Джо 3 (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович - Страница 11

— Да я тебе казан подарю! Гномской выковки! — заорал я из-за очередного магического щита, которые уже заколебался возводить.

Ууу, сука, последний козырь королей. Но какой, скотина, эффективный. Зачем этой заразе бессмертие и длинные уши? Она же буквально человек! Моментом переобулась, разве что улыбаться не начала! Хотя нет, стоп, только ну очень культурное существо может совместить в одной витиеватой фразе «я тебя прощаю, без казана не возвращайся, пошёл нафиг» так, что это прозвучало почти поэтично! И ведь на едином духе выдала, даже не репетировала!

На следующий день около башни опять был барон, лучащийся мрачным сдержанным удовлетворением. Он даже соизволил поделиться причинами своего настроения — оказывается, изрядно накрутив себя перед путешествием, он слегка переборщил с пробами из по чуть-чуть работающей винокурни, так что влетел в Палату Знатных Имен маленьким, но очень буйным метеором, которого никак не ожидали… вроде бы. И даже при этом ему пришлось выдержать нехилый бой с людьми, отчаянно не желавшими пропускать бывшего казначея далее, в нужный ему кабинет. Однако, поддатый Ходрих был неостановим, а его права священны, так что все, им задуманное случилось.

— Пусть теперь попляшут! — зло усмехнулся он, ссыпая золотые монеты в чашу телепортационного зала, — А им всем еще покажу! Я им так покажу!!

Оо, кажется, кто-то ступил на Темную сторону! Это хорошо. Темные чувства ведут к темным делишкам…

Переместились мы не так уж и далеко, всего лишь к ближайшей горной гряде, в небольшой городок Самуахан, в котором коз было, кажется, больше, чем жителей. Такое же тихое спящее поселение, каким являлись и другие в нашем графстве, но достаточное развитое, чтобы иметь конюшни, куда я и направился за лошадью для барона, для себя и для тяжеленного чемодана с расширенным пространством, в котором мы несли товар. Арендовав копытных за недорого, мы получили в свое распоряжение сноровисто оседланных кляч, способных проскакать около двух километров до отдельно стоящего караван-сарая, представляющего из себя торговое представительство местных карлов, клана Соурбруд.

— Первым говорить буду я, — предупредил меня барон, неуклюже слезая с лошади, — Карлы очень трепетно относятся к старшинству. Попробуй… соответствовать, если умеешь. А то, может, и выгнать тебя придется.

— Понял, не дурак, дурак бы не понял, — послушно кивнул я. Нет, в памяти, конечно, свежа была эльфийка, обладающая талантом переобуваться буквально в прыжке, но извините, дело было в лесу, нас было двое, да и мы с Наталис практически свои люди, я её, обожравшуюся, в избу заносил, да и до этого руками трогал. А внешние сношения требуют пиетета и уважения к культуре. Никто не будет всерьез с тобой разговаривать, если ты открыл дверь с ноги и вывалил яйца на стол.

Сооружением караван-сарай был монументальным, практически крытая крепость с наглухо закрытыми окнами-бойницами и коновязью снаружи. Но нам снаружа была неинтересна, никаких карлов тут не бегало, так что, привязав кляч, мы с бароном вошли внутрь, еле отогнув капитальные двери, едва ли не более крутые, чем стояли у самого Ходриха в донжоне. Они, снабженные пружинами, гулко грохнули за нашими спинами, чуть ли не запирая нас в приличных размеров зале, где были столы, как в таверне и даже стойка. Та пустовала, но недолго — на звук грохота закрывшейся двери раздались тяжелые шаги. В зал вошёл карл, тут же направившийся к нам.

Ну как вошёл…? Вкосолапил.

Знаете, будучи в первой жизни знатным книголюбом, я читал всякое, особенно много этого вашего фэнтези. Обчитывался им, чуть ли не обмазывался. Обычно, когда речь касалась гномов, то основным вопросом был такой: «Есть ли у их женщин бороды?»

Вот честно вам скажу — говно вопрос. Он героя вообще касаться не должен, если тот, конечно, не побаивается за свою жопу, которую в ночи может оприходовать его новый низкорослый спутник. Ну мало ли, вдруг люди красивее гномок? Вполне может такое быть. Однако, повторюсь, вопрос так себе. Куда важнее другой: «А как они там моются, внизу?». Земные недра далеко не везде могут похвастаться полостями, содержащими воду. Дождика там тоже не идёт. Ручьи не текут. Деревья не горят. Климат так себе.

Теперь передо мной стоял ответ. Уверенный, мощный, непрошибаемый. Шире меня в два с лишним раза, но ниже на полторы головы. С носом-картошкой и офигенно густой порослью на морде лица, где выделялся этот самый нос, толстые губы и два провала, в которых поблескивали маленькие глазки. А еще был он, ответ.

От него нас зашатало.

Редко. Редко они моются. Возможно, что моются только слезами людей. Подходят к ним и ждут слезоразлива, чтобы, покряхтывая и поругиваясь, растереть текущую сверху влагу по себе, освежившись тем самым. А потом утираются бородой. Её точно бы хватило на всё это дело!

— Десять золотых просрали! — гулко грохнул карл, поглядев на нас обоих, — В долг не даем! Ни баронам! Ни волшебникам!

Тут выручил, буквально затащил его благородие бывший казначей. Я, по причине жизни на свежем воздухе, обонявший лишь экологически чистых гоблинов и эльфиек, был совсем не в порядке, уже почти готовый умыть карла своими выделениями, но Ходрих оказался крепким орешком, тут же начав объяснять, что мы, такие-то и такие-то, имеем деловые предложения, которые желаем озвучить. И что в этих предложениях нет ничего об авансах со стороны клана Соурбруд, так что в мошенники нас записывать нельзя и оскорбительно.

— Гм! — удивился карл, так и не дождавшийся душа, — Ну тогда сядьте вот здеся, я пойду позову нашего советника. Можете налить себе выпить, чего уж там. Вон кружки. Вот бочонки.

Развернулся и пошёл. Вразвалку. Моряк, с-сука, слишком долго плававший. Как тот духан, что от него идёт, цвета-то не имеет⁈

— Джо, нам нужно выпить… — тихо простонал барон, пошатнувшись, — … не местного.

Намек я понял, тут же собрав все оставшиеся силы, чтобы зацепить со стойки три здоровенные кружки, которые и доволок до занятого Ходрихом стола. Там, под его умоляющим взглядом, я с натугой добыл бочонок самой крепкой сивухи, что был заранее накошмарен в баронской винокурне, набулькал нам с толстяком грамм по триста, а в третью кружку ливанул едва ли не доверху, литра на полтора. Безразличие в глазах наблюдающего аристократа сменилось живостью, когда он присосался к своей посуде. Я последовал его примеру.

Как бы вам описать запах карла? Вот знаете «русский дух»? Теперь представьте себе, что богатырь, значит, русский, целую неделю пахал. С конем. Пахали. Устали сильно, обнялись и легли в мать-сыру-землю. И спали, значит, в обнимку, три дня и три ночи. Потом коня цыгане украсть попытались. Богатырь проснулся, отловил цыган, собрал в пучок, обнял его и понес. И нес он его три дня и три ночи. Цыгане срались, ссались и молились, может быть, даже плакали. Выкинул их богатырь в синее-синее море и домой пошёл. Домой пришёл, а там конь стоит. Он его обнял, да в избу зашел. Увидела его Василиса Прекрасная и в слезы: «Вернулся», — говорит, — «мой Ванечка. А я тебя за три версты сердцем углядела!»

Сбрехала, конечно. Но не насчет трех верст. Да и рыдала-то, вы уже поняли, почему!

В общем, когда дверь в очередной раз запустила к нам карла, на этот раз обещанного, в каждом из нас уже сидело грамм по шестьсот крепкого и душистого алкоголя…

Глава 5

Дрязги и клевета

— Джо?

— Мм…?

— Откуда у нас две козы и козёл?

— Это сложный вопрос, Аранья. Возможно, я не знаю на него ответа.

— Мы можем просто приготовить их, Джо. И вопрос исчезнет. Или сохранить в подвале. В неживом виде.

— Постой! — издав звук свалившегося с кровати волшебника, я пополз то ли к гоблинше, то ли вслед за ускользающей мыслью, — Не надо… Там… казан рядом был? Рядом… с козами?

— Да, был, — заинтригованная беременная гоблинша кивнула, с сомнением глядя на мои эволюции, — И остался. Здоровый больно. К тому же, козёл в него навалил.