Путь хирурга (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 23

Меня обдало жаром, и в следующее мгновение от треснувших печатей хлестнула волна яростного пламени, мгновенно пожирая траву, мох и мелкие кустарники всё дальше и дальше — в радиусе десятков метров.

Я закрыл лицо рукой, чтобы защитить глаза от резкой вспышки. Все заволокло дымом и пылью, слышались приглушенные стоны и тяжелое дыхание тех, кто ещё не потерял сознание.

Когда пыль осела, я стоял один посреди круга, опустившись на одно колено. Одной рукой я плотно упирался в резонатор, который стоял ровно в центре, будто он был моей единственной опорой в этом хаосе.

Я поднял голову, чувствуя, как по подбородку стекает пот, и поймал тяжелый, почти убийственный взгляд Учителя Астахова.

Учитель тоже тяжело дышал, опустившись на одно колено, пытаясь сохранить контроль над собой. Лицо старика было мертвенно-бледным, борода тряслась, а в глазах отразился неподдельный ужас.

— Испытание пройдено? — спросил я ровным голосом.

Я старался не показать, насколько тяжело далась мне эта фраза.

Учитель молчал, и я видел, как в его глазах кипит ярость. Он смотрел на меня так, будто хотел бы убить прямо сейчас. И я понимал, что он мог это сделать. Я был ослаблен, истощен. Остановить его было бы некому. Но традиция связывала руки даже ему, одному из старейших мастеров школы.

— Пройдено, — наконец, выдавил он из себя, едва сдерживая ярость.

Тишина, повисшая после этих слов, постепенно наполнялась тихими звуками. Пострадавшие один за другим начали приходить в себя. Они были потрясены и ослаблены, но живы. Сила не убила их…\

Может быть, потому, что это я не хотел их гибели, а хотел поставить на место. И добился своего.

Постепенно те, кто мог, начали медленно приподниматься с земли, садиться, тяжело откашливаясь от проглоченной пыли. Они осторожно ощупывали ушибленные плечи и колени, массировали виски, борясь с головокружением. С изумлением и непониманием переглядывались между собой и смотрели на меня. Человека, который только что перевернул их представление о мире и иерархии.

Постепенно перешептывания стали отчетливее.

— Он прошел… Это невозможно…

— Сбившийся стал учеником…

— Такого вообще никогда не было… За столько лет…

Астахов оглядел пострадавших. Многие пытались встать, опираясь на стену, но снова падали — ноги у них тряслись от шока и слабости. Потом посмотрел на печати.

— Продолжать испытания невозможно, — процедил он с явным неудовольствием. — Что ж… Добро пожаловать в школу, ученик.

Он не произнес моего имени. Не было аплодисментов и поздравлений. Ведь случилось то, чего он опасался больше всего.

Меня шатало, ноги были словно чужие. В голове шумело так, что казалось, если ослаблю контроль — упаду прямо здесь. Впрочем, я делал вид, будто мне совершенно не больно и не тяжело. Когда ко мне шагнул один из сбившихся, осторожно протягивая руку, чтобы поддержать, я даже мотнул головой, отказываясь.

— Не нужно. Сам справлюсь.

Остальные сбившиеся, которым, выходило, чудом удалось избежать испытания, уже направлялись обратно в бараки. Проходя мимо, они бросали на меня взгляды, полные благодарности и удивления.

Астахов подал знак Демидову, стоявшему в стороне. Голос старика звучал сухо, будто он и сам до сих пор не мог принять произошедшее.

— Помоги ему переселиться из барака. Отныне он — полноправный ученик приюта Длани Предков.

— Да, Учитель.

Демидову тоже крепко досталось, но не так, как остальным. Он стоял чуть поодаль, поэтому достаточно быстро пришел в себя. Остались разве что ссадины на руках и лице и небольшая хромота на левую ногу.

Он направился ко мне, лицо его выражало подчеркнутую вежливость, хотя в глазах еще искрился шок от всего происходящего.

— Поздравляю…

Я едва заметно кивнул, но ничего не сказал. Да и не было сил на слова.

Мы прошли несколько шагов в тишине. Хотя я видел по Демидову, что его распирает от любопытства. И понимал, что вопросы всё равно вот-вот посыпятся.

— Как ты вообще это выдержал? — не выдержал он.

— Само получилось, — я пожал плечами, не горя желанием продолжать этот разговор.

Я чувствовал взгляд Демидова и понимал, что вежливость — лишь маска, прикрывающая настоящее отношение. Ведь всего несколько минут назад он был среди тех, кто хотел меня уничтожить. Повернись все иначе, и он стал бы «поздравлять» мой труп?

Не верю, в общем.

— Хм… — ответил Демидов и задумался, прежде чем продолжить. — Я так понимаю, ты ничего не знаешь о жизни в Приюте и не готовился сюда поступать?

— Как-то не было таких планов, — так же сухо ответил я.

— Ничего, это несложно… — пояснял Демидов. — Я тебе помогу. Достаточно неукоснительно соблюдать устав…

— Погоди, тебя зовут-то как? — перебил я.

Было немного неловко называть его исключительно по фамилии.

— Демид зовут, — представился он.

— Демид Демидов? — уточнил я.

— Ага…

— Не Демидович случайно?

— А как ты узнал⁈

Я лишь хмыкнул. Есть такие семейные традиции, когда в роду одни Максимовы Максимы Максимовичи и прочие «тройники». В этом мире, похоже, тоже такое бывает.

Демидов замолчал и, опустив подбородок на грудь, задумался о чем-то своем. Мы прошли несколько шагов в тишине.

— Ты про устав рассказывал… — напомнил я.

— Ах да… слушай. Теперь ты ученик, а значит, жить будешь по уставу школы Длани Предков.

— Это понятно, — сказал я. — А конкретней?

— Конкретней? — он усмехнулся. — Для начала ты получишь новое имя. Боевку.

— Зачем? — я вскинул бровь.

Демидов посмотрел на меня слегка раздраженно, будто я спросил что-то очевидное.

— Так положено. Боевые имена даются для того, чтобы наладить точный резонанс с энергиями рода и школы. Твое мирское имя — это одно, оно дано при рождении, а боевое… это как… ну, посвящение. Когда ты ученик, то… — он поискал подходящие слова для того, что, похоже, никогда не выражал раньше вслух. — У тебя появляется новый путь, новая судьба.

— А кто это имя выбирает? Я сам?

— Нет. Учитель Астахов. Он читает твою энергию, твою суть, и по ней подбирает то, что тебе подходит.

Астахов, значит… интересно, насколько далеко зайдёт его фантазия, когда он будет давать мне имя. Понятное дело, что никакое имя, кроме своего, я не возьму, но все же?

— Что касается распорядка, тут все четко, — продолжил Демид. — Подъем в пять утра, сначала духовная практика «стояние на печатях», чтобы накопить и сбалансировать энергию. Затем утренние тренировки, отработка техник, потом завтрак.

Он бросил на меня короткий взгляд, проверяя, как я воспринимаю информацию. Наверное, считал сбившихся заодно ещё и тупыми.

— Далее занятия с наставниками. Они обучают нас различным стилям и техникам боя.

— А наставники здесь кто? — уточнил я.

— Ты их видел, мастера боевых искусств, из которых формируются Совет Приюта.

Вон они, оказывается, кто… ясно, наматываю на ус.

— Потом — время личной практики. Отрабатываешь то, что показали, или развиваешь свой стиль. За это никто не ругает, но и не поощряет, так что сильно не высовывайся поначалу… — Демид запнулся, поскреб макушку. — Хотя куда уже больше твоего… высунулся ты по самые не балуй!

Я по-прежнему молчал, давая ученику высказаться до конца.

— Обед у нас после полудня. Затем медитация и изучение древних текстов. Правда, многие воспринимают это как формальность.

Он пожал плечами, явно не разделяя всеобщего скепсиса.

— Я же тебе советую отнестись к ним серьезно, без сдачи теории возвышение невозможно. С этим строго, да и Учитель бывает непредсказуем и может спросить любую строчку, будь уверен. Затем вечерняя практика — спарринги, отработка связок и техник в парах.

— Возвышение?

Это меня заинтересовала больше, чем дневная рутина и расписание.

— Верно, — снова оживился Демидов. — Здесь у каждой ступени свои уровни. Новичок начинает с низшего звена, «послушник», потом «искатель», затем «посвященный». Ты подтверждаешь их экзаменами. Чем выше ступень, тем сложнее испытания и сильнее твой авторитет.