Император Пограничья 10 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 20

«Люди инвестируют не в цифры, — подумал он. — Они инвестируют в идеи».

Дверь ресторана открылась. Финансист поднял голову и увидел того, кого ждал. Прохор Платонов шёл через зал всё с той же уверенной походкой человека, точно знающего свою цель. Ни грамма показной роскоши — и именно это делало его присутствие таким весомым.

— Артём Николаевич, — маркграф протянул руку. — Рад нашей встрече, хотя и удивлён.

— Здравствуйте, Прохор Игнатьевич. Сейчас всё вам расскажу.

Я прошёл через зал ресторана, внутренне одобрив выбор места. Во время своего пребывания в Сергиевом Посаде, я и сам обедал именно здесь. Личный приезд Стремянникова-младшего и настойчивые просьбы о встрече заинтриговали. Что-то явно произошло с облигациями.

И судя по его виду — что-то хорошее.

— Закажем сначала? — предложил тот, подзывая официанта.

Молодой парень в чёрной жилетке принёс меню в кожаных папках.

— Господа, сегодня могу предложить уху царскую, щи из квашеной капусты, жаркое из говядины… — начал было он.

— Мне уху и свиную отбивную с жареной картошкой, — перебил Артём Николаевич. — И графин морса.

— Щи и говядину с гречкой, — добавил я.

Официант кивнул и удалился.

После заказа я сразу перешёл к делу:

— Итак, что с выкупом облигаций? В письме вы упомянули «неожиданные сложности».

Стремянников откинулся в кресле, явно наслаждаясь моментом. Такие новости он, видимо, предпочитал преподносить с должным драматизмом.

— Сложности в том, что выкупа не происходит. Вообще. Никто не продаёт.

Я приподнял брови:

— В смысле — никто?

— Я предлагал всем держателям продать облигации обратно. С премией. Сорок процентов сверху, Прохор Игнатьевич. Сорок! — финансист развёл руками. — Это сто сорок тысяч за бумаги номиналом в сто. Чистая прибыль без трёхлетнего ожидания.

— И?

— И все отказались. От князя Оболенского до купца Добромыслова. Даже граф Белозёров, которому сейчас каждая копейка на счету важна.

Я прищурился, пытаясь понять логику:

— Но это же… Двадцать процентов годовых хорошо, но Сорок процентов прямо сейчас…

— Экономический абсурд, — согласился Стремянников. — Я сам был в шоке. Знаете, что мне сказал князь Оболенский? — финансист понизил голос, подражая властным интонациям правителя Сергиева Посада: — «Молодой человек, неужели вы думаете, что я настолько недальновиден? Платонов из тех, кто платит долги с процентами. Причём не только финансовые».

Официант принёс закуски. Пока он расставлял тарелки, мы молчали. Аромат укропа и чеснока щекотал ноздри.

Я приступил к еде, обдумывая услышанное.

— Выходит, они верят в Угрюм больше, чем в быструю прибыль.

— Не в Угрюм, — поправил Стремянников, наклоняясь вперёд. — В вас лично. Понимаете разницу? Люди покупают не облигации Марки. Они покупают частичку легенды о человеке, который бросил вызов системе и побеждает.

Принесли горячее. Уха дымилась ароматным паром, от отбивной шёл одуряюще аппетитный запах. Артём с удовольствием вдохнул, но есть не спешил — сначала дело.

— И что вы предлагаете? — прямо спросил я.

— Новый выпуск облигаций. Большой. На пятьсот тысяч рублей.

На мгновение моя маска невозмутимости дала трещину.

— Пятьсот тысяч? Вы это серьёзно?

— Абсолютно, — Стремянников достал из папки документы. — Смотрите сами. Рост населения Угрюма — триста процентов за год. Успешное отражение Гона — это плюс к военной репутации. Статус Марки — политическая стабильность.

Я откинулся в кресле, быстро прикидывая в уме. Дополнительные финансовые обязательства — это риск, но… Вместе с доходами от продажи Сумеречной стали эти средства позволят мне сделать качественный рывок. Появятся средства на открытие производства готовых изделий из Сумеречной стали. Переработка реликтов в зелья и артефакты вместо продажи их втридорога перекупщикам.

В Угрюме уже тесновато для масштабного производства, но фабрику можно открыть здесь, в Сергиевом Посаде. А с такими деньгами — и не одну. Плюс сеть магазинов в дружественных городах для прямых продаж.

— Условия?

— Пятнадцать процентов годовых на три года. Да, ниже первого выпуска, но всё равно втрое выше банковских ставок.

Мы временно отвлеклись на еду. Уха оказалась наваристой, с крупными кусками стерляди. Щи источали аромат квашеной капусты и копчёностей. Оба ели с аппетитом, но мысли были далеки от гастрономических удовольствий.

— А наши инвесторы потянут подобную сумму?

— О, — улыбнулся Артём, — тут не сомневайтесь. За последнее время у меня все пороги обили, с просьбой допустить их до ценных бумаг Угрюма.

— И что же вы?

— Отобрал только тех, кому можно доверять, — он пододвинул ко мне лежащую на столе папку. Вот, посмотрите сами.

Я принялся листать документы, и мои брови поползли вверх от изумления.

— Вы серьёзно?

— Абсолютно, — улыбнулся Стемянников. — Я удивился не меньше вашего. Уточнил. Всё именно так.

— В таком случае, когда проведём размещение?

— Можем хоть сейчас, — Стремянников допил морс. — У меня забронирован конференц-зал в местном филиале банка. Видеосвязь настроена, все участники предупреждены. Ждут только вашего согласия.

Я отложил приборы:

— Не будем затягивать. Поехали.

Конференц-зал встретил нас сдержанной роскошью. Не хай-тек, но с другой стороны качественно и уютно. Дубовая обшивка стен, кожаные кресла, большой экран для видеоконференций.

На экране уже мерцали окна подключившихся участников. Знакомые лица прежних инвесторов смотрели с разной степенью заинтересованности. Князь Оболенский восседал в своём кабинете, за спиной виднелся герб Сергиева Посада. Граф Горчаков, судя по обстановке, подключился из библиотеки. Дядя Аркадий улыбался сидя в беседке в саду, Добромыслов хмурился, сидя в какой-то конторе, а Белозёров выглядел несколько потрёпанным.

Загорелись новые окна, и я увидел тех, о ком говорил Стремянников.

Князь Дмитрий Голицын смотрел с экрана властным взглядом. Правитель Московского бастиона неожиданно сам связался с финансистом. Сказал, что хочет поддержать перспективный проект в стратегически важном регионе.

Причем, с ходу потребовал сорок процентов облигаций. Голицин привык властвовать, и не удивлюсь, если он через финансирование захочет распостранить на Угрюм свой контроль.

Вторым был Семён Мерзляков — круглолицый старик с хитрыми глазками и благодушной улыбкой. Но я не обманывался — за маской добродушного купца скрывался один из умнейших дельцов Москвы.

Мерзляковым принадлежал крупнейший торговый дом, куда мы уже успели привести партию Реликтов. Можно сказать, что они лично убедились в платежеспособности Угрюма и решили застолбить себе место на будущие поставки.

Следующая кандидатура вызвала у меня еще больше удивления.

Потап Воротынцев. Глава ратной компании «Перун».

Воротынцев сказал финансисту, что долг чести требует поддержать человека, который заботится о павших воинах. Но я предположил, что он просто лучше других понимал. Если Угрюм пережил Гон, он выдержит что угодно.

И наконец четвертая. Ярослава Засекина — рыжеволосая княжна с холодным огнём в глазах. Даже через видеосвязь в ней чувствовалось напряжение стальной пружины, готовой распрямиться.

И я, не скрывая, был очень рад её видеть.

Стремянников откашлялся:

— Дамы и Господа, благодарю всех за участие. Как вы знаете, цель встречи — обсудить второй выпуск облигаций Марки Угрюм. Параметры следующие: объём — пятьсот тысяч рублей, ставка — пятнадцать процентов годовых, срок погашения — три года.

— Почему ставка ниже? — тут же спросил Горчаков.

Я взял слово:

— Риски снизились, граф. Год назад Угрюм был безвестной деревней в Пограничье. Сегодня — официальная Марка с растущим населением и отлаженной обороной. Мы доказали свою жизнеспособность.

— Пятнадцать процентов всё равно щедро, — заметил Мерзляков, поглаживая подбородок. — Что гарантирует такую доходность? Простите старика, но я привык проверять каждую копейку.