Леди, охранник и кусочек ткани (СИ) - Началова Екатерина - Страница 16

«Алой великолепен. Лучше и быть не может», — мысль была подумана принудительно. Ровена знала, что нужно думать правильные вещи, чтобы действовать правильно.

Холодно... Как же холодно.

После небольшой прогулки по городу Алойзиус привел Ровену к городскому художнику. Высокородный дракон пожелал заполучить миниатюрный глазной портрет баронессы. Мини-портреты входили в моду: глаз волнующей сердце персоны вставляли в броши, в перстни, заколки, носили в кулонах, у груди. Такой портрет не страшно случайно продемонстрировать любопытному собеседнику — никто не сможет однозначно сказать по всего лишь глазу, кому принадлежит лицо.

Мастерская художника была переполнена дневным светом. В ней была всего лишь одна стена, в остальном она полностью состояла из окон, даже крыша была стеклянной. Пользуясь положением, зима активно дышала через стекло и от этих морозных выдохов местный суетливый художник-маг был замотан в белый шарф почти до носа. Ровена лакомилась клубничным мармеладом, пытаясь почувствовать хоть какой-то вкус. Художник шуршал у холста, быстро двигая кистью. Кэйлус статуей замер у двери.

— Я бы хотел видеть ваши глаза всегда, когда мне этого захочется, — бархатно прокомментировал Алойзиус. Он держал перед баронессой тарелку с мармеладом.

В ответ Ровена вежливо улыбнулась, недоумевая, зачем ему ее портрет.

«Всего лишь вторая встреча, разве он мог...»

В этот момент она безнадежно поняла, что сама знает Кэйлуса второй день.

«Все это несчастная случайность. Каждый здесь не нужен тому, кто нужен ему».

— Тогда и вы пришлите мне свой портрет, — предложила Ровена просто, чтобы сделать приятное кавалеру.

Голубые глаза ее мучителя, не выразили скорбь в ответ и на это заявление.

«Ему все равно...» — безнадежно поняла она.

— Вы получите все, что пожелаете, — бархатно произнесли красивые губы герцога. Ровена опять заставила себя улыбнуться. Внешне она не подавала вид, что считает минуты до конца пытки. В этот момент девушка сидела на небольшом мягком стульчике, красиво вытянув вперед одну ножку и с преувеличенным вниманием слушала Алойзиуса. Поблескивая алмазной серёжкой в мочке уха, он стоял у ее стула и рассказывал о семейных виноградниках.

Ровена изображала внимание, следя за герцогской серёжкой, обещающей блестящее будущее.

Блестящее... Она зыркнула за плечо высокородного. Там, у двери стоял Кэйлус, который совершенно не блистал. В своей серой мешковине охранник выглядел как оторванный лист, прилипший к блестящей лаковой туфле.

Пытаясь сопротивляться собственным чувствам и неприятно-горькому ощущению на языке, Ровена начала преувеличенно активно улыбаться и щебетать. И без конца сравнивала.

Сравнивать было нечего, она знала. И все равно сравнивала, сравнивала... Против собственной воли. Каждую секунду.

Лицо оттеняло лицо — рядом с герцогом Кэйлус смотрелся деревенщиной. Грубый, грубее прежнего во всем — от волос до манер. Положи рядом стилет и топор — какое может быть сравнение? Никакого!

Разные носы. Тонкой и крупной лепки.

Волосы... Это даже смешно! И невозможно.

«Сравнение не в пользу Кэйлуса, но почему я думаю о нем, по какой причине желаю смотреть на его уродливую куртку? ПОЧЕМУ СОЛОВЬИ ПРОПЕЛИ НА НЕГО?!»

— ...другие культуры просто взращиваются и все. Виноград же мы растим для будущего. Вы не представляете как много в этом процессе... любви, — Алойзиус говорил, не сводя с нее карих глаз.

— А может представляю? — Ровена не упустила шанса на игривый намек. Она действительно старалась сосредоточиться на Алое. Получалось слабо.

— Мне потребуются доказательства, — проникновенно ответил герцог, особенно ласково улыбнувшись.

«У него красивые губы. У них разные губы. Ласково-плавные, как песчаные барханы и ломано-острые как горы. И улыбки. У Кэйлуса ее вообще нет! Нет! Хватит!»

Ровена попыталась остановиться, опустив глаза вниз.

«...ещё и стопы! Почему у Алоя такие крошечные стопы?! Хоть бы ботинки длиннее надел! Интересно, если герцог наденет куртку Кэйлуса, он будет для меня привлекательнее?»

Мысль была странно-интересной на вкус. Баронесса бросила взгляд на серую фигуру, торчащую у двери, разглядев нормальные мужские стопы. Мешковина контрастировала с дорогой тканью, а суровый взгляд охранника оттенял восхищенный взор герцога.

«Дурость какая-то! Он дуб! Просто дуб! Дуболом!» — на смену безнадежной тоске снова начала приходить злость.

— Подумайте о приятном, леди, — аккуратно попросил художник. — О том, что любите.

В ответ Ровена зло зыркнув на художника. Тот немедленно замолчал, сложил рот куриной гузкой и быстро задвигал кисточкой по холсту.

— Жаль, что мы не можем остаться наедине, — обронил Алойзиус мгновенно заметил, куда посмотрела баронесса. Художник — У отца ответственная работа... — Ровена с преувеличенным сожалением раздраженно дернула плечами. — Поэтому...

— Огорчению в ваших глазах не место. Смотрите, — жестом фокусника Алойзиус проявил на руке большой платок в форме круга.

Тонкая ткань дымкой взвилась в воздух, неспешно приземляясь на мужскую ладонь. Невесомая как перо, с цветом цвета щек спелого персика. Удивительная ткань, что ценится дороже золота. Такая лёгкая, что парит в воздухе, и такая гладкая, что стекает с рук... Ровена так долго за ней охотилась...

«Симеола...»

Ровена подпрыгнула так, что вместе с ней вздрогнул художник и даже Кэйлус шевельнулся у двери.

— Симеола! Но... как?! Ее же не достать! — она ахнула, роняя на пол дольку мармелада и замерла задержав растопыренные руки в воздухе, не смея дотронуться. Тонкие края драгоценной ткани даже на расстоянии отдавали блаженной прохладой. Округлые края парили в воздухе.

— У меня свои секреты, баронесса. Я же сказал — со мной вы получите все, что желаете... — карие глаза мерцали совсем рядом. Алойзиус коснулся девичьей щеки кончиками пальцев. — Вы так прекрасны... Вы должны носить только симеолу. Кожа... К коже. Позволите?

Алой потянулся к Ровене ближе, совсем близко. Порозовев — ведь все происходило под взглядом Кэйлуса — Ровена хотела отстраниться, но не успела. Мир пошатнулся — ее вместе со стульчиком отодвинуло от герцога сразу на метр.

— Леди может прикасаться к герцогу, но герцог не имеет права прикасаться к леди, — предупреждающим хриплым рокотом прокатился по коже мужской голос.

«Кэйлус?!»

Она потрясенно подняла глаза.

Охранник стоял совсем близко. Когда только успел? Серая мешковина, напрягшиеся руки, злые глаза. На Ровену будто вывалили горячие угли, которые тут же запылали в разных частях тела — на щеках, на губах, кончиках пальцев, затылке. Одна фраза — и с ее спины вмиг вышибло мертвенный холод, насквозь прошив живым счастливым жаром. Потускневший было мир снова начал наливаться красками и теплом. Во рту проявился сладкий вкус клубники.

— Вот! Вот оно, леди! — подал восторженный голос художник. — Замрите так!

Кэйлус смотрел не на Ровену, он схлестнулся взглядом с герцогом. Тот вскочил.

— Да я тебе голову оторву, оборванец, — голос высокородного многообещающе понизился. На кончиках пальцах блеснули удлиняющиеся темные когти.

Охранник стоял на месте холодной статуей. Из пальцев томительно медленно выдвигались смертоносные лезвия с золотым отливом. В обличье не-дракона мужчина может выдвинуть когти на длину пальца. Женские когти по сравнению с мужскими кажутся декоративными — тоньше, слабее, короче; декоративные ножи для масла против лезвий, предназначенных вырезать жизнь.

— Вырвете — пойдете под суд. Я действую по инструкции. Обеспечиваю безопасность леди, ограждаю ее от любых новых контактов, — флегматично заметил обладатель самой отвратительной куртки в городе, стоя наготове. — А вам напоминаю, что время на исходе, леди Ровена. График полетов согласован. Если вы помните.

— Я не следила за временем... Да... Нет, не обращайте внимания, Алой! Кэйлус не знаком с манерами... — произнесла Ровена, с трудом отрывая потрясенный взгляд от охранника.