине?

— И что же? — заинтересованно спросил Брежнев.

— Он сказал: «Бросьте его. Выгоните». Женщина в шоке — мол, он же тогда погибнет! А нарколог ответил: «Возможно, погибнет. Но если не погибнет — бросит пить и вернется к вам человеком. Чаще отказываются от спиртного, потеряв всё». Так что тут не должно быть полумер, Леонид Ильич. Поэтому хорошо подумайте, сможете ли вы сами выдержать. Ее обиду, ее злость. А еще наверняка слезы вашей супруги и свою собственную жалость к непутевой, но любимой дочери. Что касается друзей… Вокруг Галины не друзья, а паразиты. Потеряй она все — разбегутся, ей куска хлеба никто не даст. Это пока она при вас, у нее «друзья».

Леонид Ильич задумался надолго. Я не мешал ему, даже мысли его не стал читать. Это слишком личное — отношение с детьми, даже если они взрослые.

— Жалость придется отставить в сторону, — и Леонид Ильич хлопнул ладонями по столу. Сколько можно и меня позорить, и страну. Все-таки дочь Генерального секретаря всегда на виду. Недаром и враги хотели это использовать. И, знаешь что, Володя… Про китайских красных принцев ты мне интересную идею подал. Конечно, меня на клочки будут рвать за такое, но тема нужная. Хотя, боюсь, уже поздно.

— Хорошее начинать никогда не поздно. И если подать правильно, под девизом: «Дети советских руководителей — первыми на стройки коммунизма!», ну или что-то в этом роде, то вряд ли кто-то сможет возразить.

— Ты прав, Володя. Будешь уходить — скажи Александрову-Агентову, чтобы зашел ко мне. Давно пора прекратить этот отрицательный отбор, пока и партия, и государство не выродились.

Глава 10

Спустившись с крыльца, я зачем-то оглянулся, бросив оценивающий взгляд на здание госдачи. Оно, скорее, напоминало Дом культуры в провинциальном райцентре, чем резиденцию для главы великой державы. Оно никогда не станет домом, в подлинном смысле этого слова. Здесь не чувствовалось тепла, уюта, домашней атмосферы.

Я вдруг с неожиданной для себя ясностью осознал, как неуютно, даже одиноко, должно быть здесь Леониду Ильичу. И пусть внутри — мягкие ковры, лакированная мебель, тяжелые шторы, хрусталь и фарфор, — всё это лишь внешняя видимость комфорта. По сути, здесь нет ничего своего, ничего личного. И как может быть иначе, если ты — Генеральный секретарь? Частная жизнь, личное пространство, право на уединение — всё это давно отдано государству, растворено в функциях и должностях.