Колония лжи - Терри Тери - Страница 21

Каждый излучает огромную энергию. В ауре каждого — голос, Vox, как назвал это Первый — волны звука и цвета, принять которые в полном объеме невозможно. Ничего подобного я раньше не видела — ауры выживших пульсируют и звенят, они прекраснее любых других.

Но и это еще не все. В них столько чувств. Поначалу наши эмоции как будто спят, но потом они просыпаются, оживают, растут и наливаются живой силой.

Смятение.

Страх.

Гнев.

Но прежде всего — боль. Эта боль не физическая, но идущая от осознания того, что и кого мы потеряли.

Я ощущаю боль так сильно и остро, как если бы прямо сейчас, рядом со мной умирала моя мама. Как если бы я снова прощалась со спящим Каем и в последний раз смотрела на его лицо. Его глаза закрыты и не откроются уже никогда, никогда меня не увидят. Мне было жутко больно, когда я болела, но даже та боль не сравнится с этой, хуже которой нет и не может быть ничего.

Мы тонем в нарастающей волне боли, которая отрывает нас друг от друга и лишает голоса.

3

Спустя какое-то время во дворе появляется женщина. Не из выживших — аура у нее слабая, приглушенная по сравнению с нашими. К груди она прижимает планшет с зажимом. На тыльной стороне ладони левой руки видна серебристая, как и у Алекса, татуировка. Значит, у нее тоже иммунитет.

— Всем привет. Пожалуйста, идите за мной — я покажу вам ваши комнаты.

— Вы не загоните нас туда, — говорит какой-то мужчина, и я вижу в его ауре ужас и угрозу. Он готов предпринять что-то, но что именно — драться или бежать, — определить невозможно, да и он не знает сам.

Женщина качает головой, и бунтарь немного успокаивается.

— В больницу, где вы находились раньше, вас не вернут.

Самая младшая в нашей группе, девочка лет восьми-девяти, подходит к ней.

— А там, куда мы идем, будет хорошо? — спрашивает она. У нее большие круглые глаза.

Женщина смягчается.

— Да, конечно. Это я тебе обещаю. Идем, и увидишь сама.

Мы следуем за ней через двор к другой двери и дальше в ту часть здания, которую она назвала спальным крылом. В каждой комнате по три-четыре кровати и ванная. И, действительно, все мило. Простенько, но очень даже неплохо, если принять во внимание то, где нас держали раньше. В конце коридора большая комната с телевизором и там же столовая. Обед через час, говорит женщина. Мы уже распределены по комнатам. На двери одной из них вижу три таблички с именами: Беатрис, Амаранта и Шарона. От неожиданности я даже моргаю, а войдя, обнаруживаю, что одна из девушек — высокая и на несколько лет старше меня — уже здесь.

— Ни слова, дай угадаю… — говорит она. — Беатрис?

Я качаю головой.

— Шарона. Но, пожалуйста, не называй меня так. Я Шэй.

— А я Эми, ладно? Кто же Беатрис?

— Я, — произносит тонкий голосок. В коридоре, у открытой двери, стоит та самая девочка, которая спрашивала, куда нас отправят.

Перед обедом нас просят собраться в комнате с телевизором. Телевизор, к сожалению, выключен. Я надеюсь увидеть доктора Кросса — Алекса, как он просил его называть. Жалею, что не спросила его о главном: есть ли новости о Кае. Смог ли он выбраться с Шетлендов? Все ли у него хорошо?

Однако в комнате нас ждет еще одна женщина, в белом халате. Она улыбается, но нервничает, хотя и скрывает это лучше, чем ее предшественница.

— Добрый вечер. Я доктор Смит, психиатр. Хочу рассказать вам о том, что происходит как здесь, так и в мире, а потом отвечу на вопросы, если они у вас появятся.

Психиатр? Доктор Смит? Ее аура говорит о другом.

— Но прежде я предложила бы каждому представиться и рассказать немного о себе. Это было бы кстати.

Переглядываюсь с Эми. Что это, сеанс групповой терапии?

— Начну с себя, — продолжает доктор Смит. — Я из Лондона — так и есть, это подтверждает и ее акцент, — училась в Кембридже. — Меньшего я и не ожидала. — Сюда я приехала помочь вам с реабилитацией и…

— Минутку. Сюда, это куда? Где мы сейчас? — спрашивает высокий парень в очках примерно одного возраста с Эми.

— Мы находимся на одной из баз ВВС. А теперь, пожалуйста, кто…

— Где эта база? — не отступает парень в очках.

Доктор Смит улыбается.

— Извините, как вас зовут?

— Спайк.

— Мне очень жаль, Спайк, но этого я вам сказать не могу. Информация засекречена. — Она что-то скрывает, и это видно по ее ауре. Но что?

Спайк не отводит взгляда, как будто они играют в гляделки, и ему явно требуется поддержка.

— Как можно скрыть от нас такую информацию, если мы здесь и находимся? — говорю я.

— У меня не тот уровень допуска, чтобы ответить на этот вопрос, но я узнаю, что можно сделать, хорошо?

— Будем ждать. — Спайк смотрит на меня и едва заметно поднимает бровь, словно спрашивает о чем-то без слов. Вот только я не понимаю.

Что? — произношу я молча и направляю вопрос ему, хотя и без особой надежды на то, что он меня услышит.

Спайк улыбается, будто только и ждал, когда же я заговорю с ним таким вот образом. Она сама не знает, где мы находимся, отвечает он на мой вопрос.

Серьезно? Я смотрю на доктора Смит, прощупываю ее ауру. Пожалуй, так и есть. Она скрывает не информацию, а факт своего незнания.

Может, ее тоже привезли сюда в бессознательном состоянии?

Или с завязанными глазами.

Он усмехается. Следующий вопрос?

— Доктор Смит, что вы понимаете под реабилитацией?

— Я остановлюсь на этом подробнее, но не сегодня.

— Вы же сказали, что ответите на наши вопросы, — вставляю я.

— Не на все сразу.

Браво! — посылает мне Спайк и обращается к доктору с очередным вопросом:

— Что с нами делали в этом госпитале или как называть это учреждение? У меня провалы в памяти, как если бы меня постоянно накачивали лекарствами. Но даже то, что я помню, выглядит не слишком приятно.

— Нас держали под наркотиками, над нами проводили эксперименты, и все без нашего согласия, — говорю я. — Разве это законно?

Улыбка все еще на месте, но доктору Смит приходится прилагать усилия, чтобы удержать ее.

— Мы дойдем до ответов на ваши вопросы, но не на все сразу. Прямо сейчас я обязана сообщить вам нечто очень важное. Ради вашей собственной безопасности выслушайте меня внимательно.

Она обводит взглядом всех собравшихся, останавливаясь на мгновение на каждом.

— Вам следует знать, что как выжившие вы являетесь переносчиками этого ужасного заболевания. Для всех на планете, за исключением тех немногих, кто, как и я, обладает иммунитетом, вы представляете серьезную потенциальную угрозу. Несмотря на это, один из наших коллег убедил нас собрать вас всех здесь, чтобы выяснить, можем ли мы помочь вам. Если что-то пойдет не так, последствия могут быть самыми тяжелыми. Мы ставим вам условие. Каждый, кто нарушит это условие, будет возвращен в одиночную палату, где о нем позаботятся соответствующим образом.

Все молча слушают.

— Некоторые из вас обладают, как установлено, определенными… способностями. Эти способности — часть того, о чем мы хотим узнать больше. Мы, вместе. Но если кто-то попытается применить свои способности, чтобы повлиять на других, или попытается покинуть данное учреждение — мне очень жаль, но ради безопасности всех находящихся как здесь, так и за пределами базы, — его также вернут в госпитальное крыло. Есть вопросы?

Я оглядываюсь. Некоторые из собравшихся определенно понимают, о чем идет речь, — например, Спайк и Беатрис, — другие, как Эми, явно не в курсе. Но все молчат.

Доктор Смит улыбается.

— Вот и хорошо. А теперь пусть каждый представится и расскажет о себе, а мы лучше узнаем друг друга. Кто хочет начать?

Желающих нет, и доктор выбирает сама. Поначалу дело идет со скрипом, но постепенно люди раскрепощаются и рассказывают о себе такое, о чем в другой ситуации даже не заикнулись бы. Случившееся еще слишком свежо, оно не переработано сознанием, и мы не в состоянии блокировать что-либо.